Сметенные ураганом

– Впрочем, каждый мужчина, глядя на вас, Светочка, должен испытывать чувство… – Шереметьев сделал паузу, подбирая слово. – Раньше это назвали бы вожделением. «А я говорю вам, что каждый, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем», – процитировал он с пафосом.

– Что за чушь вы несете!

– Это не чушь, а евангелие от Матфея.

– Еще посоветуйте мне евангелия почитать… – раздраженно прошипела она.

– Я и сам не читал, если честно, – с усмешкой признался он. – А эта фраза из «Отца Сергия» Толстого мне показалась очень мудрой и почему-то запомнилась. Мужчина, если он не импотент, готов любить первую попавшуюся хорошенькую женщину. А уж такую соблазнительную, как вы… Вот и Улицкий был готов, только смелости не хватило.

Света кинула на него гневный взгляд и угрожающе предупредила:

– Если вы не перестанете говорить подобные гадости…

– Все, перестаю. Так когда мы с вами встретимся?

На прямой вопрос, который задала ей Света, Маня кивнула со счастливой улыбкой.

– Я уже Мишеньке написала. Он так обрадуется! Он говорил, что ему все равно – сын или дочка, но я чувствую, это будет мальчик, как у тебя. Правда, здорово? Надеюсь, войска выведут до того, как он родится, и Миша успеет… Светочка, что с тобой, ты не рада?

– Рада, – отозвалась она упавшим голосом и кинулась в свою комнату. Оттуда донеслись рыдания.

Растерянная Маня нерешительно поскреблась в дверь.

– Светочка, что с тобой?

Тетя Поля вышла из кухни.

– Что случилось? Почему Света плачет?

Маня покаянно вздохнула.

– Опять я повела себя бестактно. Я сказала, что надеюсь, Миша вернется к тому времени, как родится ребенок…

– Какой ребенок?..

– Я беременна.

Полина Григорьевна кинулась обнимать племянницу:

– Манечка, умница моя, вот счастье-то… Что ж ты молчала? Какой срок?.. Ой, что я как дурочка? Ясно же, какой срок! Милая моя, до чего же я рада!

И они забыли о Свете, которая тихо выла, кусая зубами подушку, оплакивая свои несбывшиеся мечты.

Наутро после бессонной ночи Света успокоилась. Бесполезно думать об этом непрестанно, если она ничего не может изменить. Придется свыкнуться с мыслью, что Михаил навсегда останется с Манюней. Что ж, она все равно будет любить его, любить бескорыстно, со стороны. Он ведь не виноват, это все Манька… Как она гордится своей беременностью, радуется, всем подряд об этом рассказывает.

«Аура! – шипела Света про себя. – Нашла чем гордиться! Пока тебя только токсикоз мучает, а скоро живот на глаза полезет, спина станет разламываться, на лице появятся пигментные пятна. Ты и так-то красавицей никогда не была, а теперь и вовсе уродиной станешь… То-то Мишенька на тебя такую полюбуется! А меня он увидит красавицей. Шереметьев подарил мне сумку, туфли и платье – французская модель, между прочим. И пусть Миша будет твоим мужем, а любить и хотеть – или как там, вожделеть? – он станет меня, а не тебя».

Сто раз повторенные, эти злорадные мысли помогли ей уверить себя, что именно так все и будет.

Всю осень и начало зимы Света провела весело. Иногда вспоминала про учебу и гадала, как станет сдавать экзамены, но привычно отмахивалась от неприятного.

Шереметьев, с которым они встречались довольно часто, предрекал, что ее выгонят из института с треском.

– Ой, испугали! – смеялась она в ответ. – В другой поступлю или работать пойду.

– Как вариант – можно выйти замуж и сидеть на шее у мужа.

– Я замуж пока не собираюсь, – беззаботно пожимала плечами Света.

Они с Юрием продолжали ходить в театры и рестораны. Когда он сделал ей первый подарок, туфли с сумочкой, Света обрадовалась. Когда подарил французское платье – подумала, что все-таки влюблен. Затем он начал регулярно дарить наряды, и она забеспокоилась. Про одну-две вещи еще можно сказать, что купила на Галерке в Гостином Дворе. А как объяснить возникновение целой шеренги платьев в шкафу?

– Юра, не надо делать мне столько подарков, мне неудобно их принимать, – сказала она однажды.

– Вам – неудобно? – удивился он. – Отчего? Неужели вы, как девица из девятнадцатого века, считаете, что подарки прилично получать только от жениха?

– Нет, но…

– То есть – дело не в вас. Вы боитесь, что другие посчитают это неприличным. Какая же вы лицемерка! Вам не надоедает думать одно, а говорить другое? Почему бы не вести себя свободно и естественно? Взять и честно признаться, что подарки вам делает поклонник.

– А вы мой поклонник? – с притворным изумлением округлила глаза Света.

– Ну, можно и так это назвать, – с ухмылкой кивнул он. – И если раньше, когда вы мечтали соединиться с предметом своей тайной страсти, я считал, что не вправе соблазнять вас, то теперь, когда вы, конечно же, поняли всю тщетность своих надежд, – почему бы мне этим не заняться?

– То есть вы меня соблазняете?

– Естественно, а то с чего бы мне так тратиться? – рассмеялся Шереметьев.

– И не надейтесь! – с победной улыбкой заявила Света.

– Вы разбили мне сердце! – трагическим тоном воскликнул он и нарочито нахмурил брови: – Все, больше ничего от меня не получите!

Но, несмотря на шутливую угрозу, он продолжал одаривать ее.

Вскоре произошло неизбежное: то, что Света встречается с Шереметьевым, перестало быть секретом.

– Светочка, – робко заговорила тетя Поля после Светиного возвращения из театра, – мне только что Галочка звонила, ей показалось, она видела тебя с Юрой…

«Вот мымра старая! – мысленно выругалась Света. – Углядела-таки!»

В этот вечер они смотрели «Лебединое озеро». Завидев в коридоре Мариинки теткину подругу, Света потянула Юру к буфету, надеясь скрыться, но, похоже, номер не удался. Высокая фигура Шереметьева бросается в глаза в любой толпе.

Немного поколебавшись, не разыграть ли недоумение, попытаться убедить тетю Полю, что Адамовна обозналась, – Света отмела эту мысль и решила перейти в наступление:

– А почему я не могу пойти в театр со знакомым? Театр – общественное место, и в этом нет ничего дурного! И какое дело вашей сплетнице-подруге, с кем и куда я хожу? Мне вот абсолютно безразлично, кто, где и с кем – так почему меня не могут оставить в покое?

– Что ж такого – увидела, ну и сказала… – растерянно пробормотала Полина Григорьевна. – Вы что, давно с Юрой встречаетесь? Мне Валюта из двадцать третьей квартиры еще месяц назад говорила, будто видела, как ты в иномарку садилась на углу…

– О-о! Еще одна! Да что ж всем моя личная жизнь покоя не дает? – воскликнула Света, краснея от возмущения.