Категория вежливости и стиль коммуникации

Коллективистская идеология русских проявляется в любви к совместной деятельности, о чем убедительно свидетельствует и язык: вдвоем, втроем, вчетвером не имеют в английском языке однословных эквивалентов и переводятся как two people together, three people together, four people together. На этот факт обращает внимание и А. Гладкова, которая отмечает, что привычное для русских делать что-то за компанию представителями англоязычного мира может быть воспринято как отсутствие инициативы или зависимость [Gladkova 2007: 142]. Хотя иногда среди близких друзей можно услышать выражение to keep smb company, как например, в следующем диалоге:

'Would you like to have another glass?

'No. I've had enough.

'Oh, go on, to keep me company.

Русские же часто делают что-то именно за компанию, порой даже в ущерб личным интересам, следуя пословице За компанию и цыган повесился. О важности компании для русских свидетельствует также и традиционная русская фраза Спасибо за компанию, часто используемая при расставании. В английской культуре подобной фразы не существует, хотя если вы скажете своим английским друзьям Thanks for your company, они будут приятно удивлены, то есть реакция на нее будет положительной.

Русское понятие соборность существенно отличается от европейского понятия коллективизм, который носит механический рациональный характер. Как отмечает, в частности, Л. В. Савельева, «если коллектив – это соединение людей, то соборность – это соединение душ, неизмеримо более целостное и органичное» [Савельева 1997: 47]. Яркое его проявление – любовь к общению, являющемуся для русских людей приоритетной формой проведения времени и называемому исследователями категорией русского коммуникативного сознания [Стернин 2002: 11; Шаманова 2002: 62].

Как отмечает И. А. Стернин, коммуникативная категория общение представлена в русском коммуникативном сознании на уровне ценности, имеет духовную значимость [Стернин 2002: 11]. Данная ценность проявляется в повседневном поведении. Пример из нашего наблюдения: если англичане в транспорте отсаживаются друг от друга при наличии свободного места, русские, наоборот, приглашают стоящего сесть рядом, предлагают подержать тяжелые или хрупкие вещи, посадить рядом ребенка; студенты в аудитории рассаживаются группами, а не по одному, как в английских университетах; в транспорте, в очередях русские люди легко завязывают разговор с незнакомыми людьми и уж, конечно, ничто не сравнится с русским застольным общением, с бесконечными разговорами на самые разные темы.

Коллективность, соборность как идеология русских находит отражение в словарном составе русского языка. По данным синонимических словарей, лексема общаться связана синонимическими отношениями с рядом других лексем: соприкасаться, поддерживать отношения, знаться, водиться (разг.); иметь дело и др. [ССРЯ 1986; 2001]. По результатам специальных исследований, лексико-фразеологическое поле, репрезентирующее концепт общение, является одним из самых больших полей русского языка и насчитывает 2102 лексемы и 1098 фразеологических единиц, что свидетельствует о важности и актуальности концепта общение для национального сознания русских [Шаманова 2002: 60]; русская идиоматика включает 500 фразеологизмов, пословиц и поговорок, содержащих информацию о самом процессе коммуникации, о речевых жанрах, о возможном результате речевого взаимодействия и воздействия [Балашова 2003: 93].

Интересные факты, свидетельствующие о разной ценности общения в английской и русской культурах, выясняются при сопоставительном анализе лексических систем. Так, в английском языке нет слов, эквивалентных русским словам общение, общаться, общительный, необщительный, общительность. На этот факт указывает, в частности, А. Вежбицкая, называющая общение русским культурным ключевым словом [Вежбицкая 2005: 469]. Семантика глаголов, приводимых в словарях как английские эквиваленты глагола общаться (associate, communicate, socialize, contact, liaison, mix и др.), не передают того специфичного значения, которое в нем содержится. Иногда его переводят как intercourse [РАС], однако в английских словарях (см., например, [MED]) слово intercourse в значении communication between people or activities that people do together (social intercourse) дается с пометой old-fashioned (устаревшее, старомодное). Личное общение переводится как personal contact (личный контакт), общение с людьми – meeting people. Русское Пообщался с друзьями может быть переведено как I had a great time with my friends (букв.: Я имел прекрасное время с друзьями); Я люблю общаться – I like meeting people (Я люблю встречаться с людьми).

Анна А. Зализняк, рассуждая об отличии этого глагола от его переводных эквивалентов, отмечает, что общаться (а вслед за ним и существительное общение) несет в себе идею очень неформального взаимодействия, «человеческого тепла»; общаться по-русски значит «разговаривать с кем-то в течение некоторого времени ради поддержания душевного контакта», в этом слове содержится также идея «некоторой бесцельности этого занятия и получаемых от него удовольствия или радости» [Зализняк Анна А. 2005: 280–281].

Любовь к общению проявляется в таких словах, как застолье, застольная беседа, застольная песня, которые также не имеют аналогов в английском языке. Ср. предлагаемые словарями варианты их перевода: застолье – feast (английские словари толкуют это слово как a large meal for a lot of people, usually to celebrate something), застольная беседа – table-talk, застольная песня – drinking-song. Подчеркивая ценность задушевного общения в русской культуре, А. Д. Шмелев пишет: «В соответствии с русским представлением о хорошей трапезе, самостоятельной ценности не имеет не только выпивка, но и еда как таковая. Главное для русского застолья – не поесть и даже не выпить, а, разомлев от хорошей выпивки и закуски, открыть свою душу» [Шмелев 2002: 169].

Показательно также, что в русском языке имеется большое количество сложных слов, первую часть которых составляет обще-, со значением объединения, собирательности. СРЯ выделяет два значения:

1) обще – первая часть сложных прилагательных в знач. общий для чего-н.: общегородской, общенациональный, общенародный;

2) свойственный всем, касающийся всех, всего: общеизвестный, общепонятный, общепринятый, общепризнанный, общераспространенный, общеустановленный.

Полные эквиваленты данных слов в английском языке также отсутствуют. РАС предлагает переводить слова общегосударственный, общенациональный, общенародный как national, общегородской – city, где отмечается принадлежность к городу или стране, но нет этого, свойственного русским словам, значения общности, собирательности. Ср. также общенародный праздник—general holiday. Такие слова, как общеизвестный, общепонятный, общепринятый, общепризнанный, как «известный всем, понятный всем, принятый всеми, признанный всеми» переводятся следующим образом: общеизвестный – well-known, generally known; общепринятый – generally accepted / used/adopted; conventional; общепризнанный – universally recognized. Общедоступный в денежном отношении переводится как of moderate price (умеренной цены); в значении «открытый для всех» – public, open to general use (публичный, открытый для общего использования); в значении «понятный» – popular. Часто подобные русские слова переводятся описательно: общекомандный – for the team as a whole (для команды в целом); общепонятный – popular или comprehensive to all, within the grasp of all.

Нет в английском языке полного аналога и слову взаимность. Словари в качестве эквивалента предлагают reciprocity,которое, во-первых, дается с пометой formal (формальное), во-вторых, толкуется как a situation in which people reciprocate [MED]. Но глагол to reciprocate, который также приводится со стилистическим маркером formal, – это не испытывать нечто общее, а возвращать то, что получаешь. Подтверждение находим в LDELC, где глагол reciprocate толкуется как «to give or do something in return»: They invited us to their party, and we reciprocated (their invitation) by inviting them to ours. His dislike of me is entirely reciprocated. Любопытно, что глагол to reciprocate является также техническим термином, означающим «перемещаться возвратно-поступательно», «двигаться вперёд и назад», «иметь качательные движения» [Мультитран], reciprocity переводится как «обратимость», «взаимозаместимость».

Словари предлагают следующие варианты перевода слова взаимность: ответить взаимностью – to reciprocate somebody's feelings/ love/affection/to love back/to return somebody's love/to return somebody's affection; добиться чьей-л. взаимности – to gain/win smb's love; любить кого-л. без взаимности – love smb without requital; любовь без взаимности – one-way love/unanswered love/unrequited love [РАС, Мультитран].

Таким образом, русское слово взаимность является, в отличие от английского, общеупотребительным и содержит эмоциональный компонент, означающий единение, понимание, общность чувств и отношений, необходимых русским людям (Люблю, когда мне отвечают взаимностью /Без взаимности семью не построишь /Между нами нет взаимности). Существительное mutuality (обоюдность; взаимность; взаимная зависимость; оказание помощи, содействия, услуг) является менее частотным, хотя прилагательное mutual часто выступает синонимом слова взаимный (mutual aid/hate /attraction). Помимо значения «обоюдный», оно имеет еще значение «общий» (mutual friend, mutual opinion, mutual wall – стена между двумя прилегающими зданиями).

Коллективистский тип русской культуры проявляется и в грамматике. Он предопределяет, в частности, то, что в русском языке доля «вы» и «мы», в сравнении с английским языком, выше, чем доля «я». Ср.: Мы с другом. Мы с Петром. – My friend and I. Peter and I. / Do I know you? – Мы знакомы? /See you. – Увидимся.

Пословицы, которые, как отмечалось, являются зеркалом культуры народа, передают от поколения к поколению важнейшие ценности и установки, также свидетельствуют о коллективистской ментальности русского народа, о значимости общения, неизбежности и необходимости контактов. Некоторые из них мы уже называли: На миру и смерть красна; Не имей сто рублей, а имей сто друзей; Больше двух – говори вслух; Одна голова – хорошо, а две – лучше; Сам помирай, а товарища выручай; Гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдется; Стоя вместе у колодца и ведро с ведром столкнется; Горшок с горшком в печке и то стыкается. Ср.: He travels the fastest who travels alone (Тот едет быстрее, кто едет один); Come seldom, come welcome (Чем реже ты приходишь, тем больше тебе рады); Two is a company, three is a crowd (Два человека – это компания, три – толпа).

Общность, общение, единение влекут за собой и другие коммуникативные ценности, важные для людей, привыкших жить в тесном коллективе. Это прежде всего – правда и искренность, на которые неоднократно указывали исследователи (см. [Арутюнова 1995; Шмелев 2002; Wierzbicka 1991; 1992; 1997; 2002]). Эта коммуникативная черта русских также отражается во фразеологии – Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Отсюда нелюбовь к преувеличениям, завышенным оценкам, недоверие к комплиментам. Очевидно, по этой же причине русские не любят светский разговор, что отмечают многие исследователи (см. [Балашова 2003; Сергеева 2004; Дементьев, Фенина 2005; Фенина 2005]), которому они предпочитают разговор по душам.

Разговор по душам исследователи называют «жанровым проявлением соборности», поясняя, что при общении, определяющим принципом которого является соборность, происходит объединение как на внешнем, так и на глубинном уровне [Дементьев, Фенина 2005: 26]. Разговор по душам – наиболее гармоничная форма общения русских, «когда каждый не только и не столько сообщает правдивую или полезную информацию, сколько открывает свою душу, сердце, то есть говорит о самом сокровенном прямо и открыто» [Балашова 2003: 106]. Русским словам теплота, искренность, сердечность трудно найти английские эвиваленты. Существующие в английском языке warmth, sincerity, cordiality не являются столь распространенными и не отражают характерных черт английской культуры [Gladkova 2007: 143], в то время как в русской культуре они называют важнейшие коммуникативные ценности. Русские в процессе общения легко устраняют межличностные границы, быстро сближаются до интимной зоны общения, где можно говорить обо всем, обсуждать личные проблемы, выражать друг другу сочувствие, давать советы и т. д. При этом такое общение возможно не только между близкими людьми, но и между едва знакомыми, примером чему может быть общение между попутчиками в поезде, когда в конце пути каждый из них знает чуть ли не всю биографию друг друга.

О подобном опыте рассказывает С. Моэм. Герой его рассказа («The Dream») удивляется тому, как много он узнал о своем русском собеседнике в привокзальном ресторане, ни о чем при этом его не спрашивая:

We soon got into conversation. The Russian spoke good and fluent English… I do not know whether it was the vodka or the natural loquaciousness of his race that made him communicative, but presently he told me, unasked, a good deal about himself…

В то же время вопрос русского о том, женат ли он, звучит для него неожиданно, поскольку он не понимает, какое тому до этого дело:

'Areyou married?? he asked.

I did not see what business it was of his, but I told him that I was.

Получив ответ, русский вздыхает, говорит, что сам он вдовец, и далее следует подробный рассказ о его бывшей жене.

Русские люди испытывают сильную потребность в общении и ощущают психологический дискомфорт, когда лишены его. Его часто не хватает, например, тем, кто уехал за границу и оказался в иной социокультурной среде. Из наблюдений двух русских молодых людей, проживших некоторое время в Лондоне:

Конечно, они <англичане> собираются в компании но каждый платит за себя. И разговоров «за жизнь», столь необходимых русскому человеку (выделено мной. – Т. Л.), в таких компаниях Вы не услышите. О том, чтобы «последнюю рубаху отдать» – такого выражения даже не существует в английском языке. После работы – «See u tomor-row!» – и ВСЕ… Как они волками по вечерам не воют – не знаю. Зато, пожив пару месяцев по-английски (я же высокомерно уезжал от российской грязи, пьянства и быдла в чистую страну прекрасных людей), завыл я. И убежал бегом и без оглядки с берегов Туманного Альбиона [Сакин, Спайкер 2002: 181].

На любовь русских к общению как важную особенность культуры обращают внимание и зарубежные исследователи. Американский антрополог Нэнси Рис в своей книге, которая так и называется «Русские разговоры» [Рис 2005], отмечает: «.. разговор для большинства моих знакомых в Москве значит более всего на свете – это момент обнажения души и освобождения от всего наносного» [там же: 37].

А. В. Сергеева, сопоставляя общение французов и русских, пишет: «. русское понимание сути хорошего разговора сводится к разговору по душам, в отличие от светской болтовни, которая часто оценивается ими как «глупая». <…> Разговор по душам – это долгая, неспешная, откровенная беседа с хорошим знакомым, с близким другом, которая не нуждается в красноречии, а только в искренности, душевности» [Сергеева 2004: 87].

В английской культуре подобный речевой жанр отсутствует. Его место, как отмечалось, занимает small talk – бессодержательный разговор, служащий удобным средством заполения пауз, установления контакта и позволяющий соблюдать дистанцию.

В русской коммуникативной культуре, напротив, отсутствие информативности в разного рода праздноречевых жанрах оценивается отрицательно, одним из главных достоинств говорящего признается умение донести информацию до слушающего. Как пишет Л. В. Балашова, представление о гармоничной коммуникации русских «связано с общими этическими установками языкового коллектива, где ведущую роль играет представление <.> о правде и истинности, с одной стороны, и открытости, прямоте говорящего, с другой» [Балашова 2003: 105]. Говоря о коммуникативном идеале русских, выделенном в результате анализа русской идиоматики, она отмечает, что «в идеале говорящий должен быть откровенным, открытым и искренним или отказаться от общения (говорить, так договаривать, а не договаривать, так и не говорить)» [там же: 106]. При этом празднословие, пустословие и многословие оценивается русскими отрицательно. Исследовательница делает вывод, о том, что «наиболее достойной и этичной формой коммуникации признается прямая коммуникация, которая часто неотделима от правдивой информации» [там же: 107].

Интересно, что данный вывод, сделанный Л. В. Балашовой на основе анализа русской идиоматики, полностью совпадает с выводом, сделанным нами в результате сопоставительного анализа коммуникативного поведения англичан и русских в различных речевых актах (см. [Ларина 2003]), где среди важнейших черт русского стиля коммуникации назывались прямолинейность, коммуникативная естественность, ориентированность на содержание, а не на форму. Основые итоги проведенного сопоставительного исследования будут продемонстрированы и в этой книге. Будет также показано, как перечисленные ценности, отражающие коллективистскую ментальность и столь значимые для русских – общинность, соборность, любовь к общению, искренность, доверительность, прямолинейность, эмоциональность[5 - Такие важнейшие коммуникативные ценности, как эмоциональность в русской культуре и эмоциональная сдержанность в английской, будут рассмотрены в отдельном параграфе.], скромность, проявляются в особенностях коммуникативного поведения и определяют русский стиль коммуникации.

Нельзя не упомянуть еще об одной ценности русской культуры, которая находит отражение в коммуникации и может быть отнесена к коммуникативным, это—уважение к старшим. Как и «общинность», данная ценность связана с социальной организацией общества, она является отражением на коммуникативном уровне вертикальной дистанции, которая в русской культуре, как отмечалось, является более значительной, по сравнению с английской. Особое отношение к старшим, как по возрасту, так и статусу, существенным образом сказывается на коммуникативном поведении русских. Хотя, справедливости ради, следует признать, что в последнее время в связи с развитием процессов демократизации общества данная ценность в некоторой степени утратила свою прежнюю значимость, но она по-прежнему существует и является определяющей в ряде коммуникативных ситуаций.

Ценности приобретаются человеком в процессе воспитания и существуют на бессознательном уровне, моделируя все его поведение, в том числе коммуникативное. Как справедливо отмечает К. О. Касьянова, «точно так же, как грамматические правила порождения высказывания известны каждому носителю языка, хотя он исключительно редко формулирует их для себя в вербальной форме, эти бессознательные ценностные структуры существуют в каждом представителе данного этноса, представляя собой порождающую грамматику поведения» (курсив мой. – Т. Л.) [Касьянова 2003: 24]. Именно поэтому знание коммуникативных ценностей носителей изучаемой лингво-культуры имеет чрезвычайно важное значение для эффективного межкультурного общения, игнорирование их ведет к серьезным коммуникативным неудачам.

1.4. Культура и особенности невербальной коммуникации англичан и русских

Культурные ценности отражаются в поведении людей, сказываются на их образе жизни, затрагивают все уровни коммуникации – вербальный, невербальный, эмоциональный – и формируют основные черты коммуникативного стиля.

Для того чтобы общение было успешным, необходимо понимать не только слова собеседника, но и используемые им средства невербальной коммуникации – мимику, жесты, позы, телодвижения, использование пространства и другие знаки, роль которых нельзя недооценивать. По данным исследователей, с помощью слов передается всего 40 % информации, остальная – несловесными средствами; при восприятии человека при первой встрече значимость его слов составляет всего 7 %, голоса – 38 %, внешности – 55 % [Sampson 1994: 27]. Таким образом, самую важную роль играет визуальное восприятие собеседника.

Знаки невербальной коммуникации передают богатую информацию о собеседнике: его чувствах, настроениях, отношении ит. д. и являются предметом специальных исследований. Одна из книг, посвященная жестам, так и называется «How to read a person like a book» [Nierenberg, Calero 1973]. Однако тот факт, что знаки невербальной коммуникации являются культурно специфичными, вызывает сложности в межкультурном общении, может стать источником непонимания и даже конфликтов. Как отмечает Е. Г. Крейдлин, «нет ни одного выражения лица, позы, или положения тела, которые бы имели одно и то же значение во всех культурах» [Крейдлин 2001: 233].

Рассмотрим некоторые особенности невербального поведения англичан и русских.

Невербальное поведение, как отмечалось, включает проксемное поведение (использование пространства в процессе коммуникации, необходимое количество личной территории); кинесическое поведение (специфические жесты и частотность их использования, выражения лица, позы, телодвижения); тактильное поведение (допустимость прикосновений и тактильные жесты) и др. Сюда же можно отнести и паравербальные характеристики (темп речи, громкость, тональность, допустимость и длина пауз, допустимость и роль молчания и т. п.).

Общение людей происходит на определенном расстоянии друг от друга, которое существенно варьируется в зависимости от коммуникативного контекста – межличностных отношений участников коммуникативного акта, их статуса, возраста, ситуации, места и времени общения и т. д. Э. Холл [Hall 1959] предложил выделять в связи с этим 4 типа дистанции:

интимную (intimate) (общение близких людей наедине, когда говорят шепотом);

личную, или персональную (personal) (это дистанция, при которой близкие люди, супружеские пары, например, стоят в общественном месте, говорят в полголоса);

социальную (Э. Холл называл ее casual) (расстояние между коллегами, продавцом и покупателем, когда говорят в полный голос);

публичную (public) (учитель и ученики, докладчик – аудитория, при такой дистанции говорят громко).

Э. Холл приводит конкретные данные для этих типов дистанции[6 - Интимная дистанция – от прикосновения до 18 дюймов (45,7 см), персональная (дистанция рукопожатия) – от 18 дюймов до 4 футов (т. е. 45-120 см), социальная – 4-12 футов (120–360 см) и публичная – более 12 футов (т. е. от 360 см и далее) [Hall 1959, цит. по: Jandt 2003: 130].], однако касаются они жителей США. Поскольку на конкретный коммуникативный контекст налагается еще и культурный контекст, являющийся важнейшим фактором, определяющим дистанцию общения, в разных культурах она варьируется.

Как видно из данных Э. Холла, американцы общаются на значительном расстоянии друг от друга, они ревностно охраняют свое личное пространство. Л. Виссон указывает, что при общении американец, как правило, встает в одном-двух метрах от собеседников, если только они не друзья или не близкие родственники, посягательство на личное пространство заставляет его сильно нервничать и воспринимается как агрессивное поведение либо как шаг к сексуальному домогательству [Виссон 2003: 178]. Поведение русских, которые привыкли к меньшей дистанции общения и регулярно нарушают это пространство, воспринимается как приглашение к более близким отношениям, заигрыванию или, наоборот, может быть воспринято как угроза личной безопасности.