Исправление ошибок

Исправление ошибок
Татьяна Пешко

Работа над ошибками… Как часто мы писали эту фразу на уроках в школе. Во взрослой жизни мы порой забываем, что наши промахи и неверные шаги нужно исправлять. Самые недопустимые ошибки – это те, от которых страдают дети. Исправлять их всегда сложно…

Татьяна Пешко

Исправление ошибок

Глава первая

Школа была старой. Её построили сразу после войны. Неумолимое время, ремонтные работы летом во время каникул, оставили на здании свой след. Оно как снаружи, так и внутри выглядело не очень уютно – серые стены, тёмные обои, вышедшие из моды шторы. Но и учителя, и ученики с такой неуютностью, казалось, свыклись, мало обращали внимание, другие проблемы занимали их повседневную жизнь.

…Был декабрь. Стояли короткие дни, хмурые. В классах было достаточно темно, особенно после обеда. Однако освещение не включали, об этом просил директор, призывал и учителей, и учеников быть экономными. Он едва ли не ежедневно ходил по коридорам, заглядывал в классы, сам выключал освещение, если где-нибудь горел свет, говорил ученикам и учителям: «Разве дома в это время вы свет включаете?»

С ним молча соглашались, действительно, если днём повсюду включено электричество, хотя это и мелочь, но все же как-то не по-хозяйски.

За отоплением, расходами гигакалорий директор также следил внимательно, поэтому в школе иной раз было прохладно, ученики и учителя тогда ходили на перерывах в пальто и куртках, шутили, мол, закаливание ещё никому не повредило…

В учительской, что располагалась на втором этаже, собралось с десяток педагогов – тех, у кого сейчас не было уроков: такое время называли окном или форточкой.

Столы в этой узкой и длинной комнате стояли в два ряда, как парты в классах. Возле окна один ряд, возле стены, уставленной шкафами, другой. И учителя, сидя за столами напоминали учеников за партами, но, если кто-то из педагогов очень уж сутулился, замечаний никто им не делал.

Напротив дверей, которые выходили в коридор, возле стены стоял старый диван. На нём ночью спал сторож, а днем, он обычно был занят. Все знали, что диван предназначался для начальства и проверяющих, которые могли заглянуть в школу в любое время без предупреждения.

Две женщины-учительницы достаточно почтенного возраста сидели рядом за одним столом, проверяли тетради. Некоторые молодые преподаватели и их более старшие коллеги такой обязанностью, как проверка тетрадей, себя не очень утруждали. Это были те, у кого к этой профессии не было призвания, кто понял, что в школе оказался случайно. Другие, что не представляли своей жизни без учительства, школьных звонков, детских улыбок, старательно корпели над книгами и тетрадями, внимательно писали конспекты, вдумчиво составляли планы. Таких не пугали никакие трудности, даже то, что в здании прохладно – эти учителя считали своей обязанностью как следует учить и воспитывать детей. Те, что не принимали тех условий, в каких приходилось работать, ко всему еще и возмущались, что у педагогов маленькая зарплата. Говорили: «Как оплачивают, так и работаем…»

Тем временем несколько девушек вернулись из столовой.

– Не понимаю, почему нас кормят полуфабрикатами? – возмущалась юная историчка Карина Людвиговна, мигая длинными накладными ресницами.

– А у нас в студенческой столовой такие блинчики готовили… Пальчики оближешь, – вспомнила её подруга Клавдия Петровна. – А тут… Каждый день котлеты, котлеты, шницель раз в неделю. Где элементарная фантазия повара? А ещё вопрос – куда смотрит директор школы?

– Директор заботится, чтобы экономили электроэнергию, топливо. Тогда его будут хвалить, будет премия. А столовая… – сказала филолог Ольга Михайловна и безразлично махнула рукой.

– Девчата, вы еще молодые, – осторожно сказала неопытным коллегам географичка со стажем Валентина Михайловна. – Думайте, что говорите.

– А разве мы не правду сказали? – удивилась Клавдия Петровна. Если что мы сами можем сказать директору об этом. Пусть знают, что нужно больше заботиться и об учителях, и о детях. Конечно, прежде всего о детях. Они же, ведь всем известно, не едят такой обед. Все знают, что приготовленную еду несут обратно на кухню. Жалко, столько продуктов портится.

– Ну, нашим поварам школьный продуктов не жалко. Они этими отходами своих поросят откармливают. Вообще, сейчас такое время, что кажется, многие не думают о профессиональном достоинстве, обычной человеческой порядочности.

– О профессиональном достоинстве, уважении и доброте мало кто сейчас вспоминает, —оторвалась от тетрадей на вид бабушка, сухая, со сморщенным лицом, умными глазами преподаватель химии Тамара Васильевна.

Учителя всегда смотрели на неё с удивлением. Казалось бы, чего этой бабке не сидеть дома, да не смотреть телевизор? Дети на уроках ее не слушают, бывает даже издеваются. Ей, с её не современными моральными понятиями не понять теперешнюю детвору. А она все думает, что воспитанием подрастающего поколения сейчас занимаются не те, кому это дело нужно было бы доверить. Мол, раньше… А что раньше? Было – не вернется то, что было раньше. Она всё говорит, что молодые учителя, да и родители учеников былой могущественной страны, люди, которые мало что видели в жизни, не узнали голод, лишения, как, например, она, разве могут кого-то воспитать добрым, умеющим сострадать? Вот среди ее бывших учеников и ученые, и генералы, и учителя, и руководители… А кем станут сегодняшние ученики?

Вообще же Тамара Васильевна сама тактичность, деликатность, интеллигентность и безмерная доброта. Она при всех этих своих качествах тем не менее не понимала, почему многие юноши и девушки после окончания педагогических вузов неохотно идут работать в школу учителями. Некоторые из них отработав в школе после университета два года (обязательный срок) ищут работу, где можно было бы заработать значительно больше. Поэтому в школе с каждым годом всё больше учителей пенсионного возраста.

– Я после института в деревне два года работала, – вспоминала Тамара Васильевна, – Бывало идёшь по улице, каждый встречный издалека чуть не до земли тебе кланяется, а дети «день добрый» говорят по нескольку раз в день. Сейчас здороваться с учителями у старшеклассников стало чуть ли не дурным тоном. А чтобы сделать кому-нибудь из учеников замечание, нужно ещё хорошо подумать, стоит ли. Скажешь кому-либо не то слово, так завтра, а то и в тот же день мать или отец прибегут к директору с жалобой на тебя, мол, моего ребёнка обидели. А потом ещё и оскорбят: «Занимайся своей химией, учи, а воспитание – наше дело! Ещё раз обидишь – пожалуемся на самый верх, мало тебе не будет!»

– Интересно чем это все закончится? – оторвалась от карты на столе учительница географии Валентина Михайловна. – Меня это всё как бабушку интересует и волнует. Мой внукам через пять лет в школу идти. Кто их учить будет и как? Хотим мы этого или нет, но наше поколение отходит от дел. Сейчас в педагогические колледжи да вузы, видимо, большинство поступают по принципу: «Нет дороги, иди в педагоги!» Вспомните, кто за последние годы из наших выпускников подался в педагоги? Середняк, слабые школьники. Даже Перелыгина, которую мы, бывало, по притонам с милицией искали, долго уговаривали, чтобы она хоть как-нибудь школу закончила в педколледж пошла. Помните, она ещё в девятом классе на ноге, немного выше щиколотки наколку сделала – гадюку, которая собирается прыгнуть на свою жертву. Вот и представьте, что она станет учителем, наденет платье, появится в классе и будет учить моих внуков…

– Надоело, всё одно и то же, и одно и то же – всё про негатив… Давайте сменим пластинку, – предложила Карина Людвиговна, присев на диван. Учительница внимательно разглядывала свой маникюр с пирсингом, где на ярко окрашенном зелёным лаком длинном ногте болталась серёжка в виде замочка, а на другом пальчике другая в виде ключика. – Надоела проза жизни, лучше расскажите что-нибудь интересное.

– Что интересного, кроме как о школе мы можем рассказать? Вот ты, Кариночка, молодая, и рассказала бы нам что-нибудь интересное. У тебя жизнь повернула так, как в каком-нибудь сериале или бестселлере. Вышла замуж за хорошего человека, съездила с ним свадебное путешествие в Египет, в подарок мерседес получила. А в нашей скромной жизни, что может быть интересное? – сказала Тамара Васильевна.

– И я с этим соглашусь, Карина Людвиговна, – поддержала ее Алла Сигизмундовна также пенсионного возраста женщина, – Расскажите, а мы с удовольствием послушаем.

– Ах, не ёрничайте, уважаемые коллеги, – спокойно, рассудительно сказала Карина Людвиговна. В коллективе она считала себя красивее и умнее других. К тому же – богатая… – Я знаю, многие меня не любят. Считают, что замуж я вышла по расчёту. Они просто мне завидуют. А что, мы прежде всего обычные женщины. Нам и любви хочется и богатства. Хотя, если о любви, так кто из нас знает – какая она? У каждого она своя… Ну и пусть мой Андрей небольшого роста и лысый. Но как он меня бережёт, какой заботливый! И обеспечивает меня всем, что мне нужно, как и должен обеспечивать свою жену нормальный мужчина. Он тихий, спокойный, всегда во всём мне помогает, – она лениво зевнула. – Ах, что-то на урок совсем не хочется идти, домой тянет. Я там себя королевой чувству… А деньги мой муж умеет зарабатывать. Он же их ни у кого не ворует, никого не грабит, платит налоги. Что тут плохого? Проблем у него в тысячу раз больше, чем у каждой из нас. Не всем же быть учителями, как мы, кому-то нужно и бизнесом заниматься. Хотя вижу работать в школе многим из нас надоело, не только мне. Серо, буднично, каждый день одно и то же. Однако же видимо скоро я от вас уйду, мы с мужем думали жить в столице, мечтали заиметь свой домик где-нибудь на окраине. Только куда поедешь, когда в нашем городе у него бизнес, да и в Бресте несколько торговых точек. Скорее всего в Брест мы и переберёмся, – она на минутку умолкла, затем продолжила, – Я вчера свой свадебный диск пересмотрела. Знаете, настоящая сказка. Я бы ещё раз замуж выйти не отказалась.

– Если кто возьмет, – усмехнулась Ольга Михайловна, бросив оценивающий взгляд на Карину Людвиговну.

– Думаете, если что, так меня уж и не возьмут? – женское самолюбие Карины Людвиговны было задето, на её лице появилось недовольство. И сразу же из-под неудачно наложенного слоя крема проступили морщины.

– А я своего мужа еле уговорила на мне жениться, – вдруг призналась Ольга Михайловна, чем удивила всех, хотя было непонятно, шутит она или говорит всерьёз.

– Как это? – удивленно спросила Тамара Васильевна и даже сняла очки, чтобы лучше рассмотреть не очень молодую женщину, не спуская с нее взгляда, ждала ответа.

– Заставили, потому что любили? – возвышенно спросила ну совсем худенькая девочка, выпускница университета прошлого года учительница биологии Юлия Николаевна, которую все называли Юленькой.

– Вы, Юленька, еще в том возрасте, когда кажется, что все браки заключаются исключительно по любви и на небесах, – сказала Ольга Михайловна. – А на всех любви не хватает. Дефицитный товар. Я будто и ничего, и с лица, и с фигуры, а он… Ну, эти уши-локаторы… – без эмоций рассуждала она. – Какая тут любовь?

– Ну, большие оттопыренные уши не порок, наоборот. Нет проблем со слухом. Вот когда-то видела по телевизору у известного режиссера Леонида Гайдая они так даже очень оттопыренные, и ничего, даже очень симпатично смотрится, – не согласилась с ней Тамара Васильевна. – А как замуж пошли?

– Ну как? Глаза закрыла и пошла, – будто о самом будничном деле, а не об очень личном говорила Ольга Михайловна, листая ученические дневники. – Мне исполнилось двадцать восемь, у него высшее образование, квартира, хорошая должность. Вот и ухватилась.

– А что для души? – учительницу географии также заинтересовала эта необычная жизненная ситуация.

– Для души у меня есть Машенька, дочка.

– В смутное время всегда было тяжело, – с сожалением проговорила Тамара Васильевна. – Не верить, не знать истины.

– А кто знает, что такое истина? – спросила Юленька.

– Добро, любовь, вера, – всё то, что ценится всегда.

– Деньги, власть также ценились всегда, а всё остальное – для утешения неудачников, – в голосе Ольги Михайловны чувствовалась ирония.

– Это основные принципы мировоззрения современной молодежи, – складывая карты констатировала Валентина Михайловна. – Неужели и мои внуки такими циниками вырастут?

– Да шучу я, шучу. Уже и посмеяться, разыграть вас нельзя? – звонко рассмеялась Ольга Михайловна. – Так можно превратиться в занудных училок.

– Да я не понимаю, Ольга Михайловна, —Юленька решила выяснить для себя до конца, что было сказано всерьёз, а что в шутку. – Вы так о замужестве всерьёз?

– В каждой шутке есть доля правды, – увильнула от прямого ответа Ольга Михайловна.

– Да ну вас.

В это время в учительскую вошла девушка, на которую сразу все обратили внимание. Она выделялась здесь как фигурой, так и одеждой. Украшение ей были не нужны, как не нужны они были живому цветку. Ясное, открытое лицо, вообще все в девушке было удивительно гармонично: пышные волосы, чёрные большие глаза, статная спортивная фигура.

– Добрый день! Я заметила, что вы меня рады видеть, – от бодрого приятного голоса, кажется, посветлело в сером помещении.