Зимние дожди

Мы поехали в Москву, смешная поездка получилась. На обратном пути, зашли в магазин океан. А там выкинули баночки икры. Маленькие, стеклянные, черная и красная, на них лосось нарисован, а стоят – копейки.

Дело в том – там мелким шрифтом написано – белковая. Из минтая что ли, делают? Не отличишь даже банку. На вкус другая, но кто понимает? Сейчас ее полно, а тогда только изобрели, искусственную. Набираем икры полную сумку, для прикола.

– К пиву то, что надо

– Бери больше

Сумку с банками икры, пива чешского и на Курский вокзал, на Тулу. Зашли в плацкартный вагон, заплатили проводнице, сидим. Поезд тронулся. А мы открываем, чешское. К пиву икру, ему две баночки, черную и красную и мне две. Хорошо едем домой.

У кого баночка с икрой заканчивалась, в сторону двигаем, следующую вскрываем. В советские времена, икра лососевая – это дефицит, дорого и не достать. Люди примолкли, напряжение создалось в плацкарте. Но кто же знает, что она копейки стоит? Тогда только появилась белковая, да и то в Москве.

Проводницы нам улыбаются, соседи тоже. Мы тоже всем улыбаемся, пиво хорошее, я всем по баночке подарила.

– Продайте, пожалуйста, еще баночку?

– Да так берите

Следующая станция наша, Тула. Только вышли из вагона, как нас забрали двое ментов. Так раньше милиционеров звали, полиции еще не было. Витьке руки скрутили, меня толкали прям. А, у меня после Питера, при виде милиционера – истерика начиналась.

Я хныкала и злилась одновременно, жуткое чувство. В будущем прошло. Что же вы думаете, было дальше?

– Но мы закон послушные граждане, товарищ! – уговаривал муж

Но нас вели

– Но мы ни в чем не виноваты, товарищ!

Нас завели за вокзал, в темное место, и попросили сумки показать. Витя открыл сумку, а там еще баночек двадцать икры. Милиционер взял сумку и сказал

– Валите отсюда

– Можно идти?

– Да, идите

– А как же наша сумка?

– Витя, пожалуйста, оставь сумку! – взмолилась я.

Мы пошли на автобус, а милиционер с нашей икрой в другую сторону.

– Откуда они узнали, что у нас икра? Только с поезда вышли, и сразу к нам?

– Проводница сообщила.

Когда я очухалась, стало обидно, что отдали сумку. Мы же не украли ничего. Это все я, когда мужу руки завернули, жаль его стало. Я ночью плакала, обняла, пожалела его. Редко так обнимала его, тепло. А он понимает меня, тоже жалеет

– Что они с тобой сделали, Танечка?

– Кто?

– В Питере твоем, в милиции. Ты реагируешь не нормально, плачешь второй день. Ну хочешь заявим, что сумку отобрал, накажем их?

– Нет, Витя

– Ну, приди в себя, ну что ж такое, может врачу показаться?

– Нет, Витя, я справлюсь. Ты, чего не спишь? Спи.

Я оценила его смелость, заявить в милицию, на милиционеров. Ему жаль меня, что я в таком состоянии. И мы первый раз, любовно обнимались, я целовала его. Этот случай сблизил нас.

Глава 15. Немного философии и моря.

Может я изменилась, или муж постарался, но жизнь налаживалась.

С нелюбимой работой смирилась, разве мечты покоя не давали. Институт, например. Тогда не было платных учебных заведений, а поступить сложно. Абы куда, смысла нет, не диплом нужен был, а что-то такое возвышенное, и, обещания, данные в детстве отцу.

– Который выпивал? – упрекал Виктор, он не поддерживал мои мечты.

– Да, выпивал. И, возможно что-то пропивал, не мог дать материально.

– А того, кто кормил, и не пропивал, ты не ценишь, Таня.

– Да, не ценю того, кто работает, кормит, но кроет матом, оскорбляет, не понимает. Так получилось, Вить.

– А что дал тебе пьющий отец?

– Важные слова, Витя. И при мне не ругался, а когда напивался, то говорил одно и тоже "Не надо из-за дураков топиться, дочь"

– А ты топиться собиралась? Не знал. По тебе тоже, дурка плачет, так мы – два сапога пара, Тань?

– Это в детстве, когда отчим, выкинул моего щенка. Я тогда приехала к отцу на речку, и хотела утопиться. «Не надо, дочь, из-за дураков топиться. У них ума нет, а ума нет, считай калеки"

И всегда в конце добавлял так «Сказал отец!»

– Отец это помнил долго, я уже подросла, и все повторял, когда выпьет. Они помогали, его слова. Когда отчим матом крыл, я решила, никогда такая не буду. А сама пряталась под кровать. Однажды, уже дылда здоровая, полезла под кровать, когда они орали.

Но не вместилась, и хотела заплакать, а вспомнила слова отца "ума нет, считай калеки", и рассмеялась. Всегда сомневалась, таков ли человек плох, если выпивает? И порядочен ли, если работает и не пьет? А, когда говорят о ком-то плохо, врут.

– Какая ты странная, даже тревожно.

Я понимала его тревоги, он хотел воспитать меня, под себя. Сделать, как ему нужно. Но я не ведомая, и этим огорчала мужа. Может детские травмы сделали так: почти тихая, мягкая, не дерзила, лепи из меня что хочешь. Но вот бесполезно. И мы трудно притирались друг к другу. Мне ничего невозможно навязать, ничего вообще.

Что хорошо, что плохо? А я не верю. И, ему не нравилось это во мне. Когда жила у мамы, они тоже хотели, чтоб я стала простая, бойкая, с крепким словцом, да работящая. Не буду такая. И не дерзила, не защищалась даже, в юности. Кстати, про сегодняшний день. Только недавно поняла, что надо защищаться, а не прятаться, от хамов. Но, продолжу воспоминания.

На работе бабы с крепким словцом, и с ними не общалась. Просто зациклилась на муже. Только его одного ждала, и только с ним была. Мы добились в одну смену, вместе ехали в электричке, на работу. И я осмелела, выглядывая из мужнего пиджака то. Все-таки должен муж, быть старше жены.

Но, не обязательно, по годам. По годам пусть и моложе будет, не в этом суть. Взять двоих под контроль, когда все решения – ему на подпись, вот в каком смысле старше. Он должен контролировать и любить тебя любую. Со странностями, закидонами. Любить. Это не мечтания, это я так доверилась мужу. И он любил, а я решила жить настоящим.