Ночь, когда цветет папоротник

Оказывается, на сайтах есть целые базы детей, оставшихся без родителей. И спустя полчаса нахожу себя в луже слез. У меня странное ощущение, будто я покупаю ребенка через маркетплейс. Все кажется фальшивым и странным настолько, что меня начинает подташнивать от этой мысли и я захлопываю ноутбук. Я не готова.

Мои мысли путаются, одна перекрикивает другую, и я совсем теряюсь. Что-то очень сильно напрягает меня и я вдруг понимаю – это звук капающей воды. Мои ноги плетутся в ванну, чтобы закрыть кран, но и там, и на кухне они закрыты.

Монотонное кап-кап переходит в более интенсивное. Вода уже льется, только, черт побери, где? Если не на кухне и не в ванной? Где? Я прислушиваюсь.

Звук идет из комнаты. Мои шаги осторожны – будто я боюсь утонуть в собственной гостиной.

Гадство! Только не это! Вода течет из кондиционера. Прямо из лопастей!

– Это вообще возможно, чтобы из него текла вода? Откуда она вообще взялась-то? – Я сама не совсем понимаю, в чем цель моего вопроса. Как будто от того, что мастер со мной согласится, что воды там не должно быть, она перестанет течь.

– Ваш кондиционер чистить надо, – делает заключение мастер. – Но я смогу только через неделю. У меня вызовов больше, чем часов в сутках.

– А кто еще может, кроме вас?

– Не знаю, сейчас у всех все кипит. Поищите.

На этом он прервал наш разговор, хотя, по этикету, кто звонил, тот и заканчивает его. Но, не суть важно. Важно то, что я осталась в жаркой квартире, и за неделю отпуска, по всей вероятности, сдохну здесь.

Не успеваю я положить телефон на стол, как он снова звонит.

– Привет, – голос Яна моментом возвращает меня к нашей проблеме. Хотя, последнее время мне все больше кажется, что проблема эта только моя. – Как все прошло?

– Плохо.

– Понятно. – Ему не надо было объяснять, что сказала врач – за долгое время нашей борьбы с бесплодием, он уже знал, что значит «плохо».

И чтобы занять дурацкую паузу, во время которой он вполне себе ощутимо жалеет меня, я выпаливаю ему про звонок Кати.

– Тебе стоит поехать.

– Как поехать, то есть этот месяц мы пропустим?

– Алина, ты еще не поняла? Мы не можем стать родителями. По крайней мере, по классической схеме. – Я слышу, как Ян вздыхает – точно решил, что перегнул палку.

– Хорошо. Я поеду. Развлекусь. – Я пожимаю плечами – в который раз за сегодняшний день. Конечно же, я это сказала просто так.

– Ну и отлично, потому что мне дали проект. Я буду работать как Папа Карло. Поезжай. Ты же так давно там не была.

– Да можешь больше не уговаривать. Все равно в отпуск сидеть в душной квартире и наблюдать как ты работаешь – так себе отдых. – Я не обиделась. Нет. Я взрослая женщина. И в конце концов, я должна развеяться.

***

– Кони? Вы встретили меня на конях? А…Боюсь спросить, куда мне?

– Запрыгивай ко мне, – Катя улыбается белоснежной улыбкой. Меня даже кольнула зависть, когда я поняла, что на ее безупречной коже не видно ни единой морщинки, а волосы можно снимать в рекламе шампуня. Так вообще возможно выглядеть в нашем возрасте?

– Я не уверена, что могу запрыгнуть. – Я стою в растерянности и чувствую себя довольно глупой. Меня нельзя назвать городской девчонкой, ведь я все свое детство провела здесь. Когда-то я тоже каталась на лошади и гоняла кур. Лазила по деревьям и плавала в реке. Надо сказать, мы делали много вещей, от которых у современных мам волосы дыбом бы стали. Взять только поездку в грозу на кладбище. Я не могу сказать, почему нам приспичило туда ехать, но это одно из ярких воспоминаний моего детства. Или ночные посиделки у костра. Мы могли до утра шляться по деревне и только под утро проникнуть в дом, чтобы спать до полудня. Потом бабушка вздыхала, что подростки – ленивые черти.

Итак, я в Дуболомово. Поверить не могу. Я оглядываюсь по сторонам, и понимаю, что все так же, как и было пятнадцать лет назад, и в то же время какое-то другое. Наверное, это взгляд под призмой зрелости.

– Что это за знаки на дверях? Круги какие-то, кресты? – спрашиваю я, когда сердце перестает забиваться от страха поездки на лошади. Справедливости ради, Катя ее ведет очень осторожно.

– Это обереги. Мы их с Петькой нарисовали, помнишь же телевидение приедет завтра.

Мы обе смеемся.

– Вы устраиваете шоу по полной программе?

– А то.

– Я не очень люблю день Ивана Купала. Во-первых, я всегда забываю про него. И когда утром меня окатывают холодной водой, то настроение портится на весь день вперед.

Я давно не чувствовала себя так легко. Как будто я взяла отпуск от своих проблем.

– Зато вечером весело, правда?

– Это да. Помнишь, как мы пускали венки по реке?

– Еще бы. Мой Петька вытащил из реки. Вот мы и поженились.

– В смысле? Вы поженились, потому что он вытащил или наоборот – он вытащил, потому что вам предстояло пожениться?

Катя оборачивается и внимательно всматривается в мое лицо, а потом начинает хохотать. Наверное, Ян был прав – мне надо немного расслабиться.

Мы останавливаемся напротив дома, который занимает особое место в моем сердце.

– Я уже не думала, что мне доведется здесь побывать, – я понимаю, что по щеке течет слеза. – Но ты уверена, что я могу вот так просто вломиться в него?

– Хозяев уже больше года как нет. Я думаю, они больше не вернутся. И они оставили мне ключи. – Она игриво трясет связкой, и я понимаю, что не было этих лет разлуки. Мы словно вчера только распрощались, закончив диалог на полуслове и подхватили его сегодня. – Так что, не волнуйся.

Входную дверь богато украшают «обереги»: крест с римскими цифрами и какие-то странные символы, которые я не могу отнести ни к чему. Катя протягивает мне ключ и с улыбкой наблюдает, как я впервые за последние пятнадцать лет открываю дверь, и мне в нос шибает знакомый запах. Слезы уже не удержать, и они катятся по щекам, а я смеюсь.

– В последний раз здесь еще была бабушка, – грустно произношу я трясущимися губами. – Она была самой замечательной во всем мире.

Катя кивает, ее глаза тоже блестят от влаги. Я бросаю взгляд на ее мужа – он чертит что-то на земле.

– Мне кажется, вы отпугнете всем этим съемочную группу. Они решат, что попали в секту, – мы дружно смеемся, но Петя все же завершает свое магическое дело.

В доме градусов на десять меньше, он пропитан сыростью и затхлым воздухом. Половицы скрипят, как это всегда и было. А на столе крошки.

Катя поспешно их сметает рукой, за что получает выговор от Пети.

– Я здесь иногда бываю, – смущенно говорит она.

– Меня это радует, что дом не стоит пустой. Почему, интересно, хозяева сбежали? Они его купили только года три назад?

– Ну, – они оба пожимают плечами. – Деревенская жизнь не всем по зубам.