Канатоходцы. Том I

Контрудар: радио врублено. К нему – комментарии:

– В Верхотурье тридцать два!

– Холод, Наталья Дионисовна, – кивает Варя.

«Воздаяние: Долго прятались эсэсовские каратели “лесные братья”… Пойманы убийцы. От народной кары никому не уйти».

– Они, – Пётр нервно щёлкает по газете, – наверное, хотели бы в населённый пункт, где и ныне тридцать два! А им – вышак[19 - – высшая мера наказания (арго преступников).]! «От народной кары никому не уйти!»

Куртки отмывать. Холодная водопроводная вода (на кран надевают шланг) идёт в котёл, вделанный в печь. Другое плохо: девять метров коридора до общего унитаза. Домоуправление говорит – трубы в квартиры будут (как коммунизм!) Но более реально: дом снесут. С выдворением на окраины. Это могут гады!.. Вдруг злоба падает, как температура: отрадно видеть, как Варины руки треплют добычу. Уйдя в мыльную пену, выпрыгивают вновь. Всё отмоют такие руки!

Темноватым коридором с вёдрами, – будто канатоходец: вдруг запнёшься да – в «капкан»… Обратно налегке. Брат. Наглая ухмылка, хлопок по плечу! «Я тебя не узнал!» Ах, ты меня не узнал, а – себя? «Ха-хи-и-ха! Петрушка!»

Наконец, отваливают на пруд. Жанна (у этой пары опять конфликт) готовит щи, котлеты; аппетитно пахнет!

Вернулись с пруда. Мишель переобувает валенки на ботинки. Недовольная мина: оторван творец от дела ради ерунды.

Но более нормальный. Каким надо быть вывихнутым: «Я тебя не узнал».

Бабушка и Жанна цепляют куртки на верёвку. Крюки вбиты отцом, умер в лагере, не выполнив план нововведений. До верху не менее пяти метров, «поднебесье» (шпрах грандмаман), и в пятой квартире второй этаж. Когда дверь открыта, видно: на антресолях парень с книгой по математике, которую преподаёт.

Жанна, эта модель Дома Моды, манекенщица, у них в квартире инородное тело, удивлена:

– Такое барахло во дворе никто не украдёт.

– В Екатеринбурге при царе так не воровали! – любимая тема бабушки.

На такое модель не реагирует. Варя довольна: о боге утром… Обе уходят на работу: Варя в швейный цех, манекенщица в Дом Моды. Грандмаман – в магазин.

Индивидуальный телефонный аппарат. У многих нет. Вот и у этого абонента, но на работе его кликнут.

«Это ты, Петя? У тебя какое-то дело?»

Глупец, огромный, голова маленькая и тупая. Фамилия Кичинёв. Прозван Сарынь на Кичку.

– Я болен, грипп. В милиции не буду… Но, вроде, в городе тихо…

«Пятерых убили на Нагорной! Вовка мент, мой друг, говорит: пожар! Кинологов, как собак! Но облито бензином».

Ещё звонок. На работу, Шелестину…

– Я болен, грипп. На тренировку не пойду.

«Мне звонил Боря. Говорит: кладовщик с центрального рынка убит. Не один, с домочадцами…»

Идея. К Артуру не Мельде направить. Туповат, а нужна игра. Мишель… Но будет ли играть? На телевидении дан ответ: эта киногруппа на съёмках. Как явится брат, немедленно наберёт, ведь надо предупредить Мельде, у которого дома телефона нет.

Открывает библию… И такая мирная, прямо-таки церковная благодать! Эх, уйти в обитель! Нет милее варианта!

Грандмаман с мясом и с информацией. Мясо неплохое, информация та же.

– Двери – до щелчка! В городе орудует банда головорезов!

Пётр молится тихо, но с утренней энергией. Ненормально для того, кто готов идти по себе, как по канату.

Дама, с которой говорит, любезна: как только прибудет киногруппа! Наверняка, выездов больше нет. И не набирает, негодяй! Наконец, телефон… У Мельде на фабрике глупое бабьё. Но вот и нужный абонент:

– Не ты, а Мишель отнесёт Артуру… книгу.

«Какую книгу?!»

– Ларошфуко!

Обед: суп, картофельные зразы с мясом, много сметаны. Компот. Ребёнок и его прабабка – на дневной отдых.

Брат вовремя. Говорят под громкий марш. Наконец, радио вырублено. Но не вырублены те, кто в этой квартире: «Артуру – метроном!?» Жанна недовольна. Гусар номера откалывает, не думая о других. Пётр терпит обоих с трудом.

Телефон, как током! А это Мельде. Хромой паренёк его агитирует на свадьбу. На чью-то.

Слава богу, явился от Артура братик, гордый сыгранной ролью.

Эндэ

Три утра. И вновь вещий сон! Впервые в молодые годы перед гибелью царя. Другие накануне гибели родных. На пятом уцелели. Видимо, теперь не вещий.

Каменный дом Ипатьева (в глубоком подвале убит Император Николай, царица, дети) плывёт над улицей, окна мигают. Будто на картинах одного датчанина, его фамилия… Дело Бейлиса… Но какое отношение имеет еврей Бейлис или, например, Блох к этому художнику? На его картинах предметы выглядят неприятно живыми. В доме давно никого. Ни владельца, ни квартирантов. Одно время там чудовищный «музеум», идея которого не менее чудовищна: убийство. Ныне мало вероятно, хотя мнение внуков: открытых гонений нет, но идёт контроль. Например, их телефонный аппарат «прослушивают»! Техника на грани Босха! Вот оно, то имя! Какая-то теория: мозг – приёмник информации. У кого нормально принимает, тот нормален. Правда, лишилась вещего дара… Так бы лишиться и этого видения.

Она, как глухая. Беруши – в ларец. Гуд дров в печи (одним боком в её выгородке). Мимо окон авто тарахтят моторами.

На кухне Варя. Пётр с газетой. Только хотела про сон, отмахнулся, как от мухи.

В комнате Мишеля и Жанны перебранка:

– Ты меня назвал другим именем!

– Каким?

– Фая! Или Аня!

– Это бред!

– Мне надоел твой бред!

Недавно звонит первая супруга Мишеля. Правда, брак так и не оформлен. Оба в техникуме, и она в интересном положении. Её отец – в гневе. Хотел «бить морду», но бабушка «морды» внуку велит не выходить (он в комнате), и гость уходит из гостей. Рождение Натали, – и нет конфликтов. Светлана бывала до его нового брака, не выдавая маленькой правду о родне. Натали копия она, прабабка и тёзка; портрет кисти Грюстеля (давно он во Франции) завещан правнучке.

Пётр топит печи. Мишель с Варей – на пруд. Жанна готовит. Вдвоём с ней вешают мокрые холодные куртки, и та говорит: «Тряпьё и во дворе никто не крадёт». Ну, в любой ерунде она видит повод для удивлений и негодований! Но в этой ерунде странность. Накануне днём Пётр – с работы. Вернее – из поликлиники, имея на руках бюллетень. А с приходом второго внука (и он рано): «Мы в баню. Неплохо от гриппа…» «Холодно» – отговаривает она внуков. Нет, идут. И эти куртки надевают под пальто. В такой холод никто не возит бельё на пруд!

Тоскуя о французской ванне, утреннее мытьё в углу: ширма, раковина. Холодная вода от водопровода наполняет бак, вмонтированный прямо в печь, где и нагревается. Внуки – талантливые ребята! На девять квартир один ватерклозет.