Детектив для уютной осени

– Чтобы мы выяснили, кто убил Ванюшку, – быстро ответила Мура. – Это как раз ясно.

– То есть здесь, в доме, есть некто знающий, кто Ваню убил, и жаждущий разоблачения злодея, да? Тогда кто это?.. Дальше. Лючия ведет себя странно. Она с кем-то встречается в лесу. Кстати сказать, завтра должна опять встретиться.

– Откуда ты знаешь?

– Я подсматривал, – признался Василий Васильевич. – И подслушивал. Она сказала про перстень – подделка, хотя даже мне очевидно, что в нем очень дорогой камень.

– Я прочитала про изумруды, – сообщила Мура. – Оказывается, чем он крупнее, тем в нем больше примесей. Больших камней чистой воды встречается так мало, что они ценятся дороже бриллиантов.

– Вот видишь. Непонятно, почему Лючия так сказала.

– Может, не рассмотрела?

– Все может быть, – то ли согласился, то ли не согласился Василий Васильевич. – За Лючией наблюдает Стас. Зачем он это делает, я тоже не знаю.

– С чего ты взял?

Меркурьев доел яичницу, одним глотком допил кофе и сразу же налил себе еще.

– Она ушла к развалинам охотничьего домика одна, едва от него отвязалась. В лесу встречалась с незнакомцем, я их видел. Потом я пошел через лес, дал крюка, вышел на пляж и столкнулся со Стасом. Он спрашивал, не собираюсь ли я приударить за Лючией. Если собираюсь, то он переключится на кого-нибудь еще, чтобы времени не терять.

– Ты собираешься за ней приударить?

– Нет пока. Еще Стас говорил, что не ходит в лес, но на одежде у него были репьи, а на сапогах семечки травы. То есть на пляж он тоже вышел из леса!..

– Может, он ее приревновал и следил за ней! – предположила Мура.

– Не может. Если бы ревновал, он не стал бы мне втирать, что ему все равно, за кем ухаживать.

– Наверное, ты прав.

– И еще книга «Философия Канта», – добавил Меркурьев. – Она всегда открыта на пятьдесят седьмой странице. Там сказано, что философ никогда не испытывал ни сильных страстей, ни сильных страданий. Когда бы я ни появился в вестибюле, она всегда открыта на этой странице!.. Это не ты развлекаешься?

И уставился ей в лицо ястребиным взглядом, чтобы распознать, когда она станет морочить ему голову.

Мурино лицо зашевелилось, задвигался кончик носа, и она громко, от души чихнула.

– Будь здорова, – пожелал Василий Васильевич.

Она кивнула.

– Мне нужно поговорить с Емельяном Ивановичем, – сказала она как будто виновато. – Я думала, думала и ничего не придумала. О какой девушке говорил твой Бессель?

– Это твой Бессель! Они все исключительно твои приятели, не мои!

– Я допью чай и схожу к нему. Если он… если он в доме.

– А они тебя не предупреждают, когда перемещаются туда-сюда между мирами и вселенными?

– Вася!

– Плохо, – заключил он. – Девушек у нас в избытке. Ты сама, Кристина, Лючия и Софья. Выбирай на вкус. Из вас пропала пока только одна Кристина, но искать ее мы не должны. Ты так говоришь.

– Не должны, она сама объявится. Но тогда кого искать?..

Они съели и выпили все, что им принесли, Мура натянула теплую длинную кофту с какими-то висюльками и бахромой. Странным образом кофта подчеркивала и обозначала ее формы, и Василий Васильевич засмотрелся.

– Ты что? – спросила она и вдруг покраснела.

Он подумал, что потусторонние силы, должно быть, читают его мысли, Муре они моментально становятся известны, и покраснел тоже.

– Я совсем не об этом подумал, – пробормотал он в полнейшей растерянности. – Я думал о колебаниях мембраны. Бессель описывал как раз колебания мембраны. Они очень отличаются от колебаний струн.

Во время его речи Мура одобрительно кивала. Конечно, он думал о мембранах, а вовсе не о колебаниях ее бюста!..

– Ты не станешь мазать лицо и рисовать на лбу точку?

– Бинди, – подсказала Мура. – Третий глаз называется «бинди». И гримироваться я не буду.

– Почему? Ты же мне втирала, что без грима никуда не выходишь!..

– Это уже не важно, – загадочно сказала Мура. – Я больше не боюсь.

– Кого ты боялась?

– Канта, – ответила Мура серьезно. – Я не знала, что они все про меня понимают, Вася! Когда он пришел, мне стало так страшно! Я же сразу поняла, что это именно Кант и что он явился, потому что я его звала! Ты даже не можешь себе представить, как это страшно.

– Не могу, – согласился инженер Меркурьев. – Ты мне лучше не рассказывай, я сразу злюсь.

Емельян Иванович жил в круглой башне на третьем этаже, прямо над комнатой Кристины. Чугунная лестница приветственно загудела, когда Василий Васильевич с Мурой стали подниматься.

– Пожалуйте, – откликнулись изнутри после того, как Меркурьев громко и деловито постучал.

Он открыл дверь, пропустил Муру и вошел.

Было совершенно очевидно, что в комнате никто не живет – она оказалась чистой и словно нетронутой. На круглом столе букет астр, рядом с кроватью квадратный восточный коврик, на покрывале ни морщинки. Ни вещей, ни книг, ни проводов, без которых немыслима и невозможна жизнь современного человека.

Собственно, и самого Канта в комнате не было.

Василий Васильевич закрыл глаза и снова открыл.

Опять начинается вся эта мистика, чтоб ей пусто было!.. Ведь кто-то сказал – пожалуйте! Он, Меркурьев, слышал это собственными ушами!.. Он не мог не верить себе и все же не верил, мозг жаждал разумных и правильных объяснений, но их не было, не было!..

– Здравствуйте! – излишне громко поздоровалась Мура. – Можно?

– Искренне рад, – раздалось в ответ, и они посмотрели друг на друга.

Больше смотреть было не на кого.