Я отомстила Гитлеру. Менталитет советского народа

– Меня там взяли под защиту местные. Чтобы выйти досрочно, надо было стучать на них. Я не захотел. Там было два выхода, если начнёшь стучать: или успеешь выйти досрочно, пока тебя не разоблачили, или будешь убит, если разоблачат. Я выбрал невмешательство.

– А, понятно. А то меня этот вопрос очень мучил.

Аня взяла котелок и отправилась к ручью. Пройдя несколько шагов в глубь леса, она вдруг остановилась. Сзади её держали.

– Отпусти! – громко сказала девочка. Сердце её сжалось от страха.

В ответ была тишина, но сделать шаг она не могла по-прежнему.

– Отпусти, кричать буду! – повторила она, дёрнула ногой и закричала:

– А-а-а-аа!

Повернувшись назад, она опять никого не увидела рядом с собой, но от костра через кусты к ней ломился Женька, а из шалаша выскакивали остальные.

– Ты чего? – спросил Евгений, добежав до девушки.

– Что стряслось?

А из-за дерева к ним уже подлетала разъярённая Варвара, готовая вцепиться в волосы Женьки. Аня дёрнула ногой, которая не выпутывалась из каких-то неизвестных сетей и пальцем показала на неё сестре. Та наклонилась к ноге, увидела что-то и заливисто засмеялась.

– Ребята, мои нитки нашлись! Я вчера их полдня искала!

Вся тропа была опутана чёрными нитками, так как оказалось, что Варя, храня их в кармане, кончиком зацепила за куст, а потом полдня разматывала их по всей тайге, от дерева к дереву.

Прибежали мальчишки и весело захохотали. Появилась перепуганная насмерть Лилия Павловна, у которой от испуга отнялись ноги.

Разобравшись с происшествием, все вернулись к костру, а Аня направилась к ручью, по пути разрывая ногами паутину из ниток.

С утра рабочий день заготовителей повторился один в один к вчерашнему. Девчонки, насобирав очередные четыре мешка шишек, оставили колотование уже к обеду. К вечеру у них снова было отшелушено и отсеяно до двух вёдер чистого ореха. Пока остальные группы занимались заготовкой, сёстры взяли на себя добровольные обязанности по кухне. А в третий день заготовок ещё успели набрать котелок переспевшей брусники.

Собирались в обратный путь, когда из налетевшей тучи стал срываться снег густыми хлопьями. В мешки затаривали готовый орех, упаковывали вещи. Варька насыпала в мешок Анне ведра полтора-два ореха, себе раза в два больше. Вещи свернула в другой мешок, который прикрепила к своему мешку с орехами. Анне в руки дала котелок с брусникой.

Все остальные таёжники собирались, кто как мог. Мальчишки чуть не передрались, пока затоваривались орехом. Они не успели толком отвеять орехи, потому мусора в них оказалось больше, чем у других заготовителей. Евгений весь добытый орех сложил в свой мешок, так как ноги Лилии Павловны едва передвигались, а предстоял спуск с крутой горы.

Пройдя залесённый двухкилометровый участок, компания сделала привал, где мальчишки, Варя и Аня под руководством Евгения сделали волокуши из срубленных у тропы берёз. На волокуши привязали все мешки с орехами, и стали спускаться с крутой горы. Впереди, держась за стволы берёз, бежали Евгений и Варвара, сзади подстраховывали Саня и Ваня, следом бежала Аня, а уж замыкающей тащилась Лилия Павловна. Спустив орехи в самом крутом месте горы, волокуши разобрали, а мешки с орехами заняли своё место за плечами заготовителей. Но почему-то очень долго на тропе не появлялась Лилия Павловна. Евгений заволновался, поднялся на гору, и, спустя время спустился с неё с матерью на плечах. Ему так и пришлось идти весь путь: сначала спускать мешок с семью ведрами орех, затем подниматься в гору второй раз и выносить оттуда свою мать. Спустились к дороге ближе к вечеру. Дорога до станции в Слюдянке досталась нелегко. Ноги, привыкшие к хождению по крутой горе, дрожали и сгибались в коленках, хотя таёжники шли уже по ровному месту. Тяжесть орех за плечами пригибала к земле. А у Анны ещё и добавочный котелок с брусникой оттягивал руки. Евгений всё же сумел остановить одну из очень редких частных машин на трассе с обещанием водителю оплатить орехами, сгрузил в машину и все мешки с орехами, и мать, и отвёз на станцию.

Электричка отправлялась ближе к ночи, все успели подремать на скамейках на привокзальной площади. В Байкальск приехали ночью. Выйдя из электрички, погрузив в очередной раз свою тяжёлую ношу на плечи, все направились домой. Дорога от станции вела под уклон. Анна, собрав все свои последние силы, бегом ринулась к дому. Варька едва успевала за ней. Обогнав всех остальных, они первыми оказались у калитки родного дома. В доме горел свет. Едва скрипнула калитка, из дома навстречу девушкам выбежала мать.

– Слава господи! – крестилась она, глядя на дочерей.

– Слава тайге! – крестилась она снова и снова в разные стороны и неистово отдавала поклоны неведомо кому, глядя, как ноги Ани подкосились и та опустилась на ступени крыльца.

Через какое-то время ей пришлось поднимать девушку и на руках заносить её в дом. Варька же зашла в дом сама, без посторонней помощи, при этом ещё и напевала одну из любимых своих песенок. Анне пришлось с неделю проваляться в постели, так как ноги абсолютно её не слушались, а руки ныли так, что не было никаких сил держать даже ложку. Но это были абсолютные пустяки в сравнении с тем чувством удовлетворения, что она смогла сама лично заработать себе деньги на покупку всех вещей к предстоящему десятому классу. У неё будет новая форма, новый фартук, новые туфли и сапоги, новые учебники, и, может быть, хватит и на новое пальто, если добавить к деньгам, которые она заработала кассиром в кинотеатре.

Она, как всегда, будет блистать!

    12.02.2010

Лесные выходные

– Анюта, быстро домой! Мы едем в лес! – обращается ко мне старшая сестра Лера, не взирая на мои возражения и на моё нежелание оторваться от игры в классики с соседскими девчонками.

– Я сказала быстро! – доносится от ворот нашего дома.

Собираю вещи в рюкзак, одеваюсь, мама помогает мне. Они обе молчат, и сестра, и мама. Я понимаю, что они опять что-то не поделили, поэтому мы с Лерой едем в тайгу, несмотря на глубокий вечер. Мы едва успеваем на вечернюю электричку.

Выходим на полустанке, где нет вокзального помещения, и идём в лес по лесной едва различимой в темноте тропке. Где мы остановимся на ночёвку, мало заботит мою сестру. Она счастлива оттого, что сбежала от очередного конфликта в свою стихию свободы в тайге. В лесу темнеет быстро. Мы идём уже в полной темноте на ощупь. Впереди поляна, посередине которой стог сена. Сестра заливисто смеётся и идёт к стогу, где бросает вещи, и молча начинает делать лаз внутрь стога, безжалостно разгребая сено. Я следую её примеру. Мы прячем в стогу наше снаряжение, залазим сами и закрываем сеном отверстие. Дрожь осеннего вечера проходит, становится тепло. Я засыпаю, прижавшись к плечу сестры.

Утренняя свежесть будит нас рано, едва начинает светать. Мы вылазим из стога, заваливая сделанную в нём пещеру, надеваем рюкзаки на плечи и идём в тайгу. Невозможно передать словами то необыкновенное своё состояние, когда идёшь по лесной тропинке среди берёз и сосен, где каждое дерево приветствует тебя, наполняя твои лёгкие чистым воздухом окружающего пространства. Невозможно забыть те минуты, когда ты ощущаешь всеми фибрами души дух природы в её совершенстве, когда птичье пение звучит особой первозданной музыкой матушки-природы и наполняет тебя торжеством жизни.

По обочинам тропы начинает попадаться брусника. Мы проходим болото и останавливаемся на сухом островке, заросшем кедрами и багульником. Лера разводит костёр, черпает воду из-под колодины и ставит котелок на огонь. Вода бурого цвета, но это её не смущает. Болотная вода не бывает мёртвой.

– Чистишь картошку, варишь, потом помоешь котелок и сваришь чай, – приказывает Лера мне и от нетерпения привязывает к поясу не свой, пятилитровый, а мой, трёхлитровый котелок. Потом замечает ошибку, перевешивает котелок и почти бегом направляется в сторону горы.

Я остаюсь одна у костра. Чищу картошку, опускаю её в кипящую уже воду, добавляю соль, мешаю сухой веткой. Затем снимаю котелок с огня, высыпаю картошку в свой незакопчёный котелок и ставлю кипятить воду на чай. В общем, делаю привычное и обычное мне дело – готовлю завтрак и обед одновременно. Собираю нашу скатерть- самобранку: хлеб, сахар, печенье, карамель, и жду возвращения сестры, тихонько напевая под аккомпанемент птиц.

– Ну, здравствуй! – слышу очень громкие слова приветствия у себя за спиной. Я сижу на пне спиной к Байкалу, к тропе, по которой мы шли, а лицом к горе, куда ушла сестра.

– Привет! – говорю я, не оборачиваясь. Я хоть и не слышала шагов, но голос сестры узнала сразу.

– Ты даже не испугалась! – говорит мне Лера, – я ведь в другую сторону ушла.

– Кого ещё, кроме тебя, может носить по тайге в такую сумрачную погоду? – отвечаю я.

После завтрака мы перебираемся на другое место, через ручей, который оказался неподалёку. Лера нашла нетронутый ягодниками брусничник. Переходя через ручей по скользкому бревну, Лера смешно вскидывает руками, так, что рюкзак с горбовиком внутри слетает с её плеча и повисает на кустах, росших на берегу ручья, а сама она падает в ручей, загородив своим телом его течение. Ручеёк совсем мелкий, ей по щиколотку, но она делает собой запруду, и вода льётся через её голову. Лера судорожно глотает воздух сквозь воду, руками цепляется за траву, пытается встать. Картина настолько комичная, что я хохочу во всё горло. Хохочу до тех пор, пока не вижу, что сестра с головой ушла под воду, а выбраться не может. Так и утонуть можно. Я хватаю её за руки и вытаскиваю из ручья.

На новом месте мы разводим костёр и сушим вымокшую одежду Леры. Это не мешает ей в полуголом виде собирать совком бруснику вокруг табора. Я следую её примеру. Не отходя от кострища и на сотню шагов, мы заполняем ягодой всю нашу тару. Сгущается туман. Лера торопит меня, мы опаздываем на электричку. Но направляется она от костра совсем в другую сторону от станции, по моему мнению. Я тихонько говорю ей об этом. Она меня не слушает. Мы идём по какой-то незнакомой местности, сплошь заросшей баданом. Я уговариваю сестру вернуться. Она, подумав секунду, останавливается. Вокруг сплошной туман, не видно ни зги. Мы стоим посередине леса и чего-то ждём. Вдруг в лес врывается гудок паровоза – это на перегоне машинист обозначает проезд полустанка. Теперь уж и Лера окончательно убеждается, что мы идём в противоположную сторону от тропы, которая приведёт нас к станции. Разворачиваемся и пробиваемся к тропе сквозь туман. Вот уже и наша желанная тропка! Ещё полчаса, и мы на станции! Хорошо, что мы недолго блуждали и к электричке успели вовремя.

Дома мама так рада нашему возвращению, что её радости нет предела. И она, и Лера забыли о своей ссоре. Разговор только о приключениях: где ночевали, какая ягода, как доехали. Довольно поздно. Я засыпаю почти на ходу, отказавшись от чая. Мне завтра в школу. Уроки мои, как всегда, не сделаны, придётся выкручиваться на ходу, не впервой. Главное, нет физики, которую я не люблю из-за вредного преподавателя, который не любит меня.

У окна стоят девчонки и обсуждают воскресные новости.

– Я вчера была в лесу, набрала целых пол литра брусники! – хвастается моя подружка Маша.

Наверное, для нашего двенадцатилетнего возраста это хорошо. Я молчу о том, что ягоды набрала вчера больше ведра, что ночевала в стогу сена, что искала дорогу в тумане, что выходные прошли необычайно интересными, благодаря моей неуёмной таёжнице-сестре. Я лихорадочно листаю учебник по литературе, чтобы понять, о чём плести свою речь, если спросят, так как получать двойки не в моих привычках…

    23.02.2010

Малина

Дождь начался в субботу вечером, вот уже и среда, а он все льет и льет без остановки. Наша поездка за малиной срывается, конца- края не видно этому дождю. Мне десять лет. Я досматриваю очередной цветной сон, но сердитый голос старшей сестры вырывает меня из радужного полета. Я вижу ее лицо, устремленное ко мне.

Вставай немедленно. Мы едем за малиной, – произносит она, а я ловлю робкие возражения мамы, касающиеся непрекращающегося дождя. Слышу шум дождя и ветра за окном. Но сестра неумолима. Она ходит от кровати к кровати и стаскивает одеяла со всех подряд. Она старше меня на 18 лет, ей все позволено. Без лишних слов вся компания поднимается.

Мы пьем чай с хлебом, собираем котомки и молча выходим на улицу, где сплошным потоком льет дождь. На станции в ожидании передачи (электрички еще не ходят, нет электролинии) томятся строители комбината. Они спешат на работу, смотрят на наши ведра и горбовики с нескрываемым удивлением. Сестра не обращает внимания на окружающих, покупает в кассе билеты и следит, чтобы никто из нас не остался на перроне. Передача довозит нас до Мамая – малинового рая в нашем краю.

Дождь льет. Мы бредем по шпалам к невзрачному строению, заменяющему вокзал на станции. Внутри помещения дружно жмемся к печке, которая к нашей радости растоплена. Дежурная охает при виде трех худеньких ребятишек и поит нас горячим чаем.