Двойные двери

– А почему вы так сразу о психиатре и об учёте? И что вы там нашли такого страшного? У вас там уже кто-то лежал?

– Маша! – крикнула Елена Львовна, – Позовите, пожалуйста, Анечку.

Дом был большой, Антон настроился ждать. Тем более, что речь шла о больной. Он едва не предложил пойти к ней сам. Но и двух минут не прошло, как он услышал шаги. Он обернулся к двери. Значит, это Аня….

После того, что сказала о ней мать, ему хотелось рассмотреть её повнимательнее.

– Здравствуйте! – сказала Анечка, входя, и прозвучало это робко.

Была она высокая, и какая-то… большая. В народе о таких говорят «широкая кость». Плечи широкие, большая спина, руки с крупными кистями.. Аня слегка сутулилась. Волосы невыразительного золотисто-русого цвета, уложены как у матери. Но если у Елены Львовны это смотрелось – причёской, то Анечка будто махнула рукой – а, заколоть бы эти пряди куда-нибудь, чтоб не мешали – этим и удовольствовалась.

Черты лица её действительно были некрасивы, лишены гармонии, но Антону понравились большие серые глаза – если Елена Львовна смотрела властно, то во взгляде Ани читались та же робость и испуг.

Антон помедлил несколько секунд, прежде чем заговорить. Слова Елены Львовны вызвали у него тревогу. Психиатрия больше всего претила ему изо всей медицинской науки.. В дипломе только по этой дисциплине стояла у него тройка. «Я должен считаться не только с тем, что мои пациенты видят чертей, – жаловался он друзьям после практики, – Но и доподлинно знать, о чём эти черти и чертенята с ними разговаривают!»

Он сам себе боялся признаться в мнительности, в том, что пообщавшись с ненормальными, он тоже может начать слышать голоса.

– Как вы себя сейчас чувствуете, – спросил он Аню, – Ваша мама говорит, что у вас поднимается давление… Рабочее ваше какое?

Из саквояжа был извлечён тонометр, затем фонендоскоп и тут же выяснилось, что все основные показатели у Ани довольно приличные.

– Рефлексы вот только чересчур оживлённые, – подвёл итог Антон и вновь ступил на скользкую почву, – Так что же, раздражительность, бессонница?

– Да как же спать? – боязливо сказала Аня и бросила быстрый взгляд в сторону двери, точно опасалась там кого-то увидеть, – Как спать с ним в одном доме?

– С кем?

– С при… с призраком, – сказала Аня чуть слышно.

«Звиздец, – подумал Антон, – Галлюцинации, а против психиатра мы настроены решительно». Но выражение его лица оставалось таким же спокойным, вернее, бесстрастным:

– Вы видите призрака? Здесь? Давно?

– Да как мы приехали пару месяцев назад…. С тех пор и вижу.

– Вы видите его только ночью? Или днём тоже? Вы можете его описать?

– Конечно, ночью, – в голосе Ани проскользнуло едва заметное раздражение. Точно каждый человек должен держать в голове энциклопедию, рассказывающую о нравах и обычаях призраков, и Антон сейчас сморозил явную чушь, – Описать? Это высокий немолодой мужчина. И он ходит по нашему дому!

– А почему вы знаете, что это призрак? Может…

– У нас, кроме мамы и Маши никого в доме нет. Ещё старичок один в саду помогает, но он в дом не заходит. Вор? Может ли вор два месяца подряд наведываться, бродить ночами по комнатам – причём наутро ничего не пропадает, ни одна вешь. Но самое страшное даже не это…

– Что же?

– Он стёршийся, понимаете? Вот знаете, когда вещь постираешь, она немного выцветает, бледнее становится? Так и он – он бледнее, чем мы все. И костюм у него выцветший, и шляпа, и лицо, и руки… И вместе с тем – ведь здесь по ночам совсем темно, фонарей нету – и я должна была бы видеть только его силуэт, очертанья… А я вижу его всего – до пуговиц на пиджаке, до седины в волосах. Он светлее всего остального, будто вот… это он сам светится.

– Что же он делает?

– Да ничего особенного. Он словно привык приходить сюда раньше, и теперь занимается обычным делом. С таким хозяйским видом может пройти через комнату, потом я слышу его шаги в коридоре, слышу, как скрипнет дверь зала. Но вы не представляете, как это жутко! Это хорошо в фильмах там или в книгах – бояться так, слегка… небольшими дозами. А в реальной-то жизни, даже если ночью что-то в открытом шкафу померещится – это ж сердце в пятки!

– Вы всегда плохо спали, или только сейчас?

– Да когда я сюда приехала, в первое время вообще, как убитая спала! Мама, может быть, не сказала вам – я немножко рисую. Приехала, и вот тут начала бродить по окрестностям с этюдником. Были дни, когда я до вечера где-то ходила, рисовала. Красивое место найдёшь – обо всём забываешь. А потом на ногах еле держишься, только и думаешь, как добраться до кровати… Но после того, как он в первый раз мне показался… Больше я спокойно заснуть не могу. Я просилась спать с мамой, но мама говорит, что от этого мои страхи не пройдут, что надо разобраться – почему, от чего…

– Наладить сон необходимо, – согласился Антон, – Иначе наступает состояние хронической усталости, вам уже и днём чёрт те что будет мерещиться. Аппетит не пропал? Кушаете нормально? Нет ли у вас чувства, будто что-то сдавливает горло? Слёзы?

На первые два вопроса Аня ответила отрицательно.

– А слёзы… Я всегда легко плакала. Но здесь мне слишком страшно, понимаете? Я уже не могу… Мне не плакать хочется, а кричать от ужаса.

– А до того, как у вас появилась эта галлю….м-м-м… до того, как вы стали видеть этого человека, что-то подобное у вас было? Вы видели когда-нибудь что-то такое, чего не видели другие?

– Никогда.

Антон задумался. Аня смотрела на него, чуть приоткрыв рот, с такой надеждой, что ему стало неловко. Проще всего – и нужно было бы это сделать – пригласить сюда хорошего психиатра, если уж они с матерью наотрез отказываются ехать в больницу.

Для Антона всегда было единственным разумным решением – не тянуть, не присматриваться к симптомам, не наблюдать – куда повернёт болезнь? Не выжидать. Не медлить. Решить ребус в кратчайший срок, выяснить, что же за болезнь это – и как можно скорее начать лечиться, расстреливать недуг именно теми лекарствами, которые будут бить в точку. Но если Котовы настолько против даже любых консультаций… Физическое состояние у Ани пока неплохое…

Он принял решение.

– Если я назначу вам антидепрессанты, вы будете их пить? – спросил он.

Аня закивала головой и сглотнула как-то трудно:

– Да, да… Любые лекарства… Обещаю.

– Потому что некоторые опасаются. Они думают: если им назначают такие препараты, их считают сумасшедшими. Или начинают убеждать, что никакой депрессии у них нет. Но у вас может быть скрытая депрессия, а это целый букет симптомов – и очень неприятных. Во всяком случае, спать будете крепко – утром пушкой не разбудишь. Да, и ещё учтите – эти таблетки действуют не сразу, эффект накопительный, легче станет уже через неделю, а полную свою силу они проявят недели через две. Так что нужно не говорить себе, что они вам не помогают, а регулярно их принимать. Обещаете?

– Да! – так же горячо кивала Аня, и протянула руку за рецептом, – Это правда поможет?

– Я думаю, поможет. Во всяком случае, через две недели мы с вами увидимся, и посмотрим, как вы тогда будете себя чувствовать.

Елена Львовна в их разговор не вмешивалась, но теперь поняла, что «деловая часть» окончена.

– Чаю? – предложила она.

Ему не столько хотелось чаю, сколько самому задать вопросы. Но чтобы задержаться, благовидный предлог был только один – чаепитие. И он кивнул.

– А почему вы решили приобрести именно этот дом? – спросил он, – Понятно, места здесь замечательные, сюда переезжают многие. И всё-таки большинство людей или покупают готовые дома или решаются на стройку. А связываться с особняком… девятнадцатого века?

– Конца восемнадцатого, – поправила Елена Львовна и, повысила голос, – Маша, чаю!

– Конца восемнадцатого… Ведь это разруха, это – никаких удобств, всё нужно начинать с нуля. Да и репутация у дома…

– Какая репутация? – у Ани задрожали губы.

– Антон Сергеевич, я вас попрошу…