Я отомстила Гитлеру. Менталитет советского народа

захочу – погублю.
А возьму, завлеку,
да и брошу.
Захочу – отвернусь,
захочу – помирюсь,
посмотрю,
какой ты хороший…

Рустам развивает тему:

Как мне быть, как мне быть, я всю ночь не спала,
Двое замуж зовут, Мухаммед и Абдулла.
Подарил Мухаммед мне красивый платок,
Говорит, что в платке я весенний цветок.

Но сказал Абдулла, этот глупый толстяк,
У меня для тебя есть послушный ишак.
Заживём мы втроём, ты и я, и ишак.
Так сказал Абдулла, этот толстый чудак.

Но красавец Кирим взволновал мою кровь,
Ни платка, ни осла, подарил мне любовь.
Вот какой подарок преподнёс Кирим.
Ла-ла-ла-ла, моё сердце с ним!

– Так, Катя, да? – спрашивает Рустам Катю.

Катя не успевает ответить, она явно сердится.

Парни усмехаются, готовя что-то язвительное в ответ, но Ивар вовремя успевает разрядить накалившуюся обстановку своей песней, в свою очередь, с нежностью поглядывая на разгневанную Катюшу:

Все мы заняты зубрежкой
ночи напролет.
От чего ж одна девчонка
целый день поет?
От чего же, почему же
ей цветы несут?
Потому что у девчонки
свадьба на носу.
Ах, любовь,
ты приходишь не вовремя.
Ах, любовь,
застаешь ты всегда врасплох.
Ах, любовь, ах любовь…

Он старательно поет до конца все куплеты песни. За время его пения Катя успокаивается и просит чаю. Я бегу в палатку, несу банку сгущенки и остатки конфет из маминой посылки. Кто-то приносит батон и заварку. Добавляются ветки в костер, заливается вода в чайник. Все шевелятся, суетятся, переговариваются, пьют чай. Первый акт чудесной ночи завершен.

Следующая часть ночного действа начинается, конечно же, с разговора о любви.

– А есть она, эта любовь? – спрашивает Сашок и мечтательно смотрит на причудливую пляску огня, – где она, где задержалась, может, ее и вовсе нет, – заключает он.

Кто-то из девчат робко возражает и читает:

А княгине Нине всего шестнадцать.
Девочке что ведано про его судьбу?
Тело Грибоедова спрятано в гробу.
Не зовут подруги в хоровод невест,
Бронзовые руки обхватили крест.
И слова простые, яснее дня:
Ум твой – для России, горе – для меня.

К ней присоединяется Шекспир устами Лены, премиленькой студентки из Читы. Она проникновенно читает, завершая:

Но милая ступает по земле!

Завораживающая мелодия любви привлекает Пушкина. Как же он может пропустить столь волнующий момент.

Ивар, не спеша, произносит:

Я Вас любил. Любовь, еще быть может,
В моей душе угасла не совсем…

В его интонации строчки:

Так дай Вам бог
Любимой быть другим…

Звучат как-то по особенному чувственно, и мы понимаем, что сейчас уже не Пушкин, а Ивар прощается с любимой.

Стихи сменяют друг друга: есть место Ахматовой, Есенину, Пастернаку, Шекспиру, Лермонтову, снова Пушкину, затем Евтушенко, Окуджаве и снова Пушкину…

Горит костер, разгорается. Снова закипает вода в чайнике, засыпается заварка. Из палаток приносятся запасы продуктов: хлеб, сгущенка, печенье. Все дружно пьют чай, на время забывая о любви и стихах. Вторая часть ночи позади.

– Говорит студент жене: «Я пошел к любовнице». А любовнице сообщает: «Я дома, у жены». А сам все чертит, чертит, чертит свои курсовые… – начинает травить анекдоты Женя из Красноярска, известный в лагере острослов и анекдотчик.

– Лето. Жарко. Едет студент в трамвае. Знакомый его спрашивает: « Ты почему такой худой и бледный?» Тот отвечает: «Я строймех на тройку сдал» – «А зачем тебе плащ? Ведь жарко». – «Это не плащ, это Сенька, он на пятерку сдал».

Это уже включается в разговор Вадим. Как же москвичу не поблистать остроумием, когда предоставляется такая возможность?

Так незаметно мы вливаемся в третью часть ночного спектакля в нашей жизни.

И вот уже целая палитра анекдотов про студентов страны, от армянского радио до чукчей севера. Мы веселимся до тех пор, пока в очередной раз не закипает вода в чайнике.

Снова пьем чай. Ночь продолжается.

Теперь уже Ивар первый берет гитару в руки и начинает петь. Его песня о Латвии, о Родине, о себе.

Рустам подмигивает Левону, и тот запевает:

В Ереване на базаре подошла краса.