Весь мир – к твоим ногам. Рассказы

– Вот с тех пор и бабу-то свою не хочу, – пробормотал смущённо Серёга, продолжая первоначальную тему разговора. – А какая тут связь – сам не пойму.

– А чужую хочешь? – задорно спросил Митяй.

– Чужую? Не-е. Я Валю люблю.

– Это пройдёт! Это от стресса. Вот посидим ещё денёк-другой на солнышке, подлечимся, выхаркаем уголишко из лёгких. Приедешь, да обрадуешь Валю свою, – подмигнул Михалыч, – ну, а сам не сможешь – мы всегда подмогнём!

Опять раздался взрыв хохота.

Утром сверху пришла группа туристов. Остановились поздороваться. Знакомый инструктор сказал, что они видели на тропе медвежьи следы.

Шахтёры встрепенулись. Угостив чужого инструктора сигареткой и водочкой, порасспросили подробности. Вскоре группа ушла – торопилась на электричку. Мужики, засидевшиеся без дела, посовещались и решили сделать ловушку. Тут же дружно принялись за работу: отпилили от поваленного ствола толстенное бревно, прицепили его найденной где-то верёвкой к мощной ветке кедра так, что оно горизонтально висело под веткой на уровне груди мужика среднего роста.

– Задумка такая, – охотно пояснял Макарыч, седоватый шустрый мужичонка, – медведь выходит из леса и нечаянно задевает бревно. Оно отклоняется и, возвращаясь, бьет его. Он злится – толкает сильней, бревно опять – со всей дури бьёт медведЯ – делает ударение на последнем слоге Макарыч. – В конечном итоге – пи… ец Потапычу!

– Медведь – д-дурак, что ль – толкать б-бревно? – засомневался Валера.

– Ну, дурак, не дурак, – сказал понимающий в охоте Макарыч, – а это действует безотказно!

После обеда опять засели за карты. Время от времени кто-нибудь из мужиков подходил к бревну, отклонял его примерно на полметра и отпускал, бревно неизменно возвращалось, уходило маятником в противоположную сторону. Макарыч снова и снова объяснял принцип действия ловушки на медведя всем желающим. Шахтёры одобрительно кивали хмельными головами и возвращались к прежнему занятию.

Анатолий, смирившийся с положением дел – не хотят мужики идти по маршруту, ну и не надо! – отсыпался в палатке.

Карточная эпопея продолжалась и после ужина. Тихий вечер плавно переходил в тёплую ночь. От ручья повеяло влажной прохладой. Застрекотали в траве кузнечики, проснулись ночные птицы. Спустившаяся с гор темнота была плотной. В оранжевом свете костра масти едва возможно было различить. Мужики с сожалением отложили карты.

– Хорошо-то как, господи! – Валера тяжело поднялся, потягиваясь, задрал голову к ярким мерцающим звёздам, обвел сидящих у костра товарищей и зачем-то сообщил: – Пойду отолью!

– Погодь, Валерка! Я с тобой! – едва сумел подняться щуплый, как подросток, Игорь.

Он был пьян сильнее других, так как не корректировал количество спиртного применительно к своей массе тела и пил наравне с бугаём Валерой и другими большими мужиками. Пьяная парочка, пошатываясь и поддерживая друг друга, шагнула в темноту.

Спьяну Игорь не заметил бревна, навалился на него, бревно отклонилось. Игорь по инерции качнулся вперёд, не удержал равновесия и повалился в траву. Бревно, которому он задал при этом приличную скорость, начало возвратное движение, ударило с маху в бок ничего не подозревающего Валеру и опять отправилось в противоположную сторону, где уже начал подниматься Игорь. Подняться ему так и не удалось.

Вряд ли когда-либо раньше вековая тайга слышала такие маты. Вряд ли она услышит их позднее.

Валера, угрожая невидимому в темноте врагу, поднялся на карачки, потом встал покрепче на ноги и приготовился. Когда бревно приблизилось, он со всей силы оттолкнул его обратно. Игорёк только что сумел подняться, но не успел выпрямиться, когда его так долбануло в лоб, что он отлетел в сторону и потерял сознание.

На крики и маты прибежали шахтёры. Бревно методично зацепило ещё двоих, потом ещё одного, последнего. Наконец, всё уладилось. Шахтёры подобрали щуплого Игоря, наиболее пострадавшего от медвежьей ловушки, понесли его к костру и бережно уложили на травку.

– А ты говорил: медведь – не дурак! – Макарыч насмешливо глянул на Валеру.

Валера в запале хотел кинуться на Макарыча, но Михалыч, ещё один пострадавший от коварного бревна, предложил принять анестезию.

Все дружно выпили, расслабились и принялись хохотать над собой и друг другом.

– Может, отвязать его? – осторожно спросил Серёга.

– Да ну его! В темноте опять на него нарываться… Завтра по трезвянке отвяжем.

Ночью разыгралась гроза. Сильный ветер порывами гнул деревья, раскачивал бревно. Ветка, на которой оно держалось, не выдержала, обломилась, бревно со скользом прошло по одной из палаток, завалилось сверху на Макарыча.

Многоэтажные лексические конструкции разбудили тайгу и лишь недавно утихомирившихся шахтёров. Опять все поднялись, забегали, разожгли костёр. Злополучное бревно откинули в сторону.

– Может, подальше его отнести? – с опаской предложил Виктор Михалыч.

– Да пошло оно… – возразил Макарыч, потирая ушибленное плечо, – надо это… чайку попить, нервы успокоить. Где котелок?

И Макарыч затрусил по тропинке к речке. Набрав полный котелок воды, решил срезать обратный путь – пройти через просвет в кустах. Но тут же зацепился ногой за верёвку, всё ещё привязанную к бревну, растянулся во весь рост, облившись при этом холодной водой. Когда вышел, мокрый, к костру, оказалось, одна штанина разодрана вдоль, и в прореху выглядывает худая белая коленка. В ярости Макарыч приволок бревно к костру, схватил топор и в мгновение ока расшинковал его на поленья, которые начал пирамидкой укладывать в костёр.

– Не ск-кладывай все, ост-тавь на завтра, – лениво посоветовал Валера.

– А пусть оно сгорит ярким пламенем к лешему и его бабкам-кикиморам! – в сердцах ругнулся Макарыч.

Потом переобулся, поставил мокрые кроссовки неподалёку от костра, нашёл в кустах котелок и снова отправился за водой.

Сильный ветер быстро раскочегарил костёр. Взявшаяся огнём пирамида покачнулась и обрушилась на сохнущую обувь.

Когда Макарыч вернулся с котелком воды и увидел свои догорающие кроссовки, он даже не стал материться.

– Судьбу не обманешь, – философски произнёс он и добавил: – Наливайте, мужики, а то уйду!

Утром шахтёры пришли в себя, посчитали урон, который нанесло проклятое бревно их коллективу и справедливо решили спрыснуть это дело, отправив гонцов на станцию, так как горючее снова иссякло.

Пока готовился супчик, вернулись гонцы с последними шестью бутылками и тревожной новостью:

– Водка в магазине кончилась. У продавщицы остался только ящик коньяка.

Собрание шахтёров вынесло вердикт: надо брать коньяк. Весь.

Анатолий, утомлённый столь активным отдыхом своей группы, попытался возразить:

– А зачем нам ящик коньяка?

Шахтёры переглянулись, насмешливо глядя на Анатолия, непонимающего очевидное.

Виктор Михалыч сладко зажмурился и начал издалека:

– Представляешь, командир, мы в шахте. Глубоко под землёй рубим уголь. Каждую смену лезем в забой и рубим уголь, так нужный нашей Родине. Много раз мы мечтали пробить дыру вверх, вылезти в каком-нибудь магазине и доставить прямо в забой ящик коньяка. И вот наша мечта, кажется, сбывается. А ты режешь её на корню. Ты и так, Толян, жестоко нас надул. Так что сиди и не рыпайся!

Анатолий изумлённо подался вперёд, пытаясь понять, в чем же причина внезапной немилости. Михалыч коротко взглянул на него, презрительно цыкнул зубом и продолжил:

– Ты нас заверил, что деньги в тайге не нужны. Эх, ты! Хорошо, что шахтёра не обманешь! Короче, доставайте, мужики свои заначки, у кого, сколько есть.

Из самых невероятных мест стали извлекаться на свет и падать на замызганную газету, чудом сохранившуюся в походной жизни, смятые бумажки. На ящик коньяка не хватало. Головы шахтёров как по команде повернулись к Анатолию.

– Дай взаймы, к-командир, – попросил Валера.

– У меня только общественные, на обратный проезд. Не дам, – с металлом в голосе сказал Анатолий.