Пеняй на себя! Дневник попаданки

Ох! Так он тоже робот! Да что же у них тут всё такое прогрессивное-то!

Робот был настолько нелепым, что будь мне не так плохо, я бы расхохоталась. Более анекдотический механизм и представить сложно. Чего стоила голова, похожая на пылесос с коротким шлангом? Или необъяснимо большие листы на голове, отдалённо напоминающие ушные раковины.

Башка снова разорвалась от резей, захотелось выть от боли. Почувствовала мокрые дорожки слёз на щеках. Слизала их языком и едва не разрыдалась в горло.

Что происходило со мной? Почему меня спеленали чем-то похожим на жёсткий корсет и привязали к креслу?

Попыталась выдернуть руку – не вышло. Грудную клетку сдавливали ремни с застёжками.

Что со мной было? Я спала?

Бросила взгляд на стену, за которой скрылся Геночебурах. Проём почти закрылся, а плитки дрожали, закрывая черноту прохода.

Я осталась одна.

– Эй! – заорала я. – Что происходит?!

Ответа не последовало. Я попыталась пошевелиться, напрягла мышцы, оторвала голову от спинки кресла, но в бессилии рухнула обратно. Боль взрывалась в голове тысячью искр и заполоняла ими моё сознание. Проваливаясь, толи в сон, толи в обморок, я наблюдала, как укладывается на своё место последняя настенная плитка. Дальше – провал.

Глава 3

27 сентября. 17 часов 01 минута.

Странности бытия, или Увидев важного человека, сделай очень важное лицо.

Сидя на полу из мягких черно-белых плиток, я в который раз обежала взором комнату. Прямо как к детской загадке: «Без окон, без дверей, полна горница людей». Только из людей я одна, чем можно пренебречь. Комната в ширину пять метров, а в длину – шесть. Знала это доподлинно – раз сто измеряла шагом. Потом перепроверяла себя, складывая размеры плиток, меряя их ладонью, ступнёй, локтями, собственным волосом, выдранным из головы. Короче: развлекалась, как умела.

М-да, ну и отделка! Толстая, упругая и мягкая. Наверное, те, кто поместил меня под арест, решили, что я сойду с ума и покончу жизнь самоубийством. Конечно, такую вероятность сбрасывать со счетов нельзя, если сидишь почитай пятый день в заточении и общаешься лишь сама с собой и роботами-уборщиками.

Дома гораздо интереснее, чего уж там говорить, хотя подсчётами я забавляла себя и в квартире, когда подолгу рассматривала обои в цветочек и потолки, давно требующие покраски. Тогда я мыслила себя узницей обстоятельств, теперь – я была в заточении в прямом смысле, таком прямом, что прямее не бывает. И всё бы отдала, чтобы вернуться обратно к своим цветочкам на стене.

И что мне давал багаж знаний количества плиток?

Ровным счётом ничего. Я в курсе, сколько их на стене, потолке, но не ведала, где находился выход из комнаты пять на шесть шагов.

Помню, очнулась я в полном одиночестве, звала на помощь. Никого. Кричала, молотила по стенам руками и ногами. Никого. Потом увидела зелёные буквы кириллицы, ползущие по плиткам, сообщающие, что я в безопасности, и обязана соблюдать правила. Прямо самый сок телеэфира!

Какие правила?

Я спрашивала, потом взывала к неизвестным – ноль эмоций. Далее: снова кричала – ничего. Я, точно баран на старые ворота смотрела, ожидая новых сообщений, а терпения, нужно признать, мне не занимать. Но дудки – фигули на рагули! – сообщений не было.

Последняя стадия ожидания настигла меня спустя четыре часа тупого рассматривания стены и повторения собственных вопросов пустоте комнаты – я заплакала, тем самым расписавшись в своём бессилии.

М-да. Я тогда решила, что попала в контрразведку, или как она сейчас называлась? Может, меня за диверсанта приняли? Но было убеждение, что если так, то я в полном порядке – разберутся и отпустят. Я – серая, никчёмная личность, чего с меня взять? Дам подписку о неразглашении государственной тайны и пойду себе подобру-поздорову.

Наивная! Никому до меня дела не было. Еда, питьё – вот и все мои привилегии.

Проревевшись, долго прислушивалась к звукам, надеялась, хоть что-то расслышать. Тишина давила, измывалась надо мной своей тягучестью, пластичностью.

Сначала мне казалось, что я уловила глухое шарканье – шаги. Подбежала к стене, за которой, по моему разумению, должна быть дверь, приложила к ней ухо. Ждала, пока не поняла, что шум создавали моё сердце и кровь, бегущая по венам.

Так и казалось, что сейчас появится слоган мучителей: «Вы сходите с ума? Мы умеем делать то, что другим не под силу!»

И я снова заревела.

На слёзы реакция оказалась тоже нулевая, зато зверски захотелось спать. Я и отрубилась, забывшись тугим, будто бельё для коррекции фигуры сном.

Открыв тяжёлые, заплывшие от слёз веки, я долго смотрела в потолок, стараясь примерить собственную ситуацию на любую другую, что когда-либо видела в фильмах или читала в книгах. По всему выходило, что я нужна с медикаментозной точки зрения, а вернее – как подопытная мышь. Впрочем, выходило-то оно выходило, да никак не складывалось, если мерить мои выводы шкалой логики прочитанных книг и просмотренных фильмов и сериалов.

Был ещё вариант, что я заложница и преступники ведут переговоры по поводу моего выкупа. Или: меня готовят на роль рабыни и продадут на чёрном рабовладельческом рынке. Конечно, такие выводы романтичнее и могла образоваться возможность сбежать, спасаясь бегством.

Ну, а что касалось вербовки, – такие мысли меня тоже посещали! – так и тут куча потенциалов.

Каждую из тем я развивала, обмусоливала, вылизывала и настраивалась на борьбу, как кролик, которого схватили за уши, а он приготовил нижние конечности для обороны: не выпутается, так хоть наподдаёт.

Короче: за пять дней я порядком накрутила себя и при моём внешнем, – я надеюсь! – спокойствии и достоинстве внутри ощущала себя комком нервов.

Но я забежала немного вперёд, Дневник. Потому стоит вернуться к тому моменту, когда я открыла заплаканные глаза и только-только начала набрасывать версии для какой цели я могла понадобиться похитителям, как вдруг в центре комнаты в полу открывался люк, а из него вылез поддон с приподнятыми стенками. А на дне его запечатанный контейнер.

Я боялась двинуться с места. Вжалась спиной в стену, распласталась по ней, пытаясь слиться с контрастными плитками. Руки от страха тряслись, на лбу выступила испарина, нервы натянулись настолько, что хоть гимн на них играй. В ушах шумело, а в боку – кололо. Почему? Да кто же его разберёт!

Память выталкивал из своих недр самые пугающие и напряжённые моменты из фильмов и сериалов. В калейдоскопе нарезок из бюджетных фильмов всегда играла трагичная музыка, а на авансцене появлялся подтянутый Плохиш с цепким взглядом хищника сбежавшего от врача-психиатра.

Здраво рассуждая, что поддон поднимается по некой шахте, меня, из глубин памяти окатили слова из фильма, название которого я благополучно забыла: «В любой системе есть изъян», и требовалось простое решение для сложной задачи. Я нашла слабое звено в виде прямоугольной дыры в полу, потому оставалось каким-то способом заклинить механизм и вылезти из помещения. Но это к простому решению, а сложная задача состояла в том, чтобы пролезть в проём – боялась застрять.

Вынашивала план побега довольно долго, особенно во время ещё двух приёмов пищи – еда помогает размышлениям. На третий приняла правду таковой, какая она есть: план мало реализуемый, учитывая мои формы, несопоставимые с размерами отверстия, и мускулатуру, нетронутую физическими упражнениями с третьего класса начальной школы.

Но подогреваемая желанием бежать и свойственным мне упрямством, я готова была использовать такую возможность.

Плюхнувшись на пол возле люка, дождалась, когда крышка уберётся под пол и появится поддон. Оказалось, не тут-то было – стенки герметичны, не пробьёшь даже пяткой. Пришлось забрать новую посылку – светлый комбинезон – и этим успокоиться.

Ох, чего я только не делала в течение пяти дней! Пела, танцевала, стихи рассказывала. Жаль поэзию, я чётко помнила лишь в рамках детсадовской и школьной программы, потому быстро сдалась, закончив на высокой ноте – четверостишьем Агнии Барто: «Идёт бычок, качается…».

Танцевать долго не смогла – перед глазами при каждом резком движении летали белёсые звёздочки из-за весьма скромного питания, а в голове, словно тысяча молоточков, отбивали чёткий ритм. В ушах шумело, и жизнь казалась бездарно прожитой.

Что наша жизнь? От простого к сложному и навстречу переменам. Даёшь качество проблем без ограничений!

М-да.

А вот на песнях держалась долго. Голосила свои любимые: о несчастной любви и одиночестве. Потом – папины романсы. Пришёл черёд маминых – народных и камерных. Закончила частушками, которые обожала бабушка и шансоном, горячо обожаемым бывшим парнем.

На пятый день и я решилась на провокацию. Меня вообще бесило, когда на вопросы не получала ответов, а здесь просто клинический случай – вот меня и прорвало: запустила контейнер в потолок вместе с едой. Бросок был на пятёрку с плюсом: достиг своей цели, оставив на плитках жёлтую кляксу – я им покажу правила! Жаль, когда шмякнувшись о потолок, мягкий контейнер срикошетил о плитки, и вся еда вывалилась на меня.

Моментально из стены выехал блок со встроенным душем. В кабинку с прозрачными стёклами я едва вписывалась и гигиенические процедуры не принесли должного удовольствия. Пришлось раздеваться и втискивать телеса в ограниченное пространство, при этом я снова испытала раздражение от прикосновения кожи к холодному стеклу. В это время по потолку ползал робот-уборщик, похожий на паука с длинными лапками и избавлял комнату от следов дебоша.

Стоя под тёплыми струями, я ревела, тихо, беззвучно.

Подача воды закончилась, меня обдали тёплым воздухом, высушив слёзы вместе с проточной водой и на дне поддона, куда уполз робот, обнаружился чистый комбинезон.