Хаозар

– Здесь что, неделю не убирались?..

Её собеседник с завидным спокойствием хранил молчание, зато тонкие женские пальцы обхватили запястье Люка, и в следующее мгновение он почувствовал укус – такой болезненный, что, не будь удавки на шее, снова заорал бы во всё горло; затем он, кажется, на короткое время потерял сознание.

Когда он медленно и с перебоями вернулся в реальность – всё виделось словно сквозь толщу воды – то понял, что висит вверх ногами, а кровь капает вниз с пальцев рук. Перед глазами покачивалась очень большая и светлая комната и, приглядевшись, Люк понял, что ему не показалось: вдоль стены были свалены мёртвые тела, а через пол тянулись кровавые разводы. Диана и хозяин как ни в чём не бывало сидели посреди этой живодёрни в креслах, причём Диана расслабленно сняла туфли и поставила их рядом с собой на стол, а хозяин положил на стол голову и, казалось, дремал. Даже после всего происшедшего зрелище произвело на Люка впечатление, хотя ему всё равно почему-то не верилось, что его вот так убьют.

– А ты что думаешь по поводу этого аэропорта? – озабоченно поинтересовалась Диана. – Может, забить на него вообще?

– Мне похер, – наконец подал голос незнакомец, не поднимая головы, и Диана, удовлетворённо вздохнув, встала, словно получила обнадёживающий ответ.

– Ладно, я тогда переговорю об этом с Арманом… Если найдутся желающие там работать… Посмотрим, как пойдёт, – она сняла свои туфли со столешницы и, не надевая их, направилась к двери; на пороге обернулась и окинула задумчивым взглядом комнату. – Хочешь, пришлю тебе уборщиков?

Мужчина так долго думал, что Диана, не дождавшись ответа, вышла; через некоторое время после того, как за ней закрылась дверь, незнакомец откинулся в кресле и как ни в чём не бывало сказал:

– Нет.

Потом рассеянными движениями вытряхнул сигарету из пачки, закурил и подошёл к Люку, который пытался всмотреться в своего, судя по всему, убийцу, но запомнил только тёмный силуэт – сознание расползалось и ускользало.

– Знаешь, что меня больше всего смущает в классическом психоанализе? – вдруг поинтересовался незнакомец, в котором, как видно, проснулось желание поговорить. – Считается, что сын, в тайниках своей так сказать души, не предусмотренных патриархатом, непременно хочет убить отца и изнасиловать мать. И никто странным образом не обращает внимания на другую, не менее блестящую возможность, но я, честно признаться, не вижу причин, почему бы сыну не хотеть убить мать, чтобы изнасиловать отца? – мужчина сделал глубокомысленную паузу. – А ты, будь у тебя сын, что бы предпочёл? – поскольку Люк, естественно, не ответил, незнакомец продолжил рассуждать сам с собой. – Знаешь, у меня дочь, и я даже подумать боюсь, что бы предпочла она, – признался он, – особенно если учесть, что моя жена уже несколько веков как умерла и, выходит, за обоих родителей остался я один. Трудно представить, какие бы опасности мне грозили, если бы моя дочь не умерла тоже… – мужчина задумчиво затянулся сигаретой. – Можно, конечно, искать утешение в мысли, что всё это: фигура отца, фигура матери – чисто символические понятия, абстракции, архетипы, – он недоверчиво покачал головой, явно сомневаясь в такой прекраснодушной трактовке. – Но всё же… Кто их знает, эти цветы жизни. Не исключено, что дети всё воспринимают всерьёз! – мужчина затушил сигарету, улёгся в кровать и, зевая, подытожил: – У самого меня был, дай бог памяти, восемьдесят один родитель, и я, честно говоря, ни разу в жизни не задумался о том, кого из них убить, а кого изнасиловать. Но, будь я человеком, сказал бы, что Фрейд без причины поскромничал.

3

Потом яркий свет ламп, и тёмные лохмотья мёртвых тел, и бурые пятна завертелись и смешались, он увидел куб комнаты глубоко под землёй, и твердь породы, и синюю атмосферу вокруг – и не сразу понял, что видит это уже в окне, а не в мыслях. Корабль приближался к планете. Сорвахр отвернулся от окна и хотел сказать, что эта поездка ему не нравится, но не решился. К чему, если остальные считают, что всё в порядке?..

– Тебе что-то не нравится? – мягко спросила Аллат, очевидно, верно истолковав выражение его лица. Сорвахр поколебался.

– Я… вижу… – он запнулся, не испытывая особого желания переводись в слова картины, которые не хотел понимать, – тьму…

– Но что это значит? – ласково спросила Аллат, глядя на него со своим обычным заинтересованным, воодушевлённым выражением. Сорвахр отвернулся.

– Это значит, что надо немедленно убираться отсюда, – хмуро пояснил он. – Передай всем, что лучше не приближаться к этой планете и вообще выйти из Солнечной системы.

Аллат недоверчиво покачала головой, хотя простодушно озвучила его совет. Вообще-то Сорвахр мог бы и сам говорить с остальными в пространстве общего сознания, но он предпочитал отделять свои мысли от чужих и приближать к себе только тех, кому особенно доверял. Привычка общаться через Аллат образовалась ещё на Бетельгейзе, но сейчас у него были особые причины избегать мысленной связи.

– Но всё-таки, что ты видишь? – деликатно подступилась к нему Аллат. – Скажи хотя бы мне.

Сорвахр поморщился.

– Н-нет… У нас и слов таких нет. – Он снова встревожено выглянул в ночь. Местная звезда сияла жёлто-красными огнями. Может быть, он преувеличивает опасность? – Они сочтут, что я их разыгрываю, – вслух добавил он, и в этот момент голубая планета вспыхнула и снова расплылась…

1

Вообще-то в нашем баре и раньше случались заварушки – район неблагополучный. Хорошо ещё, что сама забегаловка небольшая, так что для массового побоища просто не наберётся народу. Я на всякий случай держал при себе пистолет – не настоящий, просто чтобы припугнуть, если потребуется, но он так ни разу и не понадобился – наверное, я слишком привык полагаться на кулаки, всё-таки вырос на этих улицах. Но в тот вечер я почувствовал, что такое настоящая беспомощность и роковая встреча.

Ещё когда на улице раздались выстрелы, меня как будто паралич хватил. Я сразу понял, что это к нам. Потом дверь распахнулась, и я увидел мужчину – в полумраке трудно было разглядеть лицо, я заметил только, что он был в тёмной спортивной куртке и с длинными чёрными волосами, падавшими на плечи. Он сразу молча принялся методично расстреливать всех, кто находился в баре – где-то человек пятнадцать или чуть больше. Он двигался так буднично, самоуверенно, что сразу было ясно: здесь можно не суетиться понапрасну. Многие, конечно, попрятались под столы, но фактически все те, кого он не застрелил сразу, просто ждали своей очереди. А я так и вообще застыл на месте, как будто сон смотрю. Достаточно сказать, что когда у него кончились патроны, в живых оставались ещё три человека, а он спокойно перезарядил пистолет и добил их, и выбежать никто не пытался. Кажется, некоторых он не убил, а только тяжело ранил, потому что как раз тогда, в наступившей по техническим причинам паузе, я расслышал стоны и какую-то возню в отдалении – он не обратил внимания, да и стрелял особо не целясь, просто трудно было не попасть с такого расстояния. Когда он вышел на свет, под лампу, я лучше разглядел его, впрочем к первому впечатлению почти ничего не прибавилось – он так и остался для меня тёмным силуэтом, потому что у него было на удивление правильное, какое-то нечеловечески красивое лицо. Он деловито застрелил оставшихся, прошёл к стойке походкой мечтателя на прогулке, сел на высокий табурет и дружелюбно посмотрел на меня.

– Слушай… плесни-ка мне чего-нибудь, а?.. – он неопределённо помахал пистолетом.

– Чего? – спросил я, хотя самое тупое в этой ситуации было поддерживать разговор. Гость скосил глаза на прейскурант.

– Маргариту с клубникой, – сказал он серьёзным тоном, хотя глаза его смеялись. Я полез за проклятой текилой, чувствуя, что он предоставляет мне время, которое мне совершенно некуда девать. О чём полагается думать перед смертью? Можно ли, в принципе, умереть достойно, когда тебя просто давят, как крысу в подвале? Лучше бы застрелил сразу, как всех.

– Люблю клубничку, – светским тоном пояснил он, наблюдая за тем, как в шейкере измельчаются ягоды. Я не ответил. Мне лично казалось, что в голове у меня не осталось ни одной мысли, но он вдруг заговорил, и фразы его, похоже, были ответом как раз на то, что я успел подумать.

– Знаешь, эта твоя Илона… Она давно уже спит с Янку – ты не знал?.. А они между прочим поженятся в следующем месяце, и у них родится самый тупой ребёнок во всём Бухаресте… Нет, на математический ты бы в жизни не поступил, и вообще, мне кажется, программирование – это не твоё. Зачем мы живём на этом свете?.. Что ж, интересный вопрос! И сдаётся мне, ты узнаешь ответ значительно раньше, чем я… Почему я это делаю? – тут он внимательно рассмотрел ногти на свободной от пистолета руке и признался: – Хочу выпить. – С этими словами он взял давно стоявший перед ним бокал и сделал глоток, но сразу же подавился, прижал к губам пистолет и помотал головой.