Другая реальность

– Значит, по-твоему, цель оправдывает средства?

– Сенечка, ты – ревизионист. Ты меня извращаешь. Я этого не говорила. Я говорила о результате, а не о цели. Цель может быть прекрасной, а результат – отвратительным. Так появляются новые виды вооружения, атомная бомба, например. Как в той песни, которую поет певица-то новая, рыжая такая, с редкими зубами…

– А, Пугачева. Сделать хотел осу, а получил козу…

– Кстати, она тебе нравится?

– Слышала анекдот? Кто такой Брежнев? Мелкий политический деятель в эпоху Аллы Пугачевой. Думаю, что так и есть. Хотя мне сейчас больше Градский нравится. «Жил был я…». И голос, и сама песня. Пронзительная, умная, и, кстати, чувствуется, что не мы одни о смысле жизни думаем.

Я рассмеялась:

– Так, дискуссию увести в другую сторону не удалось.

– Слушай, давай проведем эксперимент: позовем из коридора эту парочку и в лоб спросим. Интересно, они в том же направлении рассуждают?

– Я думаю, они сейчас рассуждают совсем в другом направлении. Если вообще рассуждают.

– Тем более интересно.

Позвали. Они вошли в обнимку, и долго не могли понять, чего от них хотят. Они обалдело переглядывались, и было видно, что мы им помешали решать более важные проблемы бытия. Наконец, Аннушка не выдержала:

– Ой, Сень, да отстань ты! Мне лично сейчас совершенно не до этого…

И она демонстративно посмотрела на Шуренка влюбленными глазами. Тот немедленно ее поддержал:

– Да что вы, ребята, в самом деле? Такая ночь прекрасная… Вам что, делать нечего?

Когда они снова ушли целоваться, Семен торжествующе повернулся ко мне:

– Ну, вот видела? Им наплевать на смысл жизни…

– Скажи спасибо, что они нас не побили. Другие бы решили, что мы над ними издеваемся. Может, они так ищут свой смысл жизни? А, может, уже наши?

– Ага. Плодитесь и размножайтесь.

– А почему нет? Это вполне вписывается в мою концепцию. Не будет новых поколений, не будет развития.

– Ну, ты даешь. С тобой спорить бесполезно, ты во всем видишь подтверждение своей теории.

– А давай Стаса разбудим. И спросим.

– Нет уж, увольте. Я лучше соглашусь с тобой, чем выслушивать нотации Стаса.

– Тогда есть предложение: закрыть дискуссию, и по кроватям.

Время шло, днем в поле, вечером за картами, танцами и разговорами. Как-то вечером Тюрин и Железнякова, недавно решившие пожениться, остаться в Ужовке и купить корову, поддержали просьбу Стаса выпустить стенгазету. Ему очень хотелось проводить воспитательную работу по полной программе, и отказаться было сложнее, чем согласиться. Видимо, он хотел «увековечить» наши успехи в труде, так как мы намного опережали студентов с других факультетов, работавших в том же районе. Выдав задание, он ушел спать. Никаких инструментов для рисования не было, и Тюрин предложил пустить в ход старые наглядные пособия, в изобилии валявшиеся в сенях. Им помогали Бек, Сыпачев, Багира с Мышкой и наша парочка, исполнявшая роль консультантов. К утру все свободные стены были увешаны лозунгами. На дверях «домика неизвестного архитектора» висел лозунг: «Все течет, все из меня», на дверях мужской спальни: «Поработать захотелось? Ляг, полежи, пройдет», над аптечкой: «Бангладеш образовалась? Не чеши, само пройдет!». На дверях женской спальни висела картина, изображающая возвращение медведя домой: медведь барабанит в дверь, а из окошка выглядывает сонная, перепуганная Машенька. Надпись гласила: «Мальчики, девочки, вставайте!». Отдельно была вынесена рубрика «Литературные дебюты», содержащая один-единственный шедевр за подписью Шуренка: «По утрам в кустах соловьи поют…». Слева красовалось пособие по арифметике, изображавшее копейку и рубль с подписями: «аванс» и «расчет». Справа красовалась доска объявлений, оповещающая о проведении общего собрания с повесткой дня: 1. О недостойном поведении кулинарного извращенца Веселова. 2. О бесплатном кипятке. 3. Выступление с благодарственной речью от местного населения сельчан Тюриных. 4. Международные соревнования по вольной борьбе (г-н Колобов и м-р Бек). 5. Практические занятия по медподготовке. 6. Дискотека. Явка на дискотеку обязательна.

Мне до сих пор кажется, что слово «дискотека» придумал Бек, поздним вечером на кухне старой заброшенной школы деревни Ужовка, осенью семьдесят второго года.

Утром смеялись все, обидевшихся не было, кроме… Стас сначала ничего не заметил, и, только сев завтракать, обнаружил у себя перед глазами «литературный шедевр». Он моментально спросил:

– Кто придумал?

Тюрин невозмутимо ответил:

– Там же есть подпись автора!

Тогда Стас накинулся на Шуренка:

– От тебя я этого не ожидал. Какая развращенность!

Все захохотали, а Шуренок громче всех: ну, надо же, в развратники угодил!

Стас начал озираться, оглядел остальные опусы и пришел в бешенство. Гладя на медведя, он намекнул на оскорбление личности, а слово «извращенец» заставило его густо покраснеть, после чего он начал срывать со стен «наглядную агитацию» и запихивать ее в печь. Если сначала все смеялись, то теперь начали возмущаться. Тюрин спокойно, но громко произнес:

– Умный руководитель обычно поддерживает критику снизу, а не срывает, как хулиган, стенную печать. Я бы вам рекомендацию в партию не дал…

Все обалдели от такого намека: Тюрин, пятикурсник из глухой деревни, намного старше нас и Стаса, давно был членом партии, а Стас – кандидатом.

Стас на минутку опешил и набросился на Тюрина:

– Как вы будете учить детей? Вы не боитесь?

– Да уж не вашими методами. А чего мне бояться? Из деревни приехал, в деревню и уеду. А на селе люди здоровые, с чувством юмора. Вас бы туда на годок-другой, да нельзя. Без вас институт в либерализме погрязнет.

Стас выбежал, грохнув дверью и изрыгая угрозы. Семен шепнул:

– А тебя, как старосту, не накажут?

– А что мне сделают? Со стипендии уже сняли. Ну, выговор дадут. Не выгонят же – наша группа – лучшая в институте, да и я не двоечница. И Тюрин не из нашей группы. Вообще, Стас историков побаивается.

– Вот именно, им он ничего не сделает, а на нас отыграется.

– Фиг с ним. Для того чтобы за такую ерунду мстить, нужно себя идиотом выставить, а кто этого захочет?

– Ясно кто. Идиот. Кстати, не такой уж он идиот, все плакаты сжег, теперь все, что хочет, припишет, доказательств-то нет.

– Вот гад, он еще и хитрый, оказывается. Может, отойдет…

Картошка закончилась. Убрали мы ее на неделю раньше срока, Стас прогремел по всем сводкам, как лучший организатор производства, а я получила выговор за попытку срыва сельхозработ (эти два события сильно противоречили друг другу, но второе придавало первому оттенок борьбы и сильно увеличивало историческое значение первого).

Уезжать раньше других было не принято, и историки договорились с местным бригадиром об уборке остальных видов овощей, но уже за деньги. За неделю мы убрали морковь, свеклу и капусту и заработали немного денег, что сыграло не последнюю роль в том, что все возвращались домой в приподнятом настроении. Немного грустили Шуренок с Аннушкой, потому что им было здесь привольно, и мы с Семеном, потому что дома нас ждали каждого свои проблемы. Накануне отъезда все долго прощались со школой, лесом, Ужовкой. Бригадир был нами очень доволен, и долго жал руку Тюрину. Он так и не понял, что главным у нас был Стас. Он его просто не замечал. Назад ехали в автобусе, девчонки пели, а я всю дорогу проспала. У автобуса мы пожали с Семеном друг другу руки, и я побежала к троллейбусу, боясь, что Семен попросит телефон.

Девчонки уехали домой прямо из Ужовки, на попутках, так как им оттуда было ближе, чем из города. Мой дом был намного дальше, и я отправилась на нашу съемную квартиру, где меня ожидало очередное душераздирающее письмо от Валерия и несколько дней полного одиночества, которого мне так не хватало, чтобы привести в порядок свои растрепанные чувства. На письма я решила больше не отвечать: нельзя оставлять надежды ни себе, ни ему. Я немного всплакнула, так, часок-другой, и принялась за ремонт внешности, которая изрядно пропылилась и огрубела, а сейчас еще и опухла. Первый вечер я провела, возвращаясь к удобствам городской жизни: теплу, ванной, чистоте, книгам и газетам. Следующие полдня я проспала, вернее, провалялась, ленясь и блаженствуя. Однако, мысль, что никуда не надо спешить, немного смущала меня.

После обеда позвонил Семен. Оказывается, наш телефон был у него еще с тех пор, как они гоняли в город с Багирой. Он предложил мне завтра с утра сходить с ним в церковь, но не в церковь-музей, а в маленькую действующую церковь на окраине города. Я замялась. Семен, видимо, почувствовал мое замешательство:

– Да брось, что здесь такого? Тебе же наверняка будет интересно. Завтра церковный праздник, будет очень красиво. Я и друга с нами позвал, Юрку, он тебе понравится.