Чертова любовь, или В топку классиков

– Да. Ты есть во «ВКонтакте»? – вопрос снова без чувства.

Если я ему симпатична, то почему он так спокоен? Мы обмениваемся контактами, он отправляет мне запрос на дружбу.

– Как тебе здесь, в Голландии? Ты тоже здесь давно, как и ребята? Чем занимаешься? – Мне он интересен, я смотрю на его губы, они пухлые почти как у того первого парня, с которым мы говорили, кажется, его зовут Муниб.

– Мне нравится, здесь совсем другой уровень жизни и есть чем заниматься. Я работаю, не учусь.

Все эти фразы про бизнес, работу меня начинают утомлять. Неужели только я научилась рапортовать на вопрос «Чем занимаешься?».

Ах, это все чертов английский, на котором мы прекрасно знаем, как сказать, сколько нам лет, откуда мы и что мы делаем в жизни, а все остальное остается за кадром.

– Ты похож на Тимати, – говорю ему я, совершенно не зная, воспримет он это как комплимент или как оскорбление.

– Правда? Чем именно? – его ответ без эмоций, никаких выводов из его реакции я сделать не могу.

– Ребята, едем в центр! – кричит Света. – Выметаемся все живенько, едем в клуб «Аспен Валли», давайте, нам нужно закрыть дверь.

– Ты поедешь? – спрашивает мой азербайджанец, имя я до сих пор не выяснила.

– Да, наверное, мне нужно поговорить с подругой еще про это, – постыдно вспоминаю, что так и не дошла до Олеси после своего провала с ребятами и баней. – А ты?

– А я приехал с ребятами, мне не на чем ехать, – снова без всяких эмоций отвечает мой собеседник. Он так отстранен, что я начинаю сомневаться, зачем он вообще продолжает со мной диалог, нравлюсь ли я ему?

Он мне определенно нравится, но эта его отстраненность…

– Можем поехать на моем велике, – ляпаю я, не подумав дважды, как это и водится за мной, а в этот вечер я претендую на то, чтобы побить все рекорды. Его взгляд останавливается на моих губах, спускается ниже, я немного кряхчу и поправляю кофту. – Естественно, не я буду за рулем, – это замечание я добавляю на всякий случай, мы же в Голландии, вдруг он подумает, что я сильная женщина, которая его еще и повезет.

– Это для меня не проблема, я бээмиксер, – снова спокойно говорит он, но что-то меняется. Я слишком много предлагаю или я ему все-таки понравилась?

Мы начинаем собираться, нам с Олесей еще нужно захватить куртки из нашей квартиры, я договариваюсь встретиться внизу. В проходе встречаю Муниба, на нем длинный кожаный коричневый плащ, он в нем кажется меньше и тоньше, этот плащ создает странный образ – он похож на высохшего старичка с маниакальными намерениями. Я улыбаюсь ему, но он не замечает или делает вид, что не замечает. Вот так наряд он подобрал, чудак.

Мой собеседник ждет меня, часть ребят уже уехали, пока мы собирались с Олесей. На Олесе длинная пуховая куртка, и я ей немного завидую, потому что ей всегда тепло, а у меня куртка тоньше и короче, но зато выгляжу я легче и больше похожа на европейку.

– Это твой велик?

Опять непонятный тон: ему он нравится или не нравится, он вообще рад, что мы едем вместе?

– Да, а что, тебе не нравится? – я начинаю раздражаться, благодарен должен быть, шел бы пешком, если бы не я.

– Садись, сейчас так катнем, не забудешь! – Он уже на водительском, а я сажусь на пассажирское, то есть на холодный багажник. Воспоминания у меня о такой езде не самые радостные, сидеть на багажнике – значит не иметь никакого контроля.

В детстве так меня катал брат, один раз он решил проехаться по большой луже, какие бывают только на дорогах в степи, лужа не подвела и затянула велосипед своей холодной жижей так, что брат не смог крутить педали дальше. Ему пришлось слезать ровно посередине лужи, вставая по щиколотку в эту жижу. А потом он скомандовал и мне слезать.

Плача, я соскользнула с багажника и погрузила полностью свои новые красные полусапожки в черную вязкую грязь.

Я плакала потому, что не хотела ехать на багажнике, не хотела ехать по этой луже, а больше всего я не хотела своим красным полусапожкам такой судьбы.

Я плакала, потому что мне было пять лет.

Брат долго потом извинялся, но я все равно больше не соглашалась ездить на багажнике.

Это чувство снова посетило меня, потому что водитель решил со мной не церемониться и с ходу набрал высокую скорость, а потом еще и спрыгнул без торможения с тротуара на дорогу.

Я сначала пугаюсь и проклинаю себя за то, что позволила ему рулить, но постепенно меня затягивает этот драйв. Неожиданно, что он, такой худенький, оказывается таким сильным. Он едет, не держа руль, часто поворачивается ко мне. В его глазах жизнь и какой-то новый огонек. Мы летим по пустым голландским улочкам, улочки освещают не только фонари, но и свет домашних ламп и плазм, спокойно падающий из широких окон без занавесок. На перекрестке он берет мою руку в свою, а потом обвивает моей рукой свою талию.

– Лучше так держаться, не правда ли? – говорит мне со знанием дела.

Скольких девчонок он так перевозил?

Я держу руку для приличия секунд пять, а потом убираю и снова держусь сзади за багажник. Ноги мои прижимают сумки, свисающие по обеим сторонам велосипеда. Эти сумки мы сначала долго искали, а теперь очень бережем, ведь это единственный способ ездить за продуктами, я надеюсь, что наша быстрая езда их не повредит.

Через какие-то семь минут мы на месте, с Олесей у нас этот путь занимает минут пятнадцать. Я вглядываюсь в своего шофера – ни капельки пота на лбу. Мы паркуемся недалеко от всех остальных, ждем отстающих и выдвигаемся к клубу.

Мой ухажер берет мою руку в свою, горячую.

– У тебя нежные руки. Мне понравилась наша поездка, – снова замечает он без каких-либо эмоций.

Я не знаю, что сказать, и молчу. Не знаю я и что делать с моей взятой в плен рукой, как ее оттуда вызволять? Выдергивать, вытягивать? Пока я решаю, она временно теряет чувствительность.

Откуда передалось это чувство, что я больше себя не контролирую, это из-за багажника все?

Я иду позади Олеси, и только это меня и спасает – что бы она сказала сейчас, увидев меня за руку с этим парнем?

Пока я лихорадочно думаю, как спасти свою руку и отвязаться от этого парня, нас обгоняют Муниб с Фабрицио и еще несколько человек. Им всем весело, они болтают и смеются, на английском, и даже длинный плащ не мешает Мунибу быть душой компании. А я снова одна…

* * *

Мы подходим к клубу самыми последними. С помощью красных линий и столбов, напоминающих контроль в аэропорту, охрана отсеивает тех, кому не суждено сегодня танцевать в клубе. Вся группа вместе с Олесей уже готова проходить внутрь, мы последние. Мой ухажер немножко замешкался.

– Ксюша, пойдем в другой клуб, он лучше, – вдруг с волнением говорит мой Тимоти.

Я удивлена, на его лице промелькнул то ли страх, то ли волнение – в первый раз.

– Нет, там же все наши уже заходят, – говорю я не очень внятно.

Здесь много народу и все толкаются, нас разделяют толпой выходящих, я ускоряю шаг, чтобы больше не отдавать своей руки. Вижу Олесю и ускоряюсь еще, он что-то говорит мне вслед, ищет, но я делаю вид, что не слышу. Охранник меня пропускает без задержек, я делаю несколько быстрых шагов, оборачиваюсь мельком и замечаю, что мой спутник задержан на охране. Я успеваю снова отвернуться к тому времени, как он пытается найти меня глазами, и ныряю в шумный воздух клуба.

Ведь он же должен был следовать за мной, так? Откуда я знаю, что его остановили. Я успокаиваю себя этими мыслями. И радуюсь. Мне стыдно, что я такая трусиха и что воспользовалась такими странными обстоятельствами. Если бы мне рассказал кто-то эту историю, я бы покачала головой в неодобрении, а теперь сама протискиваюсь к барной стойке и в ближайшее время не планирую рассказывать эту историю никому.

* * *

В клубе легко и весело, мы чувствуем себя желанными, ребята так и вьются вокруг, улыбаясь и шутя. Олеся больше на меня не сердится, ей спокойно, что я одна и рядом.

Эта легкость атмосферы так отличается от нашего общения совсем недавно. Я пытаюсь найти причины, отчего здесь мне хочется смеяться и я больше не стесняюсь, отчего еще минуту назад мои руки были как ледышки?

Оглядываюсь снова: легкость эта создается от равенства нашего положения и нашего отношения друг к другу, мы все студенты, приехавшие в другую страну, чтобы учиться. Но учиться в первую очередь жизни, ее краскам и многообразию, учиться любить, смеяться шуткам на разных языках, учиться видеть друг друга.

Там, с русскими ребятами и с этим азербайджанцем, было другое, что-то подавляющее, ощущение владения. Ощущение, как будто они уже состарились и им больше неинтересно изведывать, а поэтому тратить время на глупые улыбки и смешки им некстати. С теми, первыми, мы были очень непохожи, хотя нас объединял язык и даже страна, с этими мы были одинаковы – студенты, уехавшие от родителей, возможно первый раз, испытывающие свою первую свободу, первую серьезную дружбу, первую любовь, первые путешествия, от которых захватывало дух, мы все начинали жить, и нам кружила голову эта возможность – жить.