Привидение на просеке. Ведьма 0.5

– Не бойся, Ринка. Ты Веньку-тракториста знаешь? Это Поруня, племянник его. Он с рождения такой. И он тихий, не обидит. Если хочешь его прогнать, громко кричи «вон!», он и уйдёт.

– Зачем он ко мне подошёл?

– Не знаю. Наверное, ты ему понравилась.

– Сомнительная радость.

Поруня отвернулся, засмотревшись на неторопливо шествующего через двор кота. Правильнее было бы сказать, что кот волочился, нарушая все законы физики.

Однако если и было что-то, что могло вывести батюшку Иоанна из равновесия, так это упоминание о неестественных объёмах и формах церковного котейки, поэтому добрые прихожане удивлялись пропорциям любимца батюшки молча.

– Кс-кс, – выдохнулось из недр массивного тела Поруни. Кот попытался ускориться. Физика напряглась и дополнительно искривилась.

– Почему ему позволяют вот так одному бродить?

– А надо его на цепь посадить? На дуб зелёный? Рискованное дело. Для дуба, разумеется. Не каждый ствол этот вес выдержит.

Рита улыбнулась и чуть поморщилась, Петька сообразил, что вопрос касался не кота, а дурака.

– Так Венька где-нибудь здесь неподалёку. Он обычно Поруню оставляет и приказывает ему стоять. Всё спокойнее, чем дома его держать.

– Почему? Он может дом разгромить?

– Нет, что ты. Он волнуется, если один долго остаётся. К окну изнутри прижимается и плачет, будто малыш трёхлетний. Старушки наши конфеты ему в форточку кидают, он ими объедается, потом животом мается. Опять плачет.

– Можно было бы кота завести. Чтобы ему не скучно было. Вон, гляди, он с этой меховой колбасы глаз не сводит. Нравится ему котофеич.

– Веньке и с племяшом забот хватает, не то, чтобы ещё и о коте думать.

Порывшись в сумке, Рина вытащила оттуда конфету и с явной опаской спросила у Поруни:

– Конфету хочешь?

Посмотрев на протянутую сладость, Поруня перевёл бессмысленный взгляд куда-то вдаль и замер истуканом.

– Ну что же ты? Держи.

Поруня скосил глаза и тяжело, мучительно вздохнул.

– Ты боишься? Тебе нельзя?

Быстро сграбастав и спрятав конфету в руке, Поруня отбежал мелкими шажочками в сторону и, сопя от нетерпения, начал рвать обёртку. Мясистые неловкие пальцы едва справлялись с этой трудной работой, и прошло несколько томительных минут, прежде чем сладкий кусочек освободился. Физиономия Поруни украсилась шоколадно-слюнявой улыбкой, и он снова замер.

– Смешной. Почему я его раньше не видела?

– Может, не замечала просто. Он может часами на одном месте стоять.

– Ясно. Ты домой идёшь?

– Нет. Тётку подожду.

– Тогда пока.

Рина улыбнулась и вприпрыжку поскакала обратно в Лукогорье.

Как Петька был бы счастлив, если бы можно было броситься за ней следом! Но сквозь открытые двери просачивались дрожащие напевы нестройного хора, служба продолжалась, и Петьке предстояло ещё маяться и маяться на церковном дворе.

Наконец, из церкви начали выходить женщины. Гидры не видели выходки Поруни, да и Поруня был для них давно пережёванным материалом. Гидры торопились обсудить поведение Рины.

– Ведьма-то какова. Везде свой нос любопытный засунула.

– Да уж, только что в алтарь не залезла.

– А потом ускакала, будто птичка непоседливая.

Глебовна резко остановилась, поджала губы и презрительно-свысока оговорила сплетниц:

– Всё злословите, трещотки. Ведьма, ведьма… Хватит дразнить девчонку. Лучше бы пожалели сироту. Не от хорошей жизни к старым козлам в услужение идут. Не от безделья так к жизни относятся. Сама ребёнок, а о душе подумала и про деньги не забыла. Ты, Манька, небось, про душу первый раз вспомнила, когда артрит прижал. А тебе, Фимка, что деньги, что фантики – до седины дожила, ума не нажила.

Манька и Фимка чуть смутились, готовясь дать отпор наглой Ульянке, но та не собиралась вступать в пререкания, резко подведя итог:

– Добрая девочка. Улыбчивая. И никакая не ведьма.

Поколебать это мнение теперь не смог бы даже полёт голой Рины на метле. Но сказки сказками, шепотки шепотками, а именно ведьма громко и во всеуслышание сказала о том, что женщина в лесу была убита. Знание о том, что это было именно убийство, просочилось в головы лукогорцев и закрепилось как нечто само собой разумеющееся.

11. Шутки-прибаутки

Запасы тают. Выменяла у Полтушки немного льняного семени и гречки. Конечно, это слишком грубая еда для белолицых девиц. Но потомственной крестьянке не пристало тосковать по десяти сортам сыра.

Скромная трапеза очень даже понравилась бдительному комиссару. Обещал зайти ещё.

Сашок, впечатлённый криками матери по телефону, засел любоваться страницами учебников. Толян добровольно пыхтел над простыми задачами с пропорциями, никак не улавливая принципа их применения к конкретным физическим процессам. Петька опять остался без компании.

Послонявшись по деревне, он завис недалеко от пятачка у ларька Тоньки. Ларёк неоднократно закрывали, поскольку Тонька была не в ладах с официальной бухгалтерией, но после короткого периода уныния Тонька отдирала листы фанеры от маленькой витрины и прицепляла сбоку список имеющихся сигарет и ценники на водку.

Сегодня ларёк привлёк компанию женщин и девушек, которые собирались на посиделки и решали вопрос закупки всего необходимого для успеха мероприятия.

В ларьке регулярно отоваривалась и Рина, поскольку дворник Кащея Ибрагим изъяснялся на замысловатом языке, которого Тонька не понимала. Завернув из магазина к Тоньке, Рина наткнулась на представительное сообщество лукогорских девиц, которые встретили сиделку недружелюбно.

Ксанка протяжно и громко, с выражением, проговорила куда-то вверх:

– Сиделка – на заборе свистелка.

Алина подхватила эстафету и с издёвкой припечатала:

– Сиделка – вертлявая белка.

Вставила свой рифмованный перл и Динка: