Читер, или… Один процент до ста

Волнения закончились благополучно. Опасения подруги не подтвердились. Испытывая друг к другу самые нежные чувства, Славик с Агатой уединялись ещё несколько раз, причём по инициативе девушки, выбиравшей время поближе к наступлению месячных. С каждым разом интимная связь приводила обоих в больший восторг. Слава и прежде был без ума от возлюбленной, а теперь готов был повсюду носить её на руках. Агату в свою очередь перестало волновать будущее в плане секса вообще и беременности в частности. Она уже подумывала, не пожениться ли им по достижении восемнадцати, не дожидаясь окончания института. Девушка наивно полагала, будто семейным парам предоставляют отдельную комнату в общежитии.

***

– Кстати, о Локоткове, – проговорила Агата, когда они с матерью пили чай. – С сегодняшнего дня он работает водителем в нашем агентстве.

– Оп-ля! То есть, экономистом он так и не стал? – осторожно уточнила мать, хотя спросить ей хотелось совсем о другом.

– Зато стал отцом девочки, – с непонятным Ирине Константиновне озлоблением выпалила дочь.

– Вот как. Он, что, удочерил её?

– Почему удочерил? – не сообразила Агата. – Наоборот, бросил свою. Ну, не совсем бросил, просто, развёлся с её матерью. И теперь платит алименты, – с отвращением добавила она. – Две тысячи пятьсот, представляешь, мам?!

– А на ком он женился? – растерянно спросила Ирина Константиновна.

– Понятия не имею. И он ещё так спокойно об этом говорит. Подумать только, две пятьсот!

– Должно быть, – с сочувствием произнесла мать, – он не очень много получает.

– Ну, знаешь, – возмутилась Агата, – мог бы и постараться, чтобы получать больше.

– Не у всех есть такая возможность, – попыталась мягко возразить Ирина Константиновна.

– Не оправдывай его, мамуль! Если бы ты только слышала, как он рассуждает! Квартиру он, видите ли, оставил бывшей жене.

– Какую квартиру? Родительскую?

– Да, – пожала плечами дочь, – какую ещё.

– Но, согласись, это можно считать поступком.

– Брось, мам! У меня вообще сложилось впечатление, будто он отдал квартиру, чтобы переложить оплату коммунальных услуг на плечи бывшей жены.

– Дочур, – невольно расхохоталась мать, – ты сама-то поняла, что сказала? Но ведь самому Славе надо где-то жить. И, кстати, тоже платить за коммуналку.

– Он и живёт, – отмахнулась Агата, – на съёмной.

– Ну, вот. А ты говоришь, специально отдал.

– Да не знаю, мам. Мне он показался таким хитрецом. Всё-то у него продумано-предусмотрено. И на работу-то он устраивается только по трудовой книжке. Пусть на три копейки, лишь бы жена видела его официальные заработки, – фыркнула Агата. – И ездит из города в город, то в Москву, то в Иркутск. Теперь вот сюда вернулся.

– Дочь, я что-то не совсем понимаю, – решилась Ирина Константиновна на откровенный вопрос, – почему ты такое внимание уделяешь его бывшей семье? У тебя остались чувства к Славе?

– Сама не понимаю, мам, – сникла Агата. – Просто теперь я уже не могу рассуждать, как без памяти влюблённая семнадцатилетняя девчонка.

– Влюблённые семнадцатилетние девчонки не способны рассуждать в принципе, – ласково улыбнулась мать.

– Видишь ли, – запальчиво продолжала дочь, – увидев сегодня Локоткова, я поначалу испытала шок. Как это?! Слава, и вдруг, водитель! Сразу возникло какое-то отторжение. А потом он ещё и сам добавил негативного впечатления… своим занудством.

– Но Слава никогда не был занудой. Спокойным, рассудительным, да. Но только не занудой. Неужели, он мог так измениться?

– И, тем не менее, стал.

– А почему ты, всё-таки, на него злишься? – продолжала по-доброму улыбаться Ирина Константиновна.

– Я злюсь?! Не злюсь я! Хотя, наверное, в чём-то ты права. Да-да, теперь-то я уже вполне могу определить своё отношение к нему. Итак, поначалу шок. Затем чувство собственного превосходства, – откровенно произнесла Агата. – Согласись, у меня гораздо больше оснований гордиться достижениями в работе. И наконец, жалость к Локоткову.

– Странно, – задумалась мать, – ты действительно разложила свои чувства по полочкам. И, в то же время, меня не покидает ощущение, будто ты, как бы поточнее выразиться, неровно дышишь к Славе. Скажи честно, дочур, неужели для тебя имеет значение, чего достиг человек в профессии, если ты испытываешь к нему приязнь?

– Мам, ну конечно имеет, – всплеснула руками Агата. – Например, никогда не понимала вашего с Люсей восторга по отношению к Гоше из фильма «Москва слезам не верит».

– Гоша – настоящий мужчина, – мечтательно улыбнулась Ирина Константиновна.

– Меня всегда удивляло, – вновь распалилась дочь, – что женщины готовы водрузить мужика на пьедестал лишь за одну попытку состроить из себя супер-героя. Но в жизни-то этот Гоша ничего не достиг. Нормальной квартиры нет, в профессии не состоялся.

– Почему не состоялся? – растерялась женщина. – Его очень ценили, как специалиста.

– Ты рассуждаешь совсем как Локотков. Тот тоже утверждает, будто вполне состоялся в своей профессии водителя. Но ещё совсем недавно он работал грузчиком по доставке воды. Представляешь, мам?! А кем он был, когда уезжал в Иркутск, жил в Москве? Дворником?! Ой, – вскинула ладони Агата, перебивая собравшуюся возразить ей мать, – только не говори мне, что все профессии почётны.

– А разве это не так? – мягко спросила Ирина Константиновна. – Если относиться к работе добросовестно.

– Очень может быть, – поджав губы, скептически покивала дочь. – Но не для Славки! Неужели это так сложно понять? Мам, разве ты не помнишь, как он блистал в математике?! Ни на одной олимпиаде ему не было равных. Не получилось пройти на экономический, выбрал бы прикладную математику. Пошёл бы в науку. Так ведь нет, предпочёл примитивный путь, стал шофёром.

– Дочур, но ты ведь не знаешь, какие складывались у него обстоятельства. Мальчик поехал в Москву один, без поддержки родителей. И всё-таки не сломался, не покатился по наклонной, не спился, в конце концов.

– А превратился в зануду, – заключила Агата. – Даже противно слушать, как он всё учитывает. Отданную квартиру, эти жалкие алименты, устройство на работу по трудовой. Лишь бы не платить бывшей жене больше, чем определил суд при разводе. В общем, вместо блистательного экономиста, мы видим дотошного, мелкотравчатого бухгалтера. Гротескное превращение, не правда ли? – напряжённо рассмеялась она в завершении своей тирады.

– Ты несправедлива к Славе, – заметила мать.

– Ой, ладно, мам, – поднялась из-за стола Агата, – давай, закруглимся про Славу. Пусть себе работает. А у меня и без него проблем хватает.

Поскольку дочь называла проблемами обычные трудности на работе, то Ирина Константиновна не стала допытываться, услышав опрометчиво вырвавшееся слово.

Глава 7

Пребывая под впечатлением разговора с матерью о Локоткове, на следующее утро Агата изумлённо увидела его поджидающим за рулём «Форда», остановившегося прямо напротив подъезда.

– Тебя шеф прислал? – безразлично спросила Михалёва после приветствия.

– Нет, – ответил Слава, ловко выруливая из ряда многочисленных автомобилей, прикорнувших на ночь рядом с домом. – Мне всё равно по пути, поэтому решил подвезти тебя.

– Очень любезно с твоей стороны, – ехидно улыбнулась Агата, усмотрев в объяснении водителя, стремление вызвать у неё интерес к тому, где он живёт. – Но теперь мне, вероятно, предстоит проявить ответную любезность и подождать, пока ты будешь «дышать в трубку».

– Тебе не понадобится проявлять ответную любезность, – затаил усмешку Локотков, – потому что на работу я привык являться вовремя. В трубку я уже подышал.

– Ах, вот как, значит, на работу, – зацепилась за слово Агата, безуспешно борясь с противоречивыми чувствами: желанием услышать, будто Слава заехал специально за ней и досадой, что ей нечем его уесть. – В таком случае, ты слукавил, говоря, будто тебе по пути. Медпункт совсем не по дороге в агентство и, уж тем более, к моему дому.

– Ты предпочитаешь поехать на маршрутке? – миролюбиво уточнил Слава.