Хаозар

– Не знаю… – он, в свою очередь, поднялся и задумчиво прошёл до края балкона и обратно. – Мне кажется, меня может затянуть в океан. Тут только начни спускаться – уже не остановишься.

Я примолкла. Я о таком и не думала; в самом деле, неужели возможно вот так запросто спуститься в океан?..

– Я думаю, к океану невозможно настолько приблизиться, – неуверенно произнесла я.

– Я не проверял, – неохотно ответил он и больше ничего не добавил. Я взглянула на него с беспокойством; мне отчего-то показалось, что он не раз думал о возвращении в океан, о развоплощении – вместо того, чтобы покинуть звезду тем, кто он есть, но я не стала об этом говорить. Большинство рождённых на Бетельгейзе продолжали жизненный путь где-то на просторах мерцающего мириадами других звёзд космоса, и лишь очень немногие возвращались в океан по причинам, которые обычно никто не мог толком понять. Возможно, в случае с моим спутником дело было отчасти в том, что его, провидца, соединяла со звездой особенно глубокая связь, не знакомая нам, рядовым жителям, топчущим облака, ни о чём не задумываясь. Но у меня сжалось сердце при мысли о том, что он, может быть, однажды покинет небо, и меня заодно, таким странным способом. Поэтому я тихонько подобралась к нему поближе и покрепче обняла. Он, казалось, удивился, а я сказала, может быть и не очень в тему:

– Я согрею тебя. Тебе будет хорошо со мной.

5

Когда я вспомнила о своих снах, оказалось, что он видел совсем не то же, что и я.

– Я всего лишь взял тебя в сновидение, – мягко пояснил он, – но сны, которые ты видишь, – только твои.

Я застопорилась; признаться, я-то рассчитывала, что он объяснит мне, что это я такое увидела.

– Расскажи, – с ласковой улыбкой предложил он, и я, размахивая руками от недостатка слов, сообщила о крае и о корабле. Он слушал, задумчиво устремив на меня безмолвный взор; я сперва даже решила, что он в затруднении, но оказалось, затруднение у него вызвала моя непонятливость.

– Если честно, символы довольно прозрачные, – с лёгким удивлением пояснил он. – «Край» значит, что некий период твоей жизни подошёл к концу. Распятие значит испытание.

– Испытание?! – обрадовалась я. – Поскорее бы! Это, наверное, ужасно интересно!

– Обычно те, кому приходится проходить испытание, мечтают только о том, чтобы оно побыстрее закончилось, – улыбнулся он.

– Вот чудаки! – я всплеснула руками. – Так ты, значит, провидишь будущее?..

– Реальность многомерна. События могут располагаться так, что будущее становится прошлым и наоборот… Предсказание может сбыться, но при этом остаться тайной.

– Как сложно, – протянула я, с усилием вникая в его объяснения… возможно, потому, что по большей части следила за движением его красиво очерченных губ и мечтала, как он снова обнимет меня. – А я… как-то… работала на стройке… потом ещё диспетчером на монорельсе, чуть-чуть… – Мне стыдно было признаться, что и там, и там я проработала всего несколько дней: в первом случае согласилась помочь приятелю, а во втором это вообще была обязательная практика по окончании общеобразовательного курса… Только сейчас я с ужасом поняла, что, похоже, совершенно ничего не умею!.. Всю жизнь я только и кочевала с вечеринки на вечеринку. – Кажется, у меня талант к ничегонеделанью… – растерянно признала я.

– Это самый полезный талант из всех, что я знаю, – серьёзно заметил он, и я сразу почувствовала себя незаменимой.

5

Вернувшись в его спальню, я чуть не споткнулась о неподъёмный ящик с красками; странно, прошлой ночью мне удалось как-то безболезненно его миновать, но уж теперь я вцепилась в него намертво. Перво-наперво я покрутила винты, потом подёргала скобы. И только после того, как ни одна из моих манипуляций не увенчалась успехом, я выглянула в окно и елейным голосом сообщила:

– У меня что-то не открывается твой ящик с красками.

– А зачем ты хочешь его открыть?.. – елейным голосом возразил он, уклонившись от прямого ответа не менее виртуозно, чем я уклонилась от прямого вопроса.

– Я хочу посмотреть на краски, – призналась я.

– Они находятся в герметичных вакуумных колбах под замками, код от которых известен только мне.

– А зачем ты тогда запираешь ещё и сундук? – поразилась я. В жизни не видела столько запертого сразу в одном месте!

– Чтобы сэкономить время любопытствующих, – пояснил он. – То бы ты зубами каждую колбу в отдельности грызла, а то остановилась на крышке сундука.

Я насупилась.

– Ты всё знаешь заранее, – грустно подытожила я, вернулась несолоно хлебавши вниз и хотела было запить досаду люмэ, а то и чем-нибудь покрепче, но он поймал меня и усадил к себе на колени. Я хотела немножко рассердиться, но он поцеловал меня в лоб и сказал:

– Чтобы открыть краски, нужно соблюдать технику безопасности. Существуют специальные формулы. Если хочешь, я как-нибудь научу тебя.

– Конечно, хочу! – оживилась я. – Это, наверное, ужасно интересно!

– Да, – сказал он и поцеловал меня в ухо. Я вздохнула и поёрзала. Мне хотелось непременно всё о нём разузнать и всем завладеть.

– Боже мой, у тебя сразу две опасных профессии!.. – мечтательно простонала я.

– Дар сновидения – это не профессия, – мягко возразил он.

– Всё равно… А что ты рисуешь?..

Он, как обычно, поколебался прежде, чем отвечать.

– Да в основном то, что вижу, вернее, предвижу… – неуверенно сказал он. – Здесь, на Бетельгейзе, очень много стихий. Очень много уровней реальности. И далеко не все из них открываются… ну… для общего доступа. Это потому, что звезда сама точно не знает, хочет она, чтобы кто-нибудь там жил, или нет. Когда я рисую что-нибудь, она обдумывает то, что видит… видит в будущем… или прошлом… и решает, скрыть это или нет. Поэтому большинство своих картин я, честно говоря, прячу. Хотя всё равно многое, что на них изображено, сбывается. Они не для просмотра. Они просто для размышления… реальности… о самой себе. Я, наверное, неубедительно объясняю?

– Не знаю… – растерялась я. Мне казалось, нет ничего лучше, чем быть художником. Публика! Выставки! Успех!.. А он, выходит, свои картины прячет?.. Зачем же тогда рисовать?

– Я думаю, что картины нужны обществу, – неуверенно протянула я, – а уж предсказания – тем более…

– Когда я пишу, я разговариваю со звездой, – терпеливо попытался объяснить он. – А через неё – со всеми душами. Они всё равно увидят то, что я нарисовал. В реальности.

Я поёжилась. Всё это казалось ужасно грандиозным. Я-то, наоборот, думала, что картины – это как раз способ отвлечься от реальности…

– Послушай, а что, если… если бы ты увидел… или нарисовал… что-то, что тебе не понравилось бы? – смутилась я. – Получается, ты бы всё равно знал, что это случится? Ты не смог бы… отказаться? Или бросить?..

Мой вопрос, похоже, привёл его в мрачное настроение, он нахмурился и прикусил губу, словно и сам боялся чего-то подобного; хотя, по правде сказать, только я могла сморозить такую глупость. Ну где и когда может случиться что-нибудь страшное?.. Смешно даже думать об этом.

– Тогда, наверное, пришлось бы переделывать уже в реале, – через силу ответил он и умолк.

5

К вечеру на горизонте собралось ржаво-багровое марево, подозрительно похожее на отсвет извержения какого-то пожелавшего остаться неизвестным вулкана.

– И ни одного телефона, чтобы позвонить в метеорологическую службу! – я шутливо закатила глаза. Средства связи и транспорта никогда не появлялись в пустых городах; их приходилось настраивать своими силами, если, конечно, знаешь, как. Одна моя подруга как-то пыталась научить меня проводить интернет, но я ничего не запомнила – возможно, потому, что связь у меня ещё ни разу не пропадала.

– На уровнях ниже минус четвёртого сигнал не проходит, – машинально возразил он.

– Ты на нижних уровнях как дома, что ли?.. – только и всплеснула руками я. Он смутился.

– Да, часто приходится бывать, – признался он.

– Ну надо же, а, – слегка позавидовала я. Большинству кэлюме не приходится и мечтать, чтобы звезда вот так запросто посвящала их в тайны чуть ли не ядра. Так, клубимся где-то на поверхности. Но потом я подумала: а что бы я сделала, если бы увидела нечто особенное, попала в грозу, например? Побежала бы звонить подружкам?.. (Как только восстановилась бы связь, разумеется). Сейчас я поняла, что для звезды это было чем-то очень личным. Наверное, и для моего возлюбленного это было чем-то личным. Так они и помалкивали друг о друге. Я тоже решила молчать.

5