Гробовщик для царя

– Танцор херов, – буркнул Алексей, пренебрежительно и зло, отбрасывая от себя телефон. Аппарат заскользил по гладкой столешнице и уткнулся в зеркало, обрамлённое мягкой световой рамой. Он приблизил лицо к отражению, рассматривая сеточку вокруг глаз. Усталость сквозила в морщинках, в носогубных складках и параллельных линиях лба. Соловьёвский пощипал кожу на лице и шее, разгоняя кровь, подержал несколько секунд указательные пальцы в уголках глаз в районе переносицы, снимая усталость и напряжение. Потом лёгкими движениями прошёлся по линиям скул, восстанавливая кровообращение, наконец, повертел головой, сделал несколько вращений плечами и, услышав хруст затёкших позвонков, легко поднялся, пружинисто подпрыгнул пару раз и взял телефон.

– Эмма не жди меня к ужину. Образовались дела.

– Неужели? – голос жены прозвучал как-то странно. – О твоих делах я узнаю последней. Оказывается, в курсе все, кроме меня.

– Я не понимаю, ты о чём? – Алексей оторопел от интонаций жены. Она редко позволяла себе такие ноты при общении с мужем. Разве только в глубоком раздражении или недовольстве, но такое случалось редко – он повода не давал. Неожиданно Соловьёвский разозлился, все что-то хотят от него! – Эмма, когда я вернусь, мы можем обсудить. Сейчас у меня нет времени, а больше всего желания!

– Ну, ну, смотри, а то вернёшься к разбитому корыту! Учти, Соловьёвский, детей я заберу с собой, и ты знаешь, мне есть куда уйти!

– Эмма, стоп! Я не понимаю, что происходит, но у меня совсем нет времени выяснять отношения, тем более по телефону. Синявский пригласил для серьёзного разговора в ресторан.

– А, это сейчас так называется! Серьёзный разговор! Учти, – повторила жена, – самый серьёзный разговор ожидает тебя дома!

Жена отключилась. Соловьёвский потёр виски. Захотелось хлопнуть грамм пятьдесят коньяка, но он отогнал соблазн. Удары судьбы нужно принимать, трезво оценивая ситуацию. Журналист не предполагал о чём пойдет речь в ресторане, а вот что произойдёт дома, он догадывался – Елизавета, его нежная, хрупкая Лиза оказалась железнее, чем он представлял, и, несмотря на увещевания, представила доказательства его измены. Непонятно, что именно! Они никогда не фотографировались вместе, не появлялись в общественных местах, в коротких поездках за рубеж, он выбирал уединённые места и закрытые пляжи, подарки и ювелирку оплачивал через закрытую корпоративную карту. Ничего, семейный вопрос он решит быстро, главное чтобы не подставил подножку генеральный директор канала. Он почти на Олимпе, нельзя позволить разрушиться той лестнице, по которой он так тяжело взбирался к пику. Собственно и работу он найдёт себе быстро при его-то славе и популярности, только уже не хочется, как Сизиф затаскивать камень наверх. Журналист слышал разговоры в кулуарах о том, что дела на канале идут совсем неважно. Благодаря то ли неумелому руководству, то ли по другой причине финансовые проблемы возникали, время от времени, но сейчас канал несёт приличные убытки.

***

В машине Соловьёвский неожиданно для самого себя задремал. Словно кто-то отключил кнопку для подзарядки, обеспечивающую жизнедеятельность тела и мозга. Сквозь глубокую пелену донёсся голос водителя:

– Алексей Рудольфович мы на месте.

Журналист встрепенулся, потёр лицо ладонями и потянулся. За тонированными стёклами сверкал вдоль всего фасада повторяющийся синий неоновый символ розы ветров. Алексей не ждал, когда шофёр – крупный мужик с непроницаемым лицом, откроет дверь. Он запретил холуйские штучки, и всё же в обязанности Федота помимо управления автомобилем, входила и сфера безопасности клиента. Подъезжая к крыльцу, водитель намётанным глазом оценивал ситуацию вокруг. Важная птица, которая потягивалась на заднем сиденье, не представляла большого интереса для террористов или убийц другого рода, он не политик, не олигарх, не банкир, однако личность очень известная, медийная, одиозная, и мало ли сумасшедших может нанести ему вред. Федот оценил ситуацию по боковым зеркалам, зеркалу заднего вида и мысленно с собой согласился: убивать журналиста не станут, кому он нужен, а вот больные на голову, которые по убеждениям захотят покалечить, таких найдётся немало.

– Я буду ждать на парковке перед рестораном, – могучая шея не позволила голове повернуться. Вдруг журналист ковыряет в носу или чешет в непотребном месте. Его задача оценить ситуацию за пределами автомобиля, а не следить за манипуляциями клиента.

– Можешь заняться своими делами. Здесь я проведу не менее двух часов, если освобожусь раньше, предупрежу метрдотеля, чтобы вызвал тебя.

Журналист, не надевая куртки, прихватил портфель и вышел из автомобиля. Возле дверей квадратные охранники почтительно расступились. На их лицах не мелькнула ни одна эмоция, но по глазам Соловьёвский самовлюблённо понял, что они узнали его. Его встретил метрдотель и с достоинством поклонился:

– Нас предупредили о вашем визите. Большая честь! Пойдёмте я вас провожу.

Если физиономию Соловьёвского не видел только слепой, то генерального директора канала мало кто знал.

«Так и получается, что главные герои всегда находятся в тени, – с усмешкой думал Алексей, подходя к столу и протягивая руку Синявскому. – Да, выглядишь, дружок, неважно! Спишь мало, куришь много и пьёшь неразумно, вон даже щёки подёрнулись сеточкой лопнувших сосудов».

– Привет Алексей, – Синявский приподнялся и пожал руку журналисту. – Что будешь пить? Я вот заказал французского красного! Знаю и ты не равнодушен к Франции, слышал, даже домик на южном берегу моря прикупил.

– Готовлю плацдарм, – улыбнулся Соловьёвский одними губами и устроился напротив начальника. – Чтобы на пенсии было, где погреть кости.

– Далеко заглядываешь! Пока журналист востребован, он не остановится! Знаю я вашу братию. Ну, так что выпьешь? – Игорь Исламович перевёл разговор в тот момент, когда официант замер возле стола.

– Я, пожалуй, возьму «Альянико», – Алексей глянул на официанта снизу вверх. – Красное вино лучше всего подойдёт к жаркому из баранины, – он перевёл взгляд на вышестоящего коллегу. – Вы уже заказали что-нибудь?

– Нет, ещё не заказал, ждал тебя. И прекращай выкать! Мы с тобой договорились!

Синявский махнул рукой как-то пьяно. Соловьёвский даже удивился, как быстро половина бокала сморила генерального директора. А может мужик начал гораздо раньше?

Ели в тишине. Синявский вяло возил по тарелке мясо, а журналист, раскрасневшись от лёгкого алкоголя, поглощал пищу с огромным удовольствием. Когда Алексей отодвинул от себя тарелку с приборами и промокнул рот салфеткой, Игорь Исламович вздохнул с видимым облегчением – наконец можно перейти к разговору. Он начал издалека, не торопясь и подбирая слова:

– Алексей мы с тобой знакомы давно и ты знаешь мои профессиональные качества, – генеральный не ждал ответных реплик, он даже не смотрел на собеседника, проверяя, слышит ли он его, он говорил осторожно, вытягивая слова, словно откуда-то изнутри. Неожиданно мужчина прокашлялся и перевёл разговор в другое русло. – Ты знаешь, из каких источников финансируется наш канал?

Соловьёвский отрицательно мотнул головой, снял с колен салфетку, скомкал, положил на стол и незаметно огляделся. Нельзя допустить, чтобы приватная беседа коснулась чьих-то посторонних ушей. Тема, в которую вовлекал генеральный директор, занимала журналиста, но поскольку-поскольку. Он старался не лезть в финансовые дела канала, и всё же ухо улавливало то там, то сям смутные намёки, что вещание не приносит прибыли, более того, канал несёт убытки. Алексей ухмыльнулся одними глазами, представляя, куда клонит собеседник – рыба гниёт с головы, да только чистят её, как правило, с хвоста. Генеральный директор канала слишком долго сидел в кресле руководителя и совсем потерял чуйку, от того и убытки! Только чистку рядов начнут с простых журналистов. Неужели и его затронет участь изгоя? Несмотря на коварные мысли, лицо не выдало никаких эмоций. Алексей давно научился владеть мимикой и лишь губы плотно сжались, а глаза продолжали излучать дружелюбие.

После недолгой паузы Игорь Исламович отпил из бокала и продолжил:

– Ты человек творческий, в денежные дебри не лезешь. У тебя дети, жена красавица, дом прекрасный, да ещё прикупил виллу во Франции. – Слышал и раритетные авто в гараже стоят вроде «Ламборджини», – Синявский заговорщицки подмигнул. – Наверное, и виноградники хочешь разбить на территории поместья?

– Были такие мысли, – кивнул Соловьёвский, и растянул губы в улыбке. – Не пойму к чему вы, то есть ты клонишь?

– К тому, что на содержание семейства, домов, усадеб нужны огромные средства. Ребятам нужно отличное образование и желательно где-нибудь в Англии или во французской Сорбонне.

– Это так, – снова кивнул журналист, чувствуя себя китайским болванчиком.

– Давай договоримся на берегу, что не станем тратить время на обсуждение журналистской этики, свободы творчества и прочую муру! Как и во всяком государстве, именно госструктуры диктуют цели, задачи и освещение политических интересов страны под правильным ракурсом. Руководство канала не скрывало, что некоторые твои авторские программы не соответствуют формату, многие высказывания вступают в противоречия с политической стратегией правящих структур, поэтому такие передачи мы не пускали в эфир. Ну, а в остальном ты молодец! Чувствуешь стратегию момента!

От предисловия, не сулящего ничего хорошего, у журналиста заныло под ложечкой. Он подумал, что этот бакалейный, разъевшийся ген дир сейчас предложит освободить место или перейти на другой плацдарм для деятельности, или того хуже, просто уволит. Вроде того, что нагрёб ты достаточно и на виллу, и на виноградники, пора и честь знать! Соловьёвский готовился к худшему, но беседа пошла совсем по другому сценарию, к которому журналист совсем не был готов.

– Так вот, вернёмся к структуре финансирования нашей сетки вещания, – руководитель канала подобрался, словно приготовился к прыжку. – Часть средств мы получаем напрямую из бюджета, часть от некоторых госкомпаний и корпораций, некоторую прибыль получаем от продажи рекламы, ну и так по мелочи. Лет десять тому назад от рекламы мы получали большую долю дохода, сейчас прибыли сократились в разы. Объясню почему. Уж, коль мы берём деньги у государства, то и понятие рейтинга несколько размывается. У канала не может быть собственной линии или политики, эти правила диктует нам тот, кто заказывает музыку, а конкретно, кто финансирует. Мы вынуждены отказываться от рейтинговых программ, например острых политических дебатов с оппозиционными структурами, сатирических выпусков типа «Куклы» и тому подобное, поэтому теряем зрителя. В противном случае или сменят руководство, или мы перестанем получать деньги из бюджета и госкорпораций, или просто закроют канал, превратив его из канала в анал! Тем самым государство, привнеся цензуру, лишает нас рейтинга и популярности, зато щедро восполняет падение доходов за политическую лояльность! И сам понимаешь, какой серьёзный рекламодатель начнёт катать рекламу в эфире, если причёсанный канал никто не смотрит!

Синявский замолк и жестом подозвал официанта. Тот бесшумной мухой подлетел к столику. Генеральный взглядом обратился к журналисту, тот махнул рукой, и прикрыл ладонью полупустой бокал.

– Принеси ещё вина, – Игорь Исламович проводил взглядом официанта и вернулся к разговору. – Теперь ты понимаешь, почему в сетке вещания такие передачи, как «Прямой эфир», «Пусть говорят», «Мужское и женское», «Давай поженимся». Мы поднимаем рейтинг за счёт скандала. Артисты шоу бизнеса рассказывают про себя такие небылицы, закачаешься! Смотрел последний «Секрет на миллион»? Что, ты, просто конфетка – бывшая прима балерина Большого театра поведала, как на духу, с кем спала, сколько денег за это получала, и какие подарки олигархи ей преподносили! Ты мог представить себе раньше, чтобы в таком храме искусств, как Большой театр служили, попросту говоря бляди! Вот смотрит дядя Вася с тётей Люсей такой кордебалет и думают: а ведь мы и ничего, не дерёмся, детей в приютах не оставляем, правда выпиваем, так это, по сравнению с тем, что происходит в благородных семействах просто пуританская жизнь! Или сидит семья вокруг стола, ест варёную картоху, а за окном бараки рядами и собаки бродячие, а по телеку идёт программа, где журналисты наперебой показывают, как в Украине люди бедствуют, как Африка загнивает. И лопается семейка от гордости за страну, ведь в космос летаем, свой сыр производим и всё в стране хорошо, правда до самого-самого хорошо, потерпеть немного придётся! А ещё лучше мы их задавим патриотизмом. Для влияния на умы, как ты знаешь, рычагов множество! Будем гордиться прошлым, потому что, пока в настоящем нет лона, где бы родилось и возродилось чувство гордости за великую страну, но об этом догадываются немногие!

Директор снова притих, наблюдая, как к столику движется официант с подносом. Он небрежно махнул рукой, отгоняя разносчика, и сам налил из бутылки в бокал.

– Ну, вы же не за этим пригласили меня на ужин, – журналист, сам того не заметив, снова перешёл на «вы», он не хотел развивать скользкую тему. – Всё это не новость, я как говориться, на передовой и прекрасно отдаю себе отчёт, на чью мельницу лью воду.

– Ну, вот мы и перешли к главной теме беседы, – директор залпом выпил бокал и промокнул салфеткой рот, от чего на белой ткани растеклись бурые пятна.

«Словно кровь», – мелькнуло в голове Соловьёвского. Его начала настораживать странная встреча.

– Так вот, ты многодетный отец. В деньгах особо ты не нуждаешься, но они никогда не бывают лишними. Я понимаю, какими силами тебе они достаются – работа на телевидении, радио, свой стрим – канал в интернете, ещё надо дать время семье, и собственному здоровью. Тебе, Алексей далеко за пятьдесят, скоро ты начнёшь уставать, – Синявский приблизил лицо к глазам журналиста. – Вон, мешки под глазами, – директор снова отвалился на спинку стула. – Короче, предлагаю тебе сгруппироваться и забрать под своё крыло новостную сетку.

Повисла пауза. Рука журналиста потянулась к бокалу с вином. Он вылил в себя остатки и выдохнул со словами:

– Неожиданно! – в голове замелькали заманчивые перспективы. Соловьёвский ещё до конца не осознавал, насколько может измениться жизнь. Он снова шумно выдохнул. – Но очень трудно совмещать работу журналиста, блогера и радиожурналиста с руководящей должностью. У меня просто не получится выходить в эфир пять раз в неделю!

– Так и не надо! Оставишь себе воскресный выпуск, а остальное время занимайся новостной политикой канала. В твоих руках целый штат сотрудников, операторов, журналистов, ведущих! Сам понимаешь, это другая власть, другие деньги! Да и ко всему прочему персональный автомобиль с водителем, так же к твоим услугам Суперджет из Газпромовского ангара и прочие прелести жизни! На своё место воспитаешь талантливую смену, передашь, как говорится, навыки и умение.

– Заманчивое предложение. Подозреваю, что на моём месте никто бы не отказался!

– А никто бы здесь даже раздумывать не стал! Нужен проверенный человек со стопроцентным кредитом доверия! Я долго присматривался к тебе и понял, что только ты достоин этого места.

– Куда же девался прежний руководитель?

– А, не забивай голову. Он вышел из строя, лежит в израильской клинике с инфарктом.

Соловьёвскому не понравился легкомысленный тон шефа по столь печальному состоянию коллеги, но он не акцентировал на этом внимание. Его мысли будоражились по другому поводу.