Лето перемен

– Отец придет на этот раз?

– Нет, я ему не говорил, и ты не говори, хорошо? Не хочу ждать этого говнюка.

– Антон, это твой отец.

– Скажи ему об этом, мне кажется, он не помнит.

Ничто завтра меня не отвлечет от записи, потому что я не буду ждать его. Мне не нужна его поддержка, не нужны его советы. Кажется, просто для этого всего уже прошло время.

Глава девятая

Рива

Вы ездили поездом в последние дни мая в Сочи? Угу. А я езжу каждый год в это время, и знаю, что это такое. Мелкие дети, снующие туда– сюда по вагону, то и дело заглядывающие в твое купе, чтобы сказать ку– ку или поведать тебе, что ты – какашка. Мамаши, тоже снующие туда– сюда с горшками этих детей или со стаканами, выплескивающими кипяток. Пьяные мужики – но их я не виню – в такой атмосфере трезвым оставаться опасно для жизни. Последние, доходя до нужной кондиции, начинают брынчать на гитаре и петь произведения Михаила Круга. Все это продолжается, пока кто– нибудь не начнет орать, что их детки пытаются спать, а они тут, видите ли, песни поют. И тогда ворчащая толпа перетекает в вагон- ресторан, и наконец наступает тишина.

В общем, в этом году, все ровно по стандартному сценарию: и дети, и какашки, и песни. Хорошо, у меня есть ноутбук с 24- часовым запасом фильмов и наушники.

Утром, отстояв получасовую очередь в туалет, чтобы привести себя в чувства после ночной качки на втором этаже поезда, я готова выйти уже в Лазаревском и вплавь добираться до Сочи.

Но вот всего полчаса спустя и три крепких чашки кофе – не свойственных мне (обычно я пью хорошо разбавленный молоком) – я вижу добрые и любимые лица бабули с дедулей. Обожаю этот момент, когда двери поезда открываются, и ты глазами ищешь своих родных. Дед улыбается, и я мысленно усмехаюсь от мысли, что наконец его седая борода с усами вошли в моду, и каждый второй мужик, едва дождавшись появления растительности на лице, мечтает привести ее в такое же закручивающееся состояние. Для своих лет дед очень круто выглядит. Всегда подтянутый, спортивный. В общем, я не в него.

Бабуля же, любитель сладкого, часто поддавалась искушению, и спортивную форму растеряла давно, если вообще когда– либо обладала ей. Но всегда уложенная прическа – в отличие от меня, макияж и внимание к деталям в одежде делают ее прекрасной спутницей деду– метросексуалу.

Дед меня подхватывает сразу из поезда и поднимает кверху – непроходящая привычка лет с трех. А баба кидается вытаскивать чемодан.

– Баба, верни чемодан, это не мой. Мой в цветочек.

– Ой, простите, простите, вам вернуть, или здесь уже оставить?

– Дама, не мешайте людям выходить, – ворчит измученная поездкой проводница. Но это часть ее работы.

– Дед, устрани помеху, – смеюсь я.

И дед, схватив одновременно и бабу, и мой цветочный чемодан, наконец позволяет назойливым детям вывалится на волю.

Я закрываю глаза. Этот воздух: помесь моря, цветочной пыльцы и специфичного вокзального запаха – возвращают меня домой. Теперь все встает на места. Все так, как и должно быть. Я, баба и дед. Впереди – три месяца безмятежного спокойствия.

Ехать нам не очень далеко, пятнадцать минут на машине, и вот я уже на тропинке, ведущей к дорогому сердцу дому. Ползущие растения с каждым годом все больше и больше захватывают старое кирпичное здание, постепенно превращая его в дом хоббита. У самого входа обильно растут пионы – розы бабуля не любит. А за домом, в теневой его части – моя территория: сетчатый гамак, привязанный к двум пальмам. Жаль, под ногами вышарканная земля, а не песок, иначе можно было бы запросто забыться, и представить себя где- то далеко- далеко.

Обойдя участок, я захожу в дом и направляюсь в свою комнату. Видно, что бабуля меня ждала: наглаженное белье на постели, чистые занавески, идеально отполированная мебель. Небольшая комната вмещает в себя широкую деревянную кровать, которую дед сделал сам, миниатюрный шкаф и письменный резной стол довоенных времен – а оттого имеющий свой характер, и задающий специфическую атмосферу юга.

Я плюхаюсь на мягкую кровать и закрываю глаза. Боже, как же я устала за этот год! И как же я люблю этот запах цветов и прелой травы на палящем солнце! Умиление вызывает даже песок, который проникает во все углы дома – от него никуда не деться. Он, запахи, звуки: все – напоминание о том, что началось лето.

Я не замечаю, как засыпаю, и готова поспорить, даже во сне продолжаю улыбаться. Я проваливаюсь в бессознательное состояние, хотя днем никогда не сплю – видимо, ночь в поезде дает о себе знать. Но вскоре, в самый сладкий момент сна, когда Антон берет меня за руку и притягивает к себе, врывается мерзкий звук моего сотового. Сколько раз я хотела его сменить! Надо все же когда- нибудь это сделать. Я неохотно нащупываю телефон и провожу пальцем вправо.

– Рива, привет! – Я хочу ответить, но не успеваю, так как Настя выдает слова со скоростью пулемета. – Слушай меня внимательно: тебе сейчас может позвонить моя мама, или – о, боже, не тебе, а твоей маме. Хотя нет, ей она звонить не станет – они ненавидят друг друга. Делай что хочешь, но я если что еду к тебе, вместо лагеря!

– Чтооо? Ты едешь ко мне? Правда? Ты серьезно? Урааа! Как круто!

– Да нет, глупая, я к тебе «как бы еду». Для мамы – я у тебя. Понятно?

– А для меня – ты у кого?

– Слушай, я пока не знаю. Мне просто надо, чтобы ты меня прикрыла, хорошо? Пожаааалуйста! Это важно. Очень- очень.

– И ты мне не расскажешь, чем я рискую?

– Расскажу, но не сейчас. – Из трубки слышится несвойственный ей девичий смешок.

– Хорошо.

– Я уже звонила твоей маме, сказала, что на пару дней приеду к вам.

– Черт! А ты не могла сначала меня в известность поставить?

– Я сказала, что делаю тебе сюрприз. Так было правдоподобней. В общем, ты не представляешь, что у меня происходит!

– Конечно нет, ты же не рассказываешь, – делано обижаюсь я, сгорая от любопытства.

– Я пока не могу рассказать, честно, но я самая – самая счастливая в мире!

– Тебя наконец приняли на звукозаписывающую студию?

– Нет, хотя это было бы верхом моих мечтаний. Мне еще нет восемнадцати, забыла?

– Ладно, держи меня в курсе, кому что врать. Спасибо за доверие, – язвительно добавила я.

– Спасибо, Ривушкин!

– Где ты хоть будешь?

Но мой вопрос был оставлен без ответа. Здорово. Я теперь вынуждена обманывать маму Насти, сама не зная с какой целью.

Следующие два дня я провожу в полном блаженстве, наслаждаясь едой бабули, смешными рассказами деда и романтической книгой, которую берегла как раз для каникул. Но радость моя заканчивается с двумя телефонными звонками. Одним от мамы Насти, которой мне пришлось соврать, что да, Настю мы встретили, но нет, она не может подойти к телефону, так как пошла в душ после дороги, и да, она ей перезвонит. И вторым от папы с напоминанием о том, что завтра мне ехать в Адлер в бассейн.

Аааарх. Может, раз уж начала врать, так и заодно папе соврать, что я езжу, но моя ситуация безнадежна? – Нет. Я так не могу. Одно дело – обманывать ради подруги, а другое – соврать отцу. Это уже далеко за гранью моих моральных норм. Так что придется ехать.

Глава десятая

Рива

– Заходи, ты, наверное, Рива?

Я уныло киваю. Передо мной стоит копия Памелы Андерсон времен «Спасателей Малибу». Девушке лет двадцать, у нее длинные пшеничного цвета волосы и слитный купальник с логотипом спорткомплекса. Девушка – настоящая красотка. Я про себя радуюсь, что мой тренер не парень.

– Покажи мне кроль, – требует она.

– Показать вам что?