Мир без границ

– Я… дело в том, что… – на мгновение Маевский как будто бы растерялся, но потом взял себя в руки и закончил ровным спокойным тоном: – Я решил, что это неправильно – спасти младенцев и оставить там ребенка постарше, если мы можем забрать с собой всех.

– Да! – неожиданно звонким голосом поддержала его Эмма, сперва остановившаяся вместе с Аркадием в нескольких шагах от Маевского и остальных, но затем медленно двинувшаяся дальше. – Наша служба работает, потому что мы можем нырять в прошлое и забирать оттуда людей, и мы действовали по тому же принципу. И я знала, что Любим собирается так сделать, мы все решили вместе!

Оторопевший Аркадий замер, пытаясь понять, кто из его друзей говорит правду, а кто врет. Впрочем, имело ли это значение для того, как теперь следовало повести себя ему?

На какой-то короткий миг молодому человеку показалось, что он опять вернулся в прошлое, только совсем недалекое, всего на месяц назад, когда Эмма и Любим вышагивали под руку к осаждавшей институт толпе, а он точно так же стоял позади них, не зная, что делать дальше. Знал он тогда лишь одно: если он останется стоять на месте, его подруга навсегда будет для него потеряна.

Понимал Светильников это и теперь.

– Значит, вы считаете, что закон, разрешающий забирать в наше время только тех, что не сможет ничего вспомнить о своем прошлом, написан не для вас? – возмущенно поинтересовалась Тереза, глядя то на Любима, то на взявшую его под руку Эмму.

– Мы считаем, что закон пора пересмотреть, – объявил Маевский. – И в любом случае четырехлетний ребенок тоже вряд ли что-нибудь вспомнит, когда вырастет.

– Тем более после такого потрясения, – добавила Веденеева.

Аркадий глубоко вздохнул и, подойдя к своим сокурсникам, взял девушку под руку с другой стороны.

– Мы подумали, что в крайнем случае, если даже эти дети запомнят тонущий корабль, им можно будет сказать, что катастрофа случилась в нашем времени, – заявил он, всем своим видом пытаясь показать начальству, что тоже изначально состоял в этом маленьком «заговоре».

– А если бы такое вмешательство в историю изменило бы ее? Если бы матери этих детей после того, как вы их забрали, смогли выбраться и рассказать обо всем?! Да что рассказать – если бы они выжили, это уже изменило бы прошлое!!! – не обращая внимания на пытающегося ее урезонить начальника, накинулась на студентов Тереза Михайловна.

– Но ведь ничего же такого не случилось? – с надеждой уточнил Любим.

– Это надо выяснить прямо сейчас! – хлопнула себя по лбу Виолетта и метнулась к двери, ведущей в диспетчерскую, а потом оглянулась на директора. – Евгений Сигизмундович, давайте посмотрим?..

Тот кивнул и последовал за Виолеттой к ее кабинету. За ними поспешил Иоанныч, а потом Тереза одним взглядом отправила в ту же сторону виновников происшествия. И они зашагали по залу – точно так же, как недавно шагали к крыльцу института. С той лишь разницей, что грозившая им сегодня опасность в чем-то была гораздо страшнее сыплющихся сверху осколков стекла, – теперь их могли выгнать и из института, и из Хроноспасательной службы.

Глава VI

Заброшенная туристическая база на берегу реки Вуоксы почти круглый год оставалась безлюдной, разве что изредка давая ночлег случайно попавшим в эти края подозрительным компаниям подростков. Но раз в год, в конце июня, ее обширная территория на пару недель наполнялась сотнями веселых молодых голосов – они смеялись, травили анекдоты, пели и без умолку болтали обо всем на свете. Через пару лет, правда, эта традиция грозила прерваться: людей моложе двадцати двух лет, что могли бы в следующие годы закончить вуз, в России, да и на всем земном шаре больше не существовало. Хотя кое-кто поступил в вуз не сразу после школы, но их было значительно меньше, и они учились на заочном. Вряд ли они станут устраивать после выпуска массовые гуляния, хотя все возможно…

Раньше же раз в год, после вручения дипломов выпускникам петербургских вузов, большинство из них ехали за город, чтобы отметить событие в компании таких же счастливчиков. Ехали чаще всего каждый со своим факультетом, не договариваясь с другими, поэтому в какие-то дни на турбазе собиралось всего несколько десятков человек, а в какие-то на ней в прямом смысле слова негде было упасть яблоку: толпа молодых людей и девушек заполняла все полуразвалившиеся здания и всю территорию вокруг них, расстилая на усыпанном сосновыми иголками песке покрывала и рассаживаясь на них или на стволах поваленных деревьев. Отовсюду неслась музыка из мини-компьютеров с хорошо заряженными аккумуляторами, разные мелодии заглушали друг друга, а их перекрывали громкие счастливые голоса и хохот. Выпускники стреляли в небо пробками от шампанского и окатывали друг друга пеной, разводили костры между растрескавшихся бетонных плиток, когда-то складывавшихся в тропинки, ныряли в реку с изъеденного водой и ветром деревянного настила, забирались на причудливо искривленные сосны… Каждый из них веселился так, словно проводил последний счастливый и свободный день в своей жизни, и многие действительно думали именно так. Беззаботная студенческая жизнь «от сессии до сессии» завершалась, впереди ждали суровые будни. Сперва поиск работы или распределение. А следом совещания или еще какие-нибудь дела – это не лекции, их нельзя прогулять или проспать. И отношения с начальством – с ним не поспоришь, как с преподавателями. И коллеги – от них в случае чего не пересядешь за другую парту…

Но сейчас выпускники старались отогнать эти мысли подальше и вовсю предавались веселью. Некоторые сидели большими группами вокруг костров и громко пели под гитару, пытаясь перекричать раздающуюся из-за соседнего дома музыку из мини-компьютеров, другие гуляли парочками, время от времени уединяясь в зарослях камыша на берегу или в более-менее целых домиках, третьи – таких, впрочем, набралось совсем мало – бродили по берегу или за территорией турбазы в одиночестве, наслаждаясь общением с природой. А большинство молодых людей и девушек разговаривали о только что сданных экзаменах и предстоящей работе, о более давнем прошлом, вспоминая, как они поступали в вузы, и о более далеком будущем, мечтая сделать головокружительную карьеру. Кто-то сплетничал о своих знакомых, зачастую гулявших поблизости, кто-то философствовал о том, как быстро летит время…

Несколько выпускников Института хроноисследований завели настоящую дискуссию с подсевшими к их костру парнями и девушками из разных вузов и особенно гордились собой: их оппоненты состояли в партии «Живи настоящим!», но обеим спорившим сторонам удавалось вести себя вежливо и культурно, не переходя на личности и не срываясь в шумный скандал. Большая редкость – обычно споры студентов, по-разному относившихся к изучению прошлого и эвакуации в настоящее детей, которые иначе погибли бы в своем времени, заканчивались дракой или в лучшем случае крупной ссорой, и многие думали, что по-другому разговоры на такие темы вообще не могут закончиться. Однако только что получившие дипломы парни и девушки доказали, что в мире нет ничего невозможного.

Не все участники дискуссии сидели вокруг костра: Любим с Эммой, Аркадием и еще двумя теперь уже бывшими однокурсниками забрались на раскидистую сосну с множеством искривленных веток, росшую недалеко от берега Вуоксы, а четверо их оппонентов – две девушки и два парня – уселись в ряд, свесив ноги, на залитой смолой крыше покосившегося лодочного сарайчика рядом с этим деревом. В основном и спорили именно эти, сидевшие высоко над землей вчерашние студенты, а их друзья, устроившиеся у костра, лишь время от времени вставляли реплики, поддерживая ту или иную сторону. Самой же громкой участницей спора оказалась Эмма Веденеева – ее звонкий голосок эхом разлетался над спокойной рекой и над ближайшими домами, порой заставляя других отдыхающих у костров выпускников запрокидывать головы и прислушиваться, пытаясь понять, откуда он доносится.

– Я вам так скажу, – разглагольствовала девушка, полулежа на широкой, почти горизонтально отходящей от ствола сосны ветке и придерживаясь рукой за более тонкую ветку над ней, – в любом деле важен результат. Если бы ХС еще только начинала свою деятельность, мы бы понимали ваши опасения. Но мы, на минуточку, приносим из прошлого детей уже двадцать два года! А в массовом порядке – одиннадцать лет. Самые первые из тех младенцев, кого мы доставили в наше время, уже давно взрослые!

– Мы – это кто? Тебе самой сколько лет?! – крикнул кто-то из сторонников «жизни настоящим» снизу, от костра, и его товарищи, сидящие на крыше, дружно засмеялись.

Эмму, однако, такими мелочами было не смутить.

– Не лично я! Мои старшие коллеги за ними ныряли! – отозвалась она, ерзая на ветке, чтобы устроиться поудобнее, и рискуя свалиться на головы своим расположившимся под деревом приятелям. – Не в том дело, кто именно этим занимался, а в том, что сейчас все эти дети прекрасно живут среди нас, учатся в школе, играют, в каких-нибудь там кружках занимаются, а кто-то из самых первых уже и своих детей завел, наверное… И все у них замечательно, они ничем не отличаются от нас. Наша деятельность уже дала положительные результаты, понимаете? Мы уже доказали, что хроноспасательные работы приносят всем пользу и не дают никаких побочных эффектов!

– Опять «мы»! – ехидно усмехнулся один из сидящих на крыше молодых людей. – Эмма, вы же вроде не военная организация, почему же у вас там все строем ходят? Почему ты не отделяешь себя от своих коллег, почему для тебя вы все – одна сплошная масса, а не отдельные личности?

– И с чего ты все это взял? – Веденеева подалась вперед, стремясь оказаться как можно ближе к своему оппоненту и ухватившись за верхнюю ветку обеими руками. – Прекрасно мы себя от остальных отделяем, а если часто говорим «мы», то потому, что сотрудники ХС являются одной командой. Но вам такого не понять, у вас ведь каждый сам за себя и нет никакой взаимовыручки!

– Да хоть бы даже мы были одной общей массой, как ты выражаешься, – поддержал подругу сидящий под ней в развилке, где общий ствол разделялся надвое, Аркадий Светильников. – Какое отношение это имеет к тому, что мы делаем?

– А самое прямое! – откликнулась одна из девушек с крыши сарая. – Люди, лишенные индивидуальности и умеющие только ходить строем, никому не могут сделать ничего хорошего. Ни себе, ни другим людям. У вас нет фантазии, и вы не можете даже представить себе, каково тем детям, что вы принесли из прошлого, жить в нашем времени. Откуда вы знаете, что у них все хорошо? Они вам сами так сказали?

– Некоторые – сами, – подал голос Любим Маевский, свешиваясь с толстого сука, – он сидел выше всех, и, глядя на него, расположившиеся на земле и на других ветках однокашники слегка поеживались, словно от холода. – Некоторые лично мне об этом говорили, представляете?

– Но не все же без исключения! И откуда ты знаешь, что те приемыши из прошлого говорили правду? Им, может быть, настолько тяжело, что они сами себе внушили, что им хорошо, сами не понимают, насколько им плохо! – наперебой зашумели его оппоненты с крыши.

– Обычный аргумент реакционеров-экстремистов во все времена! Тех, кто хочет заставить весь мир жить так, как они считают правильным, – усмехнулся еще один сокурсник Любима и Эммы. – Сколько мы подобных личностей видели в прошлом, вы даже не представляете! Если кто-то, кто с ними не согласен, говорит, что ему нормально живется, – значит, на самом деле у него все просто ужасно, но он этого не понимает, потому что внушил себе, что счастлив!

– А ты считаешь, что самовнушения не существует? Что не существует психологических защит? – крикнула одна из девушек снизу, подбрасывая в костер сухих веток. – Это, вообще-то, научный факт, но тем, кто слишком много времени проводит в прошлом, во всяких там Средних веках, на науку, понятное дело, наплевать, они ее не признают!

– А вы правда считаете, что прошлое – это только Средневековье? Про другие эпохи вам на лекциях совсем не рассказывали? – поинтересовался кто-то из выпускников ИХИ снизу.

– Другие лекции они, видимо, проспали! – предположила Эмма, вставая на своей ветке и выпрямляясь в полный рост, после чего снова посмотрела на сидевшую на крыше компанию. – Мы, по крайней мере, что-то делаем, помогаем и детям из прошлого, и взрослым из нашего времени. А вы что предлагаете?

– Мы предлагаем решать наши проблемы самостоятельно, а не за счет тех, кто вообще не должен жить в нашем времени! – последовал ответ с крыши.

– Ага, они, вообще-то, должны были умереть в своем времени. А мы им не дали – вот же негодяи! – хмыкнул Аркадий.

– А кто вам дал право решать за них, что для них лучше? – почти в один голос крикнули обе расположившиеся на крыше девушки. – Кем вы себя вообразили, что позволили себе вершить чужие судьбы?

– Они сейчас выдадут свою любимую фразочку: «Можем – значит, должны», – хмыкнул сидевший между ними парень.

– He-а, мы сделаем по-другому! – вновь вступил в разговор Любим. – Еще раз спросим: что вы предлагаете вместо хроноспасательных работ? Как по-другому остановить вымирание?

– Перестать паниковать и дать всему идти своим чередом! – вновь затараторила одна из девушек с крыши. – Некоторым же женщинам удается забеременеть! И вроде чем дальше, тем таких случаев больше. Рано или поздно рождаемость придет в норму.