Сборник повестей

– Что случилось? За тобой кто-нибудь гнался?

– Женя, помнишь, мы тогда летом убедились, что ход подземный существует, а нам ведь не верили! Представляешь, сегодня трактор копал канаву под водопровод в парке. Да, у нас в парке начато строительство церкви, Она будет кирпичной, за зданием кинотеатра «Еруслан», в самом центре села. Там земля освящена. И вот, трактор чуть не провалился в подземелье. Значит, действительно, от дома священника до старой церкви был прорыт ход!

Саша снова схватила Женину руку:

– У нас полшколы с уроков сбежало, а у меня завуч на уроке сидела.

– Сашенька, давай обедать. – Женя встал из-за стола, – Я тут у тебя немножко похозяйничал – налепил пельменей по-сибирски. Надеюсь, ты не откажешься попробовать мою стряпню?

Саша, стремительно войдя в комнату, не обратила внимания, что стол в зале сервирован на двоих, а из кухни доносятся аппетитные запахи свежей зелени, лука и вареного мяса.

– Ты готовить умеешь? Прости меня. Я из-за этой новости даже за хлебом не зашла, А тут пельмени. Да здравствуют пельмени!

Она была взволнована, и Женя увидел снова ту девчонку- атаманшу, которую когда-то в начале апреля встретил после рыбалки на Чернышевском пруду в двух километрах от села. Она накачивала спущенное колесо велосипеда, но безрезультатно, оно было проколото. Рядом на дороге лежали связанные удочки и стояло ведерко с рыбой.

В классе это была строгая примерная отличница на первой парте, которая целую неделю добровольно носила ему учебники в феврале. А здесь, в степи, он как бы вновь познакомился с ней, когда Саша в лоб спросила, сверкнув своими кошачьими глазами:

– А ты любишь стихи? А книги читаешь? Я обожаю Евтушенко, Вознесенского, Смелякова! Знаешь, когда я в третьем классе прочитала книгу Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна», мы с мальчишками угнали у деда на Еруслане лодку и втроем доплыли до Песчанки. Хотели до Волги, но нас нашли на третий день. Ты знаешь, сколько Еруслан делает поворотов? До Песчанки по прямой – пять километров, а мы три дня через камыши пробивались.

Они с Сашей вели велосипеды рядом и беседовали, будто были знакомы с детства.

Как она отличалась от Жениных сестер, которых: во-первых, никогда бы не отпустили без взрослых рано утром на речку, во-вторых, они любили поспать и целый день сидели возле матери, в-третьих, никто не хотел учиться езде на велосипеде. Женя был в семье средним, Старшая сестра Эмма перешла в десятый класс, у нее остался парень в Сибири, с которым она переписывалась. А младшая, Вика, была маменькиной дочкой, шила куклам платья и часто болела.

Саша была выдумщицей и заводилой во всех делах.

В апреле грязь быстро подсохла. Саша уговорила отца дать два тонких сосновых бревна от будущего забора и сделать волейбольную площадку на пустыре за их двором. Мальчишки под руководством Саши вкопали эти столбы, натянули сетку из ДОСАФа, сделали разметку мелом, сложились на мяч, и уже с первого мая бились по волейболу улица против улицы.

Учителей не было. Сетку на ночь не снимали, никто ее не трогал. Это была их территория.

Потом летом сделали на реке шалаш, ловили рыбу, варили уху, пробовали запеченную в глине рыбу, даже вареные ракушки, жарили на прутиках соленое сало.

Эта девчонка стала сниться по ночам. Когда играли поздно вечером в ремня, ему отбивали кожу на ладонях, – до пятидесяти ударов за вечер ремнем за отказ отдать Сашку.

Ей нравилось получать записки, и он придумывал причины, чтобы, кроме рыбалки, речки и волейбола, встретиться с ней.

Это она притащила его в библиотеку.

Сейчас, с высоты своих тридцать пять лет, он понимал, что это было временем прощания с детством, когда все просто, беззаботно и очень серьезно одновременно.

Эта сохранившаяся искренность, открытость в женщине, стоящей на пороге своего расцвета в тридцать пять лет, волновали его. Саша была или исключением из природных правил, или, наоборот, природа пыталась подсказать ему, что можно сохранить молодость тела, сохранив молодость души, свежесть восприятия, детскую непосредственность, доброту, увлеченность, только, не ведая злобы и зависти, живя в согласии с собой и миром, насколько это возможно.

Как все это сохранилось в Саше, он не знал. Он был далеко от нее не только в измерении расстоянием, – далек и в мыслях, потому, что не разглядел ее сущности тогда, будучи молодым, глупым, самовлюбленным мальчишкой, хотя чувствовал инстинктивно, что она не такая, как все: чистая, доверчивая, с завидной силой воли, целеустремленности.

Она и учительницей стала, подчиняясь подсказке свыше: иди и учи.

– Женя, ты меня не слушаешь. Когда я вышла замуж и перевелась на заочное отделение университета, меня, студентку второго курса мехмата, взяли по знакомству библиотекарем. И осенью, когда заведующая была в отпуске, я уговорила девчонок-библиотекарш залезть в подвал.

Он всегда был закрыт на такую огромную щеколду и замок, сохранившиеся, наверное, с дореволюционных времен. Зимой печки топили углем и дровами, но, когда мы открыли крышку, в подвале было пусто, валялся разный хлам: списанные книги, старые журналы. Но, что интересно, в полу была заколоченная дверь. Как мы не пытались подцепить толстые доски, у нас ничего не получилось, а потом привезли уголь и дрова, и подвал завалили. Через год ушла в декретный отпуск, родила дочку Аннушку, и мне, честное слово, стало не до подвалов.

– Женечка, давай представим, что если там есть дверь, то за ней может быть и потайной ход. Предлагаю: давай залезем и посмотрим.

– Нет, нет, Сашенька. Хватит с меня и того случая, – на голове шрам остался, где зашивали.

– Дай, я посмотрю, – он склонил голову, и Саша, почти касаясь его грудью, стала раздвигать пальцами непокорный чуб.

Женя замер от этой пронзительной ласки и, схватив на руки: «Ты что, с ума сошел! Вдруг кто-нибудь придет!» – крепко обхватившую его за шею Сашу, отнес на раздвинутый в спальной диван.

Каждое прикосновение было колдовством, било током до невозможности устоять.

– Женька, пусти! Пользуешься преимуществом, что сильнее меня! Женя, спустимся в подвал и все там осмотрим завтра, хорошо? – он ослабил свои объятия, и она вынырнула из-под него, поправляя взлохмаченные волосы.

Женя встал:

– Саша, нам нужно совершить одну деловую поездку, пока не стемнело. И в дороге поговорим, – Женя вышел на улицу выгонять машину из гаража, а Саша, взглянув в зеркало на свои покрасневшие щеки, вздохнула: – Обиделся.

Они выехали из села по трассе на север.

– Неужели в Верхний Еруслан? Зачем? К тете знакомиться, – так сказал бы заранее, чтобы оделась приличнее. Отпадает.

Когда машина промчалась по новому мосту через Еруслан и резко свернула на песчаную грунтовую дорогу среди почти барханов до самой реки, оставив село позади, Саша не выдержала:

– Женя, там впереди – только брошенные села. У тебя там друзья?

Слева темной стеной среди песков и степи высились уходившие вдаль на несколько километров ровные ряды уже взрослых сосен.

– Провезу тебя, Сашенька, на своем «Баварце» по старинному чумацкому тракту. Историю учила? Знаешь своих предков? Помню, когда-то ты говорила, что у тебя все родственники по линии отца – украинцы.

– А бабушка – донская казачка со станции Себряково, мама – из Московской области, – добавила Саша.

Женя рассмеялся:

– Тут, в нашем заволжском краю все давно живут в дружбе и согласии: русские, украинцы, немцы, казахи, татары. Саша, я тебе сказал на Эльтоне, что вернулся в Россию, чтобы заняться восстановлением кирхи. Я – представитель одной очень солидной фирмы. Когда окончательно решил вернуться в Россию, меня порекомендовали в эту фирму, как хорошо знающего русский язык. Мне нужно изучить экономическую ситуацию в этом перспективном в будущем районе Заволжья.

– Знаешь, откуда у меня деньги, независимость? Нет, не думай, я – не миллионер и не шпион. Когда после окончания колледжа поступил на работу в приличный банк, повезло удачно вложить сбережения отца в перспективные акции французской нефтяной компании, начавшей разведку нефти и газа на территории нашего района. Нефть нашли, и начали разработку возле села Черебаево. Ты об этом знаешь. Нашли огромные запасы нефти в районе села Харьковка, но разработку пока прикрыли.

– Нефть ищут и добывают в Сибири, на Дальнем Востоке – это очень большие затраты, а здесь – в пяти километрах железная дорога, практически рядом – нефтеперерабатывающие заводы Саратова и Волгограда, ветка – Астрахань – Москва.

– А потом – наша поездка на Эльтон. Возникла дерзкая идея – построить рядом с существующим с 1945 года санаторием, где мы были, причем, в кратчайшие сроки, новый санаторий с современным оборудованием на уровне израильских санаториев на Мертвом море. Сейчас я этим занимаюсь. Много организационных вопросов, но необходимые работы уже начались.

– Сашенька, моя идея понравилась. Предварительные расчеты положительные. Мы будем строить санаторий на Эльтоне.

Машина мягко шла по проселочной дороге, заросшей травой, ныряла в небольшие балки. Кустарники хлестали по стеклам ветками с теряющимися на дороге листьями, а в хороводе встречающихся деревьев все чаще вспыхивали золотом независимые осинки.

– Сашенька, ты что-то побледнела? Тебе плохо? – Женя остановил машину на высоком берегу реки. Сашу просто укачало на бесконечных подъемах и поворотах.

Она спустилась по влажной глине к самой воде. Слегка подташнивало, но стало легче, когда, заглянув в сумрачный полумрак еле-еле движущегося течения и увидев свою бледную физиономию, умылась и постояла несколько минут на легком ветерке, не вытирая лица.

Женя стоял наверху, возле машины и ждал. Протянув руку, помог взобраться на бугор: