Ничего себе Россия! (сборник)

… Доказательством того, что Сергей Есенин все-таки повесился, служит смерть Айседоры Дункан. Как известно, ее задушил собственный длинный шарф, зацепленный дверцей автомобиля. Что-то в этом роде, может, я путаю детали, но точно, что это было связано с удушением. Конечно, это Есенин! Утащил бывшую жену, проказник.

… Афера под названием «современное изобразительное искусство» будет продолжаться. Удерживать современных художников от полноценного творчества нужно для того, чтобы спекулировать живописью старых мастеров. Она так и будет фантастически дорожать, пока какой-нибудь простак не спросит сам себя: а собственно, что такое делали все эти Рембрандты и Рубенсы? Не заняться ли мне тем же самым, что и они? Чего это я все мазюкаю какую-то хрень, только краски и холсты порчу? Смельчака ожидают чудовищные испытания – почище, чем изобретателей альтернативного топлива.

… Если в измененном состоянии сознания слегка приложиться губой к дверному косяку, то возникает любопытный эффект естественного силикона. Губа становится не дура, а примерно как у Памелы Андерсон или Маши Распутиной. Эффект держится около недели и проходит без последствий. Может, запатентовать?

… Как известно, «медленно мелют мельницы Господа, но они стирают все в порошок». Стало быть, в жизни каждого народа из прошлых веков остается только то, что эти мельницы пощадили, пропустили как угодное Господу. Вот и посмотрим, что осталось от царской России: церковь и культура. Сейчас медленные мельницы стирают советскую Россию. Интересно, что они оставят от нее? А то, что происходит в наличной реальности, поступит в жернова еще не скоро. Как медленные мельницы перемелют сегодняшний день, мы и не узнаем.

… Когда одна женщина средних лет приходит в вагон-ресторан и спрашивает себе сто грамм водки и салат, на нее почему-то смотрят с уважением. Как на женщину-летчицу или женщину-офицера, что ли. Вот, баба, а ведет себя, как человек. Противно, но почему-то лестно.

… В 2007 году я тоже что-нибудь пойму.

Маленькие хитрости большой толпы

Рассказывают, однажды Марлен Дитрих оказалась в аэропорту вместе с общим потоком народа. Вглядевшись в лица, она повернулась к спутникам и воскликнула: «Боже, сколько людей! И какие все некрасивые… Неудивительно, что нам столько платят!»

Нам – это понятно кому: избранным, кинозвездам, символам красоты. Но и отрабатывать свою плату они обязаны строго – как пришлось отрабатывать той же Марлен, в старости переставшей даже выходить из дому, чтоб не скомпрометировать собственный образ. Лежала она взаперти, кстати сказать, двадцать лет. Тем временем обычные тетушки, ее ровесницы, проживали обычную человечью жизнь, пользуясь ее обычными радостями и огорчениями и не оплакивая свою погибшую красоту, которой никогда и не было.

Кому много дается – у того много и отнимется. Нечего и крыльями хлопать попусту, не волнуйтесь, отберут все и у всех. Был талант – отберут талант (другим надо, очередь!), была красота – отберут красоту. Если не было ни таланта, ни красоты, заберут здоровье. Встает вопрос: может, в конце концов, выигрывает тот, кому жалеть было не о чем?

В любом большом известном миру городе можно вдоволь насмотреться на человечество в виде туристов. Туристы – это люди, которые что-то потеряли и с тех пор ищут это по всей земле, но никак не могут найти, потому как не помнят, что именно они потеряли. Присев в сторонке от толпы, вглядитесь в нее – в развязных итальянцев, деловитых японцев, скептических русских, самодовольных французов, высокомерных немцев (когда они говорят за вашей спиной, всегда кажется, что они или ругаются, или приказывают!)… Вы быстро обнаружите «закон Дитрих» – люди некрасивы. Имею в виду тех, кто затронут глобализацией, утратил старые национальные обычаи и одежду (национальная одежда обычно красива и скрадывает все пороки фигуры).

Люди некрасивы! Мало того, что они некрасивы от природы. Они некрасивы и преднамеренно. Создается впечатление, что они нисколько не озабочены своей внешностью. Они не следят за фигурой, не занимаются волосами и кожей, они носят самую пошлую, обыкновенную одежду, не идущую большинству фигур, женщины или пренебрегают косметикой, или раскрашены не в меру. В редчайших случаях вы встретите полного человека, который свою полноту осознает и учитывает в манере одеваться, и это наблюдение будет справедливо и для всех прочих физических недостатков (кривоногость, короткошеесть, сутулость, маленький рост и пр.). Нет, никто ничего не скрывает и никто ничего не стесняется.

Странная получается картина. Сияют витрины косметических лавочек. Распахнуты двери салонов красоты и магазинов одежды. Призывно шелестят блестящими страницами тысячи модных журналов, дающих тысячи модных советов. А миллионы топают себе, с грацией утюга, в каком-то джинсовом тряпье, которое утром упало на них из шкафа. И это – подавляющее число цивилизованных жителей Земли.

Отчего же люди не следят за собой, не хотят быть привлекательными? Ведь они так страстно тянутся к красоте, так жарко привечают своих кумиров, так неизлечимо мечтают о любви или хотя бы о приключениях? Кажется, люди делегировали всю свою страсть к красоте туда, в зазеркалье, завитринье, заэкранье, где обитает кучка мучеников и мучениц, обязанных следить за собой двадцать четыре часа в сутки. И за тем, чтобы эти несчастные отрабатывали свое исключительное положение, ведется неусыпный надзор. Попробовала бы Дженнифер Лопес заявиться куда без макияжа, с босым лицом и в любимых старых джинсиках – весь мир с гоготом начнет исследовать крапинки на ее личике и складки на животе. Чем больше толпа прощает себе, тем она придирчивее в отношении избранных, которым как раз и платят, чтоб они символизировали – «в человеке все должно быть прекрасно».

Разделение труда! И не придерешься: ведь есть же на свете некоторое, весьма ограниченное количество первоклассных гонщиков, остальные водят машину как умеют. Так и с красотой – есть ограниченный контингент «символов красоты», вот пусть они и отдуваются за всех. Пущай символизируют. А мы нацепим с утра что схватили в шкафу и пойдем пиво пить. И стесняться некого – кругом такие же. И плакать об утраченной красоте не придется – ее и не было никогда.

Толпа любит красоту, но стремится исключительно к удобству. Быть некрасивым – удобно. Эта позиция не способствует, конечно, эстетической привлекательности цивилизованного человечества, но ей не откажешь в хитроумии. В идеале, для счастья масс, все чрезвычайные качества (ум, героизм, любовь к истине, сила) должны стать привилегией избранных людей-символов, которым щедро оплатят их исключительное мученичество.

А остальные?

Остальные будут просто и мило отдыхать.

Ты один

Книга хорошая, фильм плохой. Это уже фатальная закономерность. Даже, можно сказать, железное правило: буквально все современные фильмы, снятые по мотивам/с использованием каких-либо современных книг, значительно хуже, глупее, гаже этих книг.

Стойкость словесности удивительна – если музыку и живопись Сатана давно разгромил, и их в целом не существует, то литература сохранилась, притом в сугубо архаической форме. Если от живописцев и композиторов никто ничего не ждет, то от писателей по-прежнему требуют неслыханного – чтобы их книги были сплошь заполнены буквами, и эти буквы притом складывались в тысячи понятных фраз. Но на эту каторжную, бессмысленную работу до сих пор находятся мастера – и, надо заметить, именно низкие, популярные жанры литературы у нас в последнее время изрядно развились, притом в лучшую сторону.

Бравый полковник из Ростова Данил Корецкий пишет сочно, грубо, конкретно, с огромным количеством реалистических деталей, умеет протягивать внятный сюжет на изрядном протяжении художественного времени. Как из такого качественного материала сшить такую залепуху, как «Антикиллер» режиссера Егора Кончаловского, где невнятно всё, даже главная сюжетная линия, я не знаю. «Дозоры» Сергея Лукьяненко раз в сто интереснее, умнее, понятнее одноименных фильмов. Кинематограф испортил лучшую книжку Александра Бушкова – «Охота на пиранью», отгламурил Александру Маринину и стер скромное обаяние с ее добросовестных, рассудительных почти по-лютерански романов про Каменскую. Что же происходит и почему?

Ответ на этот вопрос уведет нас от проблем искусства к вещам более существенным. К состоянию мира и человека в их русском измерении.

Нетрудно заметить, скажем, что на сегодняшний день успехи русских в индивидуальных видах спорта куда серьезнее подвигов коллективных. Одинокий человек может далеко пойти – но чуть в дело замешиваются многие, всё сразу запутывается, усложняется, теряет силу. Русские с трудом понимают друг друга, едва находят общие точки объединения усилий, плохо примиряются с необходимостью жертвовать чем-то личным ради общего.

Один – в поле воин. А чуть добавляется в дело другой – начинаются толчея, сумятица и злобные разборки.

Поэтому сейчас так мощно и далеко вперед от прочих искусств вырвалась литература, дочь одиночества. Наши писатели всех разрядов и видов работают хорошо, даже очень. Сидит себе ночью человек, сосредотачивается, подключается к вечным источникам питания, один на один с Богом, природой, опытом истории, собственным талантом. Тихо. Идет время. Никто не мешает. И человек спокойно осуществляет свои замыслы – пишет книгу.

Но вот одинокий разум сделал свою работу и книга написана. Начинается дурной сон. Появляются сценаристы, продюсеры, директора каналов, режиссеры, и все они якобы знают, что надо массовому зрителю, у всех свои заморочки, предрассудки, требования, а также филии и фобии. Поэтому, всем миром навалившись, они портят хорошую вещь, кладут деньги в карман и бегут дальше в поисках другого материала, который можно испортить. Фильм же попадает в массы, и массы молча его проглатывают и забывают (массы не помнят ничего никогда), а в разных там форумах и блогах некоторое время продолжается грязный карнавал, и лица, скрывшиеся за анонимными масками, шипят и плюются на создателей картины. Чистота – дело одинокое. Грязь – дело коллективное…

Когда-то очень давно «мир» (сообщество людей) держал меру нравственности и справедливого суда – хотя бы в идеале, в своих редких вершинах. Карикатура на такое положение вещей была предъявлена в советское время так называемой «общественностью». Вообще соотнесение себя с каким-то главным множеством (религией, государством, товарищами по партии, интеллигенцией, дружеским кружком) веками было обязательным для человека. Но сегодня человек, желающий сохранить свою личность и сделать что-нибудь путное, должен, если возможно, решительно отдалиться от всего – от любого сообщества.

И напрасно добрый Юрий Юлианович Шевчук поет добрую песню «Ты не один», утешая шофера на опасной ночной дороге. Ты один! Помни об этом, человек. Ты будешь держать ответ только за свою жизнь, за свою совесть, за свой дар и ты предъявишь Господу то, что сделаешь сам. Никакие шайки не помогут, никакие друзья не заступятся, и даже слово любящего тебя человека будет бессильно. Ты – один, и если сделаешь что-нибудь славное – это будет твое славное, которое может пригодиться многим, а если вместе со всеми слепишь пирожок из дерьма – ну что ж, это будет ваш общий, один на всех, пирожок из дерьма.

Часть 2

На первое – суп и сто грамм

Ничего себе Россия!

Наше отечество с точки зрения современного кино

Часть 1

Если вы подзабыли школьный курс географии, то прогноз погоды напомнит вам, из чего, из каких таких частей состоит наше могучее Отечество. По-прежнему много в нем лесов, полей и рек, и два главных города – Москва и Петербург, и Север, и Северо-Запад, и Поволжье, и Урал, и Сибирь с Дальним Востоком. А еще Камчатка и Чукотка, Алтай и Краснодарский край, и Центральная Россия существует, не забудьте… Конечно, шансы увидеть все это своими глазами невелики, но обширность русского имущества как-то приятно греет душу и у нас, неказистых и промотавшихся наследников.

А вот из чего состоит Россия с точки зрения кино последних лет? Какой предстает Россия на экране? Тема не маленькая – но сделаем хотя бы эскиз этой загадочной и фантастической киностраны, населенной призраками реальности.

Москва. Вот, значит, дело-то какое – по кино получается, что такого земного города и нет. Прошли те времена, когда в столице встречались влюбленные с разных концов света, шагали по Москве ребята, мечтая о будущем, гремела музыка в парках, и люди ходили на работу в таинственные, непонятно чем занятые учреждения, где, однако, всегда можно было завести служебный роман. Последние отсветы Москвы как человеческого города были, пожалуй, в «Стране глухих» В. Тодоровского, где столица, показанная с точки зрения двух потерянных девушек, представала злым и враждебным к маленькому человеку пространством, не лишенным, однако, своеобразной красоты. С тех пор самый убедительный и масштабный образ Москвы предстал перед зрителем в «Ночном дозоре» и «Дневном дозоре». Прямо скажем, в этом городе нормальная жизнь невозможна.

Москва «Дозоров» населена демонами, вампирами и потусторонними бандитскими группировками, которые поверх голов населения выясняют, кто круче. Коли ты не хвостатый, не летучий и не кусачий, из дома лучше во время их разборок не выходить. Кровь из гражданина могут выпить внезапно, на выходе из метро, или пришлепнуть, как муху, если тот случайно забрел в цитадель демонов, гостиницу «Космос». В кино-Москве давно уже никто нигде не работает, а все как-то тревожно мечутся туда-сюда. А если в триллере (например, в «Побеге» Егора Кончаловского) по сюжету герой живет в Москве, то зритель будет внезапно, хищными рывками перемещаться по пространству, попадая вместе с героем из офиса в квартиру и обратно – за окнами же не будет ничего вообще, никакой жилой городской среды.

Демонизация Москвы началась не сегодня – и об этом убедительно напомнил зрителю телесериал «Мастер и Маргарита» по роману Булгакова, точно указав время начала выселения людишек из города: 1935 год Компания Воланда улетела, вы говорите? Ха-ха – очередная шутка Бегемота. Никто никуда не улетал, а, наоборот, дали команду подтягиваться все новым и новым безобразникам. И вот, на 2006 год, такое впечатление, что нечеловеческие существа напрочь выселили обычных людей из бывшей столицы бывшей России. А вдруг кинематограф что-то такое верное чувствует о настоящих делах в Отечестве? Ужас какой! Одно утешение – приедешь в настоящую Москву, вроде как при свете дня демонов не видать. Люди ходят по улицам, жуют пирожки. Жилым духом отовсюду тянет…

Север и Северо-Запад. К Северу нас приучил за последние десять лет режиссер Александр Рогожкин, отправляя своих мужичков на дальние кордоны за рыбой и дичью. Мир «Особенностей национальной охоты/рыбалки» – это бывшая Суоми, родившая эпос «Калевала», богатырский север, где луна всегда полная и русалки хохочут в камышах, сказочное пространство, где человек, вместо того, чтобы убивать животных, начинает с ними разговаривать и находит под звездой Алкоголь свою собственную душу. Потом добавилась еще более северная «Кукушка», с оленями, туманами, настоящей женщиной народности саами, умеющей возвращать умерших к жизни. В «Кукушке» создана иллюзия прекрасной жизни, полной природы и любви, для троих людей, укрывшихся на хуторе во время свирепой мировой войны. Север, таким образом, стал в кино чистой сказкой, раем, мечтой о Золотом веке, где чудно жили человеки.

Но другой Север мы находим в знаменитом фильме Андрея Звягинцева «Возвращение» («Золотой лев» Венецианского фестиваля, 2003 год). Отец и двое сыновей едут на Север через абсолютно пустые пространства, где никто не живет. Прекрасная северная природа, как роковая женщина, смотрит на героев дивными злыми очами и подстерегает, чтобы наказать за своеволие. Это тоже сказка, но не милая, а страшная. Таким образом, русский кино-Север, практически лишенный людей – сюда являются, приходят, а не живут постоянно, – что-то таит в себе, какой-то ресурс загадки и сказки. Герой может отправиться туда за испытанием себя и обрести жизнь или смерть. Но о существовании реальных мест вроде Архангельска и Вологды, Мурманска и Новгорода надо забыть – из нашего кинематографа не узнаем о них ничего.

Центральная Россия. Образ Центральной России в кино последних лет достаточно стабилен. Это деревня, где живет старуха. Старух может быть много, и они могут быть душевными, славными и покорно тянуть воз бытия, как в картине «Старухи» Геннадия Сидорова (главный приз «Кинотавра» 2003 года). Старухи могут быть кровожадно-демоническими, как в опусе Ильи Хржановского «4». Есть еще вариация – старуха прикосновенна к тайнам врачевания и несет древнее знание о мире и земле, как это происходит в «Бумере» Петра Буслова. Когда притворяющиеся героями мерзкие твари из черного «бумера» приволокут в избу своего раненого подельника, их встретит статная старуха (Людмила Полякова), которая умеет спать мертвым сном и оживлять травами. В русской кино-деревне еще есть непременно: веселый спившийся старичок, девушка-красавица и пара дураков с ружьями. Этот набор кочует из фильма в фильм – но, не буду спорить, у него есть реальные корни. Сельхозработ нет. Скотины нет. Никто не сеет, не пашет, не доит коров – кроме, конечно, как у Рогожкина. Да, сильно изменилась деревня со времен советских богатырских эпосов вроде «Тени исчезают в полдень»! Даже со времен «Калины красной» изменилась заметно. Видно, Василий Шукшин, уходя из жизни, увел с собой и образ русского мужика, крутого, хитрого, умного, бесконечно обаятельного. Одни старухи, сплошные старухи! И летящая мимо них на ворованных машинах паскудная, дебильная молодежь с повадками горилл и ублюдочным жаргоном вместо русской речи…

Часть 2

Итак, из чего состоит Россия, если внимательно смотреть отечественное кино? Мы уже выяснили, что Москва с 1935 года, с визита Воланда в «Мастере и Маргарите», оккупирована какими-то демонами, русский Север – это сказочное место, где не живут, а испытывают себя, что касается русской глубинки в центре державы, то это стабильно: деревня, где либо дед помирает, либо старуха лютует.

А русский провинциальный городок? Со времен «Ревизора» Гоголя русскому городку везет на сатириков и не везет на лириков. Герметичная, застывшая жизнь провинции у динамичных кинематографистов, видимо, вызывает отторжение. Разве что Николай Досталь в картине «Коля-перекати поле» (2005), продолжающей трагикомедию «Облако-рай», нашел, что за тринадцать лет в русской провинции не изменилось ничего, и, значит, это и есть подобие рая на земле. Все эти «Промтовары» и «Продтовары», ржавые сараи и бараки, населенные душевными и лукавыми обитателями, таят в себе что-то непостижимое, притягательное. Никаких примет «новой жизни» вообще! Вот это сопротивление, вот это силища инерции – а может, так и надо? Нахлебались мы в России уже обновлений, не пора ли отдохнуть? Довольно забавный образ провинции мы находим и в фильме талантливой Ларисы Садиловой «С любовью, Лиля!». Ее героиня в исполнении превосходной актрисы Марины Зубановой работает на птицеферме и всеми силами желает вырваться из мира мертвых куриц к миру живых мужчин. И у нее, после разных мытарств, все получается: в стареньком провинциальном мире, среди притихшей природы и поношенных вещей и людей, все-таки есть счастье – такое же старенькое и притихшее, но счастье!

Поволжье. Из всего Поволжья мы пока имеем только Нижний Новгород – место, где происходит действие фильма Алексея Балабанова «Жмурки». Среди крутых разборок нескольких банд уродов, мелькнет церковь, но Волги как-то незаметно, не до Волги тут – рассекая на убитых тачках по разбитым улицам, уроды куражатся в лихорадке своей мнимой жизни, показанной с очевидной насмешкой. Что до остальных волжских городов, то Кострома традиционно участвует в картинах по пьесам Островского, любят кинематографисты, снимающие «из прошлой жизни», и дивное Щелыково, имение драматурга – вот там и будет вам и природа, и любовь, и человекоразмерная жизнь. Если отойти от действительности на сто пятьдесят лет назад.

Самый залюбленный в кино город – это, разумеется, Петербург. То есть его исторический центр. В этом городе как будто нет никаких социальных проблем. Ни один герой фильма не будет жить на Гражданке, в Купчине или Автове – но исключительно с видом на Неву или Фонтанку, в мансарде, откуда открывается вид на чудные крыши, а не то станет и на собственном катере подъезжать к Львиному мостику, как в картине «Поцелуй бабочки». Со времен «Прогулки» Алексея Учителя в показе Петербурга образовалась целая «прогулочная эстетика», доведенная до предела, скажем, в картине «Питер FM». Сложнейшее, многосоставное пространство города здесь превратилось в уютные декорации, стильные картинки приятного дизайна, по которому бегает одноклеточная молодежь, маниакально держась за свои мобилы. Мобильники – главные действующие лица в картине, а что молодые люди в Питере много думают о жизни и имеют резко оригинальные индивидуальности, так это Ф. М. Достоевский всё придумал, попивая крепкий чай белыми ночами. Ничего такого нет и в помине – головы юношей и девушек пусты, в руках пиво, в душе смутная тоска. Любви хочется, настоящей, из русской классики – да откуда она тут возьмется, любовь, в мире хорошеньких куколок вместо людей?

Балабанов отдал немало сил мифу бывшей столицы – вспомните инфернальный жуткий город, ненавидящий людей, в фильме «Про уродов и людей» или нищий и прекрасный город-убийцу в «Брате». В новой картине, «Мне не больно», сделана попытка создания тонкой, поэтичной и печальной атмосферы жизни среди смерти, когда чистая юная энергия как бы разливается в сумрачном воздухе старого мира, и любовь и нежность сочетаются с умиранием. Балабанов – режиссер, а не дизайнер, и потому не эксплуатирует поднадоевшие «виды» Петербурга, а творит свой мир. Но совсем удивительно поступил Иван Дыховичный в недавнем фильме «Вдох-выдох». Из Петербурга и окрестностей он мощным стилизаторским ножом выкроил нечто вроде кино-Европы времен Антониони и Бергмана. Такую модель отчужденного мира, где мужчина и женщина выясняют отношения загробными голосами, где плещет холодное море, пустые дома отражаются в водах потусторонних рек, а злые деревья вздыбливаются на собственных корнях из прибрежного песка. Так странно, так не похоже на повседневность, что даже интересно…

Юг. Про Краснодарский край и город Сочи, где темные ночи, мы как зрители забыли давно. Юг – это Кавказ, это война, Чечня и прочее. Еще в «Кавказском пленнике» Сергея Бодрова-старшего, снятого покойным Павлом Лебешевым, Кавказ представал архаичным, но по-своему прекрасным миром. Нынче на фильм с «чеченской темой» идешь, трижды перекрестившись: все одно и то же. И описывать не буду – что, сами не знаете? Юг – это кровь и ужас, это смерть без покаяния, это борьба чахлого белого Иванушки с многоглавым чернобородым драконом. Но федеральные вертолеты всегда прилетают – правда, с опозданием.

Сибирь и Дальний Восток. Как замерла Свердловская киностудия, так и обмелела кинематографическая «Угрюм-река»! Только в последнее время в Екатеринбурге возрождается творческая жизнь на киностудии, а стало быть, я надеюсь, начнется освоение подзабытого кинематографом региона. А ведь был, был великий Ярополк Лапшин («Угрюм-река», «Демидовы» и многое другое), была целая «уральско-сибирская», самоцветная, самобытная эстетика. Конечно, фактура Сибири и ДВ используется и сейчас. Например, в этом году вышли два боевика – «Побег» и «Охота на пиранью», где леса, реки и озера лихо участвуют в ураганном действии. В лесах прячутся маньяки и беглые каторжники, в болотах тонут слабаки, в озера прыгают герои, чтобы непременно выплыть и отомстить. В «лесных боевиках» есть свой кайф, поскольку глаз сильно освежается разнообразной красотой природы, но, конечно, условность жанра деформирует реальность до абсурда. В «Охоте на пиранью» герой Владимира Машкова (кстати, отлично играет актер, получше даже многих в Голливуде, потому что в нем, кроме нормативных свойств героя боевика, есть еще и внутренний юмор) попадает в город Шантарск. Это просто-таки какой-то город дьявола – угрюмые вооруженные мужики, дома, как после бомбежки, даже телефона нет. Что за Шантарск такой? С кого писан? Не попасть бы туда случайно!