Мир без границ

Бородатый Иоанныч с сосредоточенным видом сел к своему пульту, управляющему переброской людей в прошлое и обратно. Аркадий машинально дотронулся до своих волос за правым ухом, готовясь услышать команду Виолетты по переговорнику.

– Емельянов и Торжецкий! – прозвучал у него в голове голос диспетчера, и молодой человек рванулся к огромному блестящему кругу посреди зала, но в последний момент спохватился и замер на месте, сообразив, что вызывают туда вовсе не его, видимо, диспетчер случайно стала вещать сразу на все передатчики. На круг поднялись двое сотрудников ХС – их Светильников видел на тренировках, но так и не познакомился с ними более-менее близко. Один был в старинной морской форме, а другой – во фраке. Схватив друг друга за руки, они тут же исчезли.

– Ааронова и Кислицын! – снова скомандовала диспетчер, и на металлический круг вприпрыжку взбежали еще двое, мужчина и женщина. Они не просто взялись за руки, а обняли друг друга за плечи, после чего сразу же тоже перенеслись в далекий XX век.

– Маевский, Веденеева, Светильников! – перечислила Виолетта, и Аркадий сорвался с места, радуясь, что последние, самые томительные секунды ожидания перед переброской, наконец, позади.

Эмма первой вскочила на круг, повторив прыжок предыдущей пары, и обернулась к поднимавшимся вслед за ней однокурсникам. Аркадий с Любимом одновременно протянули ей руки, и все трое стали кружком, словно собираясь устроить в центре зала маленький хоровод.

– Приготовиться! – прозвучал у каждого из них в голове голос диспетчера, и Лион Иоаннович, тоже слышавший эту команду, щелкнул мышью. Трех стоявших на круглой металлической площадке людей на мгновение охватили полная, беспросветная темнота и такая же бесконечная звенящая тишина.

А потом они плюхнулись в ледяную воду, подняв кучу брызг и невольно вскрикнув. Вокруг них по-прежнему было темно, но тьма больше не выглядела абсолютной – теперь трое друзей видели очертания узкого коридора и двери в одной из его стен, а в конце коридора и вовсе виднелся слабый свет, словно где-то за углом горела слабая лампочка. Рассеялась и мертвая тишина: повсюду слышался плеск воды, отдаленные крики, какой-то стук… А еще – младенческий плач.

Юные хроноспасатели растерянно завертели головами, пытаясь сориентироваться в холодном и мокром полумраке узкого коридора. Они бесчисленное количество раз проигрывали свои действия в виртуальной реальности, но, оказавшись на одной из нижних палуб тонущего корабля на самом деле, в очередной раз убедились, что настоящий визит в прошлое всегда отличается от учебного. Эмма метнулась к одной из дверей справа, но внезапно остановилась, оглянувшись на своих товарищей.

– Мне туда? Или наоборот? – она махнула рукой, указывая на дверь за их спинами. – В какую сторону?..

На мгновение в коридоре вспыхнул свет и тут же снова погас. Трое путешественников из будущего снова беспомощно завертели головами, пытаясь понять, в какой конец коридора нужно бежать каждому из них. На вид двери с обеих сторон, отпечатавшиеся теперь перед глазами спасателей во всех подробностях, выглядели совершенно одинаково…

– Любим! – зазвучал в ушах у всех троих напряженный голос Виолетты. – Иди направо, вторая дверь от того места, где ты стоишь! Аркадий! Тоже иди направо…

Услышав свое имя, Светильников машинально завертелся на месте, торопясь хоть что-нибудь сделать, и диспетчер приглушенно выругалась:

– Тьфу, черт тебя побери! Не вертись! Теперь иди налево от того места, где стоишь, в пятую дверь!

Аркадий, наконец, взял себя в руки и рванулся в указанном ему направлении, обогнав бежавшего к третьей двери Маевского.

– Эмма! – продолжила командовать Виолетта, однако Веденеева уже сама сообразила, где ей следует быть, и бросилась в противоположную сторону. Подлетев к четвертой по счету двери, она дернула ее на себя и лишь затем поняла, что младенческий плач доносился именно из этой каюты.

Влетев внутрь, девушка подбежала к одной из коек, на которой пронзительно вопил полугодовалый мальчик в ярко-розовой распашонке, схватила его на руки и заспешила обратно. Мать малыша, побежавшая узнать, что случилось, вернется в каюту через десять минут и… навсегда останется в ней вместе с ребенком, решив, что ей все равно не выбраться с полузатопленной нижней палубы. Выглянув в коридор, Эмма на всякий случай сперва бросила быстрый взгляд в обе стороны и, только убедившись, что женщина не возвращается раньше, выскочила из каюты. Существовала небольшая вероятность, что их перебросили в прошлое чуть позже, чем планировалось. Но в коридоре никого не оказалось, и Веденеева, прижимая к себе ребенка, побежала к той двери, откуда как раз должен был выбежать Любим.

И он действительно выскочил из каюты, одновременно с Аркадием. Оба молодых человека держали на руках по ребенку, и Эмма метнулась к ним, собираясь встать к ним вплотную, прижаться к обоим плечами и приготовиться к возвращению в свое время. Так они делали на тренировках, так им полагалось сделать и теперь… но Маевский вдруг подскочил к девушке и сунул ей в руки вынесенную из каюты девочку в светло-голубом платьице и чепчике. Так быстро, что Эмма едва успела среагировать и, прижав к себе мальчика левой рукой, правой подхватила второго младенца.

– Подержи! – торопливо бросил Любим и кинулся куда-то в конец коридора.

– Эй! – закричали ему вслед сокурсники, но он, казалось, не обратил на них никакого внимания. По пути Маевский прижал левую руку к уху – судя по всему, Виолетта тоже довольно громко требовала, чтобы он вернулся, или спрашивала, что он задумал.

Эмма оглянулась на растерянно глядевшего ему вслед Аркадия и заспешила следом за Любимом. Светильников, помедлив пару секунд, двинулся в ту же сторону, переложив ребенка на левую руку и ведя по стене тыльной стороной правой ладони. Свет больше не зажигался, но молодой человек обходился и без него, очертания стен и дверей по-прежнему стояли у него перед глазами.

– Аркадий! – позвала его Виолетта. – Хватай их обоих быстрее, и я вас забираю!

– Да-да, сейчас, – пробормотал хроноспасатель, ускоряя шаг. Ребенок у него на руках, до сих пор тихо хныкавший, начал громко всхлипывать, готовый расплакаться в полный голос.

Любим, а за ним и Эмма к тому времени уже скрылись еще в одной каюте, и теперь оттуда доносились какие-то голоса. Сначала мужской, вроде как Маевского, потом – женский… и точно принадлежавший не Веденеевой, гораздо более низкий! Аркадий перешел на бег, поднимая фонтаны ледяных брызг, и дернул на себя дверь каюты в тот самый момент, когда из нее выскочили ему навстречу напарники. Эмма по-прежнему держала на руках двух младенцев, а Любим – одну подросшую девочку, как показалось Светильникову, лет четырех или пяти.

– Эмма, Любим! Аркадий! – зазвенел у него в ухе голос Виолетты, такой взволнованный, что они едва узнали его. – Приготовиться к переброске!!!

Многочисленные тренировки и практические занятия не прошли даром для Светильникова: едва услышав приказ, он машинально прижался к Эмме плечом, а потом обхватил ее за талию свободной рукой. Дотянуться до Маевского он не мог, но надеялся, что тот тоже как-нибудь прицепился к девушке и сейчас их всех заберут в родную эпоху. Но диспетчер молчала. Вместо нее Аркадий внезапно снова услышал тот низкий женский голос, шедший из каюты, где только что побывали его сокурсники.

– Куда вы их? Зачем? – спрашивала та женщина каким-то безнадежным, даже равнодушным тоном.

Вспыхнул свет, и Светильников, вытянув шею, заглянул в каюты через полуприкрытую дверь и увидел растрепанную и заплаканную женщину лет тридцати, которая медленно брела к выходу почти по пояс в воде.

Если она и хотела помешать Любиму унести куда-то ее ребенка, то явно сомневалась в том, стоит ли это делать.

– С ними все будет хорошо, я вам обещаю! – крикнул ей Маевский, а потом, чуть запрокинув голову, добавил, обращаясь к низкому потолку: – Виолетта, забирайте нас, мы готовы!

Вместо ответа над правым ухом Аркадия послышалось приглушенное ругательство, чего диспетчер на его памяти тоже никогда себе не позволяла. Ребенок на руках у Светильникова все-таки расплакался, и его рев тут же подхватили все остальные дети.

В тот же миг в конце коридора появилась еще одна женщина. Аркадий узнал ее – мать ребенка, спасенного Эммой, и ее возвращение на нижнюю палубу означало, что спасатели задержались в 1912 году на целых пять минут дольше, чем требовалось. «Сколько же энергии на это ушло?! – изумился про себя Светильников. – И чего они тянут, не случилось ли там чего-то с аппаратурой?..»

Вбежавшая в коридор женщина увидела трех незнакомцев с детьми на руках, узнала розовый костюмчик своего сына и метнулась к ним, но поскользнулась и плюхнулась в воду, на мгновение окунувшись в нее с головой.

– Стойте! – крикнула она, выныривая и протягивая руки к хроноспасателям. Свет мигнул, потом снова вспыхнул и снова погас, но за секунду до того, как в коридоре стало темно, Эмма, глядя на спешившую к ней женщину, молча прижала палец к губам.

«Ну чего нас не забирают?!» – Аркадий чувствовал приближение паники. Мысль о том, что они останутся на корабле, который через час утонет, с каждой секундой казалась ему все более реальной.

Неожиданно вокруг стало еще темнее – исчезли далекие отблески света из конца коридора, исчезли плохо различимые контуры дверей и силуэт бегущей к ним женщины. А вместе с этим исчезли и звуки, и даже ощущение пробирающего до костей холода от затопившей нижнюю палубу воды. Светильников и его коллеги возвращались домой, в XXIII век.

Свет, звуки и прочие ощущения вернулись так же резко, как и исчезли. На гладкую площадку для перемещений во времени мгновенно натекла лужа ледяной воды, и Аркадий, поскользнувшись в ней, растянулся на металлической поверхности, чудом успев упасть на бок и поднять ребенка как можно выше. Эмме с Любимом удалось устоять на ногах, и они, пошатываясь, осторожно, как по льду, зашагали к краю скользкого круга.

К ним со всех сторон спешили сотрудники ХС, в том числе и спасатели, побывавшие вместе с ними на корабле. Их, по всей видимости, вернули в XXIII век вовремя. Один из них, приближаясь к Аркадию, что-то говорил, да и другие, как показалось молодому человеку, тоже не молчали, но он их не слышал – все звуки в зале заглушал младенческий плач.

Светильников осторожно спустился с платформы, передал спасенную девочку подбежавшей к нему медсестре и оглянулся на своих однокурсников. Эмма тоже уже отдала кому-то детей, унесенных из прошлого, и теперь пыталась протиснуться к женской раздевалке, но дорогу ей заступила прибежавшая из своего кабинета диспетчер Виолетта.

– Никто никуда не уходит! – крикнула она, не без труда, но все-таки заглушив царящий в зале гомон множества голосов и младенческий рев.

Взрослые, находившиеся в зале, загалдели еще громче, зато дети, наоборот, стали потихоньку успокаиваться. Врач с медсестрой и еще трое спасателей забрали их у студентов и унесли в медпункт, после чего за ними, бормоча о том, что им наверняка будут нужны еще помощники, сбежали и все остальные вернувшиеся из XX века путешественники. Переглянувшись, трое студентов внезапно обнаружили, что, кроме них, возле круглой платформы остались только руководители задания, Виолетта с Иоаннычем. А еще через минуту в зал вбежал пожилой директор ХС Евгений Линнов и его заместительница Тереза, никогда раньше не присутствовавшие на обычных перебросках в прошлое. Эмма при виде их сделала еще одну попытку ускользнуть в раздевалку, но тут уже диспетчер заступила ей дорогу вместе с техническим координатором, и студентка мгновенно сделала вид, что вовсе не собиралась никуда сбегать.

– Никто никуда не уходит! – громко объявил директор, подняв руку. – Сейчас мы все вместе пройдем ко мне и обсудим… случившееся.

– Можно только переодеться? – попросила Эмма, с которой по-прежнему ручьями стекала вода. Любим и Аркадий, впрочем, выглядели не намного лучше, разве что их мокрая морская форма, в отличие от длинного белого одеяния их сокурсницы, не стала полупрозрачной.

– Нет! – язвительно посмотрела на всех троих полная Тереза Михайловна. – Если уж вы такие герои, что вам никакое начальство и никакие инструкции не указ, то как-нибудь потерпите!

– Не надо, Тереза, – повернулся к ней директор. – Кто после них будет убираться в моем кабинете? Пусть переоденутся.

– Пусть бы они сами в нем и убрались! – отчеканила его заместительница. Иоанныч кивнул, явно одобряя такое предложение. Виолетта тоже кивнула, однако, как заметил Светильников, с какой-то неуверенностью во взгляде.

– После их уборки там придется убираться еще раз, – возразил Евгений и снова посмотрел на троицу провинившихся студентов. – У вас пять с половиной минут.

Уточнять, почему именно пять с половиной, никто из троицы не стал: Эмма рванулась к женской раздевалке, ее друзья – к мужской, и ровно через пять минут все трое вышли обратно в своих собственных джинсах и футболках. Веденеева на ходу завязывала в хвост выжатые, но все еще влажные волосы.

Четверо сотрудников ХС ждали их у края платформы, о чем-то негромко споря. Студенты двинулись к ним все вместе, чуть ли не плечом к плечу, но затем Маевский вдруг вырвался вперед и почти перешел на бег.

– Это была моя идея! – объявил он, останавливаясь в паре шагов от директора. – И они, – он быстро махнул рукой назад, на отставших Аркадия с Эммой, – ничего не знали! Я только уже там, на корабле, попросил их помочь – детей подержать…

– И зачем вам это понадобилось? – нахмурился директор, знаком останавливая собиравшуюся наброситься на Любима заместительницу.