Венеция. Исповедь монашки

Хулия обернулась.

– Концерт? Это, скорее, вечер музыки. Отличное место, Франческа посоветовала. Главное, что бокал вина – два евро.

Через пятнадцать минут мы дошли до церкви Санта-Мария-Ассунта в районе остановки Фондамента-Нова.

– В церковь? – пискнула я, но никто не услышал.

Мы вошли во внутренний двор-колодец. По периметру стояли колонны, образуя галерею, где можно было укрыться от солнца или дождя. Как московский и питерский Гостиный Двор. Очень типичная архитектурная особенность в Венеции и Болонье. Там, где раньше ходили сёстры и богатые венецианцы, теперь на ярких подушках сидели молодые люди и распивали вино из больших бокалов. В центре двора на небольшом возвышении готовилась к выступлению музыкальная группа. Элеонора, занявшая столик напротив сцены, помахала нам: «Сюда!».

Элеонора сидела с бокалом красного и болтала с молодым человеком. Я слышала, что он иногда её навещает. Англичанин с густой бородкой рассказывал что-то смешное. Для киприотов это нормально – заключать браки с англичанами, уезжать за лучшей жизнью в Лондон. Взрослые киприоты считают своим долгом отправить ребёнка учиться в Англию. По всему острову развешаны билборды с рекламами английских бизнес-школ. Население Кипра редеет и стареет, как в какой-нибудь российской глубинке, зато обладателей кипрских паспортов становится неимоверно много благодаря их программе поддержки экономики.

Мы поздоровались и спросили, где здесь наливают вино. Элеонора указала в сторону одной из галерей. Войдя туда, мы чуть не споткнулись о чемоданы и тюки: прямо на полу сидела большая компания молодых людей и шумно о чём-то болтала. Мы увидели барную стойку с раскрашенными яркими мелками чёрными досками. Но меню было невелико: красное вино, белое вино и два вида бутербродов. Всё по два. Мы взяли по бокалу и по бутеру. Как-то странно вышло: я съела свой, ещё не вернувшись за стол. Видимо, мне ещё далеко до итальянских привычек.

– Послушайте, да это же хостел! – воскликнула Хулия, осмотревшись.

Шикарная лестница, идущая на второй этаж, вела к номерам постояльцев. Мы поднялись и сделали пару фотографий так, чтобы захватить расписанный потолок с овальными фресками, на которых были изображены младенцы, играющие в цветах. “Да для таких декораций с лепниной можно и принарядиться как-нибудь”, – подумала я.

Девчонки разбежались, пока я внимательно разглядывала рисунки, стараясь всей кожей впитать новую атмосферу. Новое на старом. Естественный процесс замещения, и в этом нет ничего постыдного или противозаконного. Просто людям где-то надо проводить время, а Венеция очень маленькая.

– Эй, Татьяна! – раздались за спиной два голоса.

Около бара стояли Кристина и её новая подружка Лючия. Обе улыбались и радостно махали мне.

Так вышло, что это я их познакомила на прошлой неделе, когда мы с Крис возвращались после учёбы. Всем студенткам задали подготовить доклад об одном из непопулярных павильонов Биеннале, спрятанных внутри города. Лине достался Пакистан, мне – Гватемала, Эле – сборная солянка: Павильон молодых художников Европейских стран. Точные адреса павильонов не были гарантией их лёгкого поиска. Но в сторону гватемальского на исхоженной Страта-Нове был указатель. Ирония судьбы в том, что Крис как раз была из Гватемалы, хотя сознательную жизнь прожила в Париже. Меня потрясал её патриотизм и неуёмное желание навещать всех дальних друзей и родственников, преобладающее над возможностями девушки. Кристина меня поддержала и согласилась отправиться на поиски павильона.

Наградой за безуспешное мыканье по венецианским тупикам стало ощущение первооткрывателя, когда мы зашли внутрь. Тяжёлая прохлада от стен освежила наши мысли. На первом этаже был внутренний сад, наверх вела лестница и стоял указатель с подтверждением, что мы на верном пути. Вокруг не было ни души. Вот он, квест для туристов в Венеции: ищите малопосещаемые павильоны. Второй этаж был сохранён, кажется, в состоянии столетней давности: на стенах висели тёмно-зелёные тяжёлые гардины с подвязками и золотыми кисточками. Стены в тон были обиты материалом с орнаментом. У окна стоял рояль. Для прослушивания музыки на полкомнаты были выставлены стульчики для зрителей. Я даже на секунду решила, что здесь не выставка, а концерт. Мы увидели ещё один значок – «Начало экспозиции туда» – и свернули.

В коридоре сильно пахло жареной едой. В приоткрытую дверь я увидела очень взрослую женщину с сединой и в халате. Она нас не заметила. Первый объект, который встречал гостей в начале экспозиции, был скульптурой девушки. Всё тело металлического человека украшали узоры-татуировки. Тело застыло в секунде от прыжка. Черты лица выражали уверенность и стремление.

У стены стоял специальный аппарат в виде стола с ярко подсвеченной люминесцентной лампой поверхностью. Что-то вроде самодельного сканера без крышки. К стене были примагничены образцы рентгеновских снимков костей с просвечивающимися на них узорами.

– Вау! Обожаю интерактив! – воскликнула Кристина.

Она стала перебирать чёрные плёнки и прикладывать их к лампе.

– Смотри! Тут можно собрать целого человека! – засмеялась она.

– Так странно, – протянула я.

На табличке написано, что это итальянская работа. Биеннале, конечно, международная, и работы авторов из разных стран смешиваются, но редко кто ставит «чужака» прямо на вход. Как я это объясню на презентации?..

Я уже достала ручку с блокнотом и внесла первую запись: «Итальянская женщина в первом зале. Татуировки».

В соседней комнате, более просторной, стояло несколько архитектурных композиций из разных материалов: пластика, дерева, меди – под стеклянными витринами. Впереди просматривался закуток с фотообоями.

– Хеллоооу! – раздалось за спиной.

Мы подпрыгнули. В абсолютной тишине к нам подкралась девушка, похожая на Покахонтас:

– Могу я вам помочь?

– Здравствуй, – выступила я, чувствуя своим долгом объяснить, что мы забыли в павильоне, куда никто не заходит. – Мы студенты кураторской школы. Мне задали проект-презентацию про павильон Гватемалы. Мы пока не очень понимаем, что здесь происходит. Было бы здорово, если бы ты рассказала нам концепцию и основную идею.

Вид у меня был жалкий. Я уже морально готовилась к провалу и ночи без сна с придумыванием «историй» про Гватемалу. Но Лючия озарила нас весёлой улыбкой и сказала:

– Я сейчас вам всё расскажу! Во-первых, для Гватемалы выбить на Биеннале собственный павильон – это большой прорыв! Мне кажется, так это выглядит более эффектно, нежели толкаться с остальными странами в Жардини или Арсенале. Палаццо Альбрицци Капелло был построен примерно в шестнадцатом веке, и им владеет правнучка первых хозяев. Её выдали замуж за сына друга семьи, чтобы сохранить дом, так как финансовое положение семьи к тому моменту сильно ухудшилось и содержать его было сложно.

– Эта женщина в халате – та самая правнучка?

– Да! Она любезно разрешила за небольшую плату разместиться здесь Гватемале. Что-то вроде бизнеса на пенсии. Она живёт наверху, а этот этаж подготовили для экспозиции. Гипсокартон, ковролин и подиум.

– А что за стулья в зале?

– По пятницам здесь устраивают концерты. К нам приходит музыкант и играет на рояле. Вы тоже можете прийти, – она рассмеялась.

Такая яркая итальянка и явно из мира искусства. С ушей свисали звенья серебряной цепи, каждый палец был в колечке. Всё исключительно серебряное. Интересно, где она их берёт.

Лючия провела нас в дальнюю комнату, встала у фотообоев, поправила волосы и начала свой рассказ:

– Вам хорошо известно, что цивилизация Майя зародилась на территории современной Гватемалы. Автор этой работы сфотографировал и распечатал в большом формате Тикальский Храм II, который был построен королём Джасав Чан Кавиилом I для своей жены – леди Каладжуун Уне. С тех пор люди стремились и стать хозяевами земли, и познать Бога, и дотянуться до него. К этой идее обратился другой художник – он выставил «пизанскую башню» в современном исполнении, в миниатюре, из современных материалов.

– Вот эта под витриной?

– Да, на подиуме вы можете найти кнопку, и башня «оживёт». Она символизирует любопытство людей, продолжающееся и в наши дни. Люди любопытны по всему миру. На стене мы разместили карту мира без очерченных границ с мигающими точками столиц. Подсознательно мы знаем границы всех государств, мы тысячу раз в жизни видели карту. Но для людей границ не существует. Человек – он везде человек: и в Мексике, и в Сибири, на плоту в океане или в высотке мегаполиса. Тепло там или холодно. Плохой он или злой.

– А почему на входе скульптура в татушках?

На секунду она задумалась.

– А, эта! Таковы были условия итальянского руководства – ставите работу нашего автора, и мы даём вам павильон… – она пожала плечами, дотронувшись ими до серёжек, и раздался звон. – Но это не моё дело. Я вообще согласилась тут иногда дежурить летом, помогая им, потому что знакомая с Биеннале попросила. И всё-таки Гватемала – павильон моей страны. Сейчас принесу вам брошюрку, там есть имена авторов работ, не уходите.

И она быстро ушла в каморку за столом ресепшн.

– Ты слышала? – отвиснув после минутного шока, спросила я Кристину. – Она из Гватемалы…

– Странно, – с удивлением промычала Крис.

Через пару минут Лючия вернулась с папкой рекламного материала.

– Держите, – она улыбнулась. – И возьми мою визитку.

Она протянула мне белую картонку.

– Я очень хочу почитать твою презентацию. И не скромничай, можешь критиковать по полной! Здесь есть над чем работать! Вот была бы моя воля… – она закатила глаза и хлопнула в ладоши. – Всё, чем могла, помогла. А теперь мне надо бежать. Задерживаться здесь за десять евро в день – не в моих интересах. Десять евро в день! Можете представить? И это на всемирно известной Биеннале! Гватемале абсолютно нечего показывать. Надо набирать известные имена из Аргентины, из Бразилии! Все делают ставку на них! Гватемала – позорище.

– Come mierda, – сказала Крис.

Лючия замерла и выпрямилась.