Зимние дожди

Если бы ему кто сказал, что я такая плохая, или даже, что я, замужем, он бы проверил лично сам. Но гнала его моя мать! Мать, про которую я врала, что она культурная, да, врала. И про отчима врала, что он порядочный. Я хотела, что б он думал, что я из хорошей семьи.

Если бы я говорила правду. А ведь, еще равнодушной прикидывалась, дескать, мне все равно, есть он или нет. Хотя понимала, что прилипла к нему и люблю. Если бы, я была без масок и ролей в моей жизни, то была бы с Димой сейчас, любящей и любимой.

А я где сейчас? И кому моя правда, нужна? Но тогда, не могла сказать это: "Дима, я уехала со своей Тулы потому, что моя мать крыла матом день и ночь! А отчим, не умеющий читать, первую мою любовь ударил, мальчика. Дима, никогда ему не верь"

Он тогда, слушать мою мать не стал бы. А отчима, взял за грудки и тряс бы, пока тот не сказал, где я. Если бы я была искренней, без масок и ролей, но я не была такой. Еще думала, как повезло, что меня воспитала не мать, а бабушка, отцова мать. Изумительного такта человек. Страшно представить, кем бы я стала, если б не это двойное воспитание.

То, что заложила бабушка, прорастало, назло грязи, предательствам. И я, удержалась, на плаву. Стала такая, как сейчас, когда пишу эти мемуары. А какая, я? Все равно люблю жизнь. Всевышнего, люблю. Ведь любовь – это и есть жизнь.

А что накуролесила, то каюсь, поэтому, не все потеряно, потому, надеюсь. Надеюсь, еще изменюсь, и буду больше любить. Надежда, ей и живем. Верю еще, что жизнь впереди и надо потерпеть, и постараться.

Глава 11

Я замужем, поэтому, мама и муж, лучше знали, что мне надо. Деньги, что получали, он контролировал. Открывал кошелек и проверял, а я уходила из комнаты.

– Почему ты выходишь сразу, Таня? Я же деньги считаю.

– Считай

– Неужели не интересно, сколько накопили?

Я не понимала, что их перекладывать, эти деньги? Если все равно толком ничего не купишь? А перед глазами пакет с деньгами, мы с Димкой прям на полу, на ковре сидим, смеемся, шутим. Я пошла к мужу и, опять не удержалась.

– А мы с этим Хреном не складывали в кошелек. Не вмещались.

– Танюша, хватит врать. Я на дурака похож? И, пора угомониться, не маленькая уже.

"А ведь они, муж и мать, мне не верят, для чего тогда я им?"

А мама стала приветлива ко мне

– А мы с дядей Федей, к вам в гости придем, пустите, а?

– Приходите

– Вот и придем, в воскресенье то. Деньги не тратьте, вы молодые, вам пригодятся. Мы все принесем.

Вот и воскресенье, стол накрыт. Мама принесла кастрюлю котлет, я сразу заметила, их бабушка делала. Такие большие шары, чесноком пахнут, объеденье.

Только не позвали они бабушку, относились к ней небрежно, свысока. А она бы пришла, я знаю. Она даже мучилась, так хотелось глянуть, как мы все вместе сидим. И консервы, и сыр с колбасой – это из бабушкиного магазина.

А их, московскую колбасу, не принесли. Хотя всегда в холодильнике лежит. На стол коньяк, сухое для матери, шампанское для меня. Рюмочки, салфеточки, для отчима отдельно – граненый стакан под коньяк, как любил. Всем угодили, семейная идиллия.

– Я за нашу партию. Я работаю и все путем! – отчим опрокидывал коньяк, закусив соленым огурцом.

– А, Танька, вон смеется над тобой, да, Тань? – смотрела на меня мать

– Ты тоже, Тань, шампанское то выпей.

– Зачем смеяться? Он правильно говорит, работа – это самое почетное. Их так советская власть воспитала. И они гордятся. Я тоже за партию выпью.

Мы выпили. Я шампанское, Витя коньяк, а мама глоток и поставила

– Работа – это почетно. Разве лучше, тунеядцем, быть? – спросил муж кого – то.

А я неловкость чувствую, что за спектакль? На кого намекают? Ежу понятно, на меня. Это мама его накрутила, они же в одном цеху работают. А я всегда для нее, плохая, вся в отца. Или уже не знаю, в кого? Просто, девочка для битья и все.

Я выпиваю для смелости и речь толкнула

– А, что у вас за работа? Пришел, кран открыл и в карты режетесь?

– Ну не скажи, это не просто кран, там надо разбираться. – вступила мать

– В кранах разбираться? В кузнечном цеху люди пашут, вот это – работа. Шишки видели на руках? – показываю руки, отбитые тяжелыми железными заготовками для запчастей.

– Ой, Тань, хватит врать. В кузнечном цеху она работала. Ха – ха – ха! – мать рассмеялась.

«Почему они не верят, моим словам, чувствам, даже вот оно – рукам? С детства так, как чужие». И меня шампанское, как говориться, не брало. Я злая, подкалывала мужа, дерзила матери. А они улыбались, и это сильней раздражало, будто знают, что виноваты.

– Почему ты считаешь, что на заводе легко? Вот ты, Федя, для чего работаешь?

– Как для чего? Чтоб вот так вот сидеть, за этим столом. – отчим важно надулся

– Мой отец тоже работал, а теперь за его столом, Федя сидит, коньяк пьет. – я принялась за вкусную, бабушкину котлету.

– Это она нас упрекает, что учиться ей не дали. – выкрутилась мать

– Нет, я к тому, что с такими талантами, можно вообще не работать. Моего отца вытурили и все есть, и квартира, и стол, где сидеть. Ха – ха – ха! – тоже издевательски смеюсь, знаю, мать довольна, когда я плохо про отчима

– Что с тобой последнее время происходит, Танюша? – взял меня за руку муж

– Витя, что за привычка меня трогать, когда я ем.

– Не мешай ей, Витя, пусть ест. Отца она вспомнила, ишь. Твой отец работать не хотел. – позаботилась обо мне, мама.

– А, кто же стол заработал, за которым Федя сидит? И квартиру на отца, давали! – разрумянилась я от шампанского.

Мама встала, чему-то улыбаясь

– Пойду, посмотрю, как там Витина мама.

А я не знаю, что со мной? Никогда не упрекала отчима Федю.

А, Витина мама, отказалась сидеть за семейной идиллией, она из своей комнаты не выходила. Когда я дома одна, заходила, разговаривала, а тут – не захотела.

А отчим опрокидывал очередной стакан коньяка, со словами

– А вот ты мне скажи – и! – наставил на меня мутные, от спиртного, глаза. Я не могла смотреть в мутные глаза отчима, аж руки задрожали от злости