Сестры Кавалеровы

Великий путь не имеет дверей,

Тропинок тысячи к нему приводят.

Прошедший бездверную эту дверь

Свободно идет меж землею и небом.

    Мумонкан

Маленькой Жене, как и её старшей сестре, была уготована стезя гениального ребенка. Дети Василия Кавалерова обязаны быть гениальными, поскольку сам Василий ощущал в себе безграничные способности к аналитическому, логическому и ассоциативному мышлению. Когда-то, ещё в студенчестве, Василию подвернулась потёртая книга дореволюционного издания – Шопенгауэр, «Мир как воля и представление». Нельзя сказать, что всё, что он отуда вычитал, ему понравилось, кое-чего он просто не понял, но, что называется, книга нашла своего читателя. Книга нашла Васю или Вася нашел книгу – неизвестно, но именно с тех пор он почувствовал в себе способности прозревать в будущее и прошлое, в даль, глубину и ширину. Вскоре Вася согласился с желчным немцем, что окружающие его люди – невыносимые тупицы, тугодумы, а кое-кто и просто дебил, и соответственно изменил отношение к ним.

Конечно, это имело свои минусы – Васю стали менее охотно приглашать в компании. Но это его не удивляло и даже не огорчало: настоящий гений обычно бывает не понят и не признан современниками. Настоящий гений должен быть одинок. Понимая это, Василий гордо шёл по жизни сквозь неприязнь посредственностей и зависть неудачников. Особенно несносны были женщины…

В результате женился Василий Эдуардович только на четвёртом десятке, будучи преподавателем одного из ведущих московских вузов. Одна из его студенток однажды замерла в восхищении перед неординарностью мышления, смелостью и широтой взглядов своего преподавателя. Да и красив был Василий Эдуардович, спортивен и подтянут – словом, идеал мужчины. Ровесники-раздолбаи на таком фоне не смотрелись. Так симпатичная девушка из Подмосковья, дочь учительницы ботаники, стала его женой и родила Василию Эдуардовичу трёх дочерей.

Женя была второй. С самого начала она чаще огорчала отца, чем радовала. По малолетству не зная, что смех без причины – признак дурачины, она смеялась всему, что попадалось на глаза – воробей ли скачет вдоль дорожки, снежинки ли кружатся за окном. Вообще она гораздо чаще смеялась, чем плакала. А типично бабье пристрастие дочери к тряпочкам и цветочкам огорчало Василия Эдуардовича до глубины души. Несерьёзный рос ребёнок.

Василий Эдуардович знал, что в дворянских семьях прошлого, давших России столько великих людей, дети умели читать уже в три года. Откуда он это знал – не говорил, так ли это на самом деле – его не волновало. Но он поставил перед супругой задачу – научить ребенка читать, а как это сделать – не объяснил. Возможно, просто не знал.

Супруга подошла к задаче творчески. Читая дочке сказки (а до них Женька была большая охотница), она помаленьку показывала и называла буквы, учила складывать слова. Женя очень удивилась: она была уверена, что чёрненькие закорючки между картинками – нечто вроде узора, на котором картинки смотрятся лучше, и тоже привнесла элемент творчества в процесс обучения. Одолев в сказке первое «жили-были», она пускала фантазию в свободный полёт и по-своему описывала приключения героев. В ход шли другие известные ей сказки, мультики и телевизионные репортажи из горячих точек планеты. Истории получались бессвязные, но увлекательные.

В конце концов Василий Эдуардович заметил отсутствие прогресса в деле ликвидации безграмотности и остался этим очень недоволен. Подтвердились его подозрения, что в жёны ему досталась женщина недалёкая и бездарная, в общем, клуша деревенская. Дочку он меньше любить не стал, но понял, какую нелёгкую задачу поставил перед собой. Он впервые задумался о том, что не всё в мире определяется волей и что хотя Шопенгауэр во многом прав, но кое в чём всё же заблуждался. А Женя, сама того не замечая, отвоевала право на некоторую личную свободу.

В школе Женя училась легко, но не изнуряла себя пятёрками, как в своё время её старшая сестра. Твёрдые, как говорят педагоги, четвёрки её вполне устраивали. Однако историю, географию, литературу она знала в объёмах, заметно превосходящих школьную программу. На английском языке к шестому классу она уже могла достаточно свободно разговаривать. Попутно освоила татарский, общаясь со старухой соседкой, а съездив на каникулы в Петрозаводск, заинтересовалась финским – и к окончанию школы сносно на нём читала. Василий Эдуардович возликовал: его дочь – явный вундеркинд! Однако Женя проявила характер. Уклоняясь от демонстрации талантов перед гостями и знакомыми отца, она к тому же завела себе странное хобби.

Ещё в раннем детстве Женю ужасно привлекали люди, не похожие на привычных ей москвичей. Она могла привести в смущение какого-нибудь негра, долго и внимательно разглядывая его. Могла ужасно расстроиться от того, что мама не позволила поплясать с цыганскими ребятишками, которых они встретили на Казанском вокзале. А как-то раз, увидев двух бородатых сикхов в тюрбанах, засмотрелась до того, что споткнулась и полетела прямо в клумбу с цветами… В общем, она уже тогда поняла, что мир населён очень разнообразными людьми со своими обычаями, языками, одеждой. И прекрасен мир именно тем, что разнообразен!