ВПК СССР

Во второй половине 1920-х гг. военно-техническое сотрудничество между СССР и Германией развернулось в полной мере. Советские специалисты посещали заводы Германии (не обязательно военные!), а немецкие офицеры приезжали летать на самолетах и водить танки. И не только. Военно-химическую отраву мы тоже научились делать при помощи немцев. Был где-то в дебрях СССР такой полигон, с женским именем «Томка»… Вот там и происходило таинство постижения советскими специалистами военной отравляющей химии.

Наши отношения с Германией были вполне доброкачественными, дружескими, вплоть до прихода к власти Гитлера. И это несмотря на интенсивную деятельность Коминтерна на территории Германии. Надо сказать, что немецкие коммунисты при Веймарской республике чувствовали себя относительно спокойно, несмотря на свою не совсем благовидную деятельность в начале 1920-х гг. (попытка восстания, организация забастовок рабочих). Взаимовыгодные отношения бывших изгоев помогли им в какой-то мере оправиться от экономического шока, встать на ноги. Политические разногласия никак не отражались на германо-советских отношениях. Конец наступил в 1933 г., когда компартия была объявлена вне закона. СССР очень скоро разрывает отношения с Германией – водиться с Гитлером в тот момент для нас, едва вошедших в европейское сообщество, было некрасиво, да и родных по духу немецких коммунистов было жаль. Мы осудили в тот момент фашизм, в его немецком национал-социалистическом виде, но не перестали сотрудничать с Италией, еще одним фашистским государством Европы, где фашизм стал государственной идеологией аж с 1922 г. Итальянцы были умелыми корабелами, и отказаться от размещения военно-морских заказов было свыше наших сил.

Как мы обходились без привычного экономического сотрудничества с Германией шесть лет, непонятно. Воевали в Испании, выполняли пятилетки, репрессировали тысячи людей, молотили японских милитаристов-агрессоров, занимались европейской политикой, но безуспешно. Летом 1939 г. перед СССР во весь рост встала перспектива оказаться наедине с двумя противниками, войны на два фронта. Пограничный конфликт на далекой монгольской реке Халхин-Гол быстро превратился в войну между советско-монгольской группировкой войск и японской Квантунской армией. Переговоры с французами и англичанами зашли в тупик, а вот с немцами получалось все как нельзя лучше! Халхин-Гол и неудачи в дипломатии подталкивали нас к новому сближению с привычным уже партнером, Германией. Пакт Молотова и Риббентропа бросил нас в объятия как бы друзей, и радость от этого была такой, что мы даже не заметили, как провели совместный парад в Бресте по случаю очередного раздела Польши.

Кому досталось больше дивидендов от почти двухлетнего предвоенного сотрудничества СССР и Германии, до конца не посчитано. Но когда мы все-таки оказались в 1945-м на территории Германии, дошли до Берлина, то прибывшие следом за фронтовыми частями офицеры советских миссий, организованных различными военно-промышленными комиссариатами и другими «скромными» ведомствами, быстро ориентировались в немецких городах, несмотря на то что многие из них лежали в руинах после бомбежек союзников. И шли и ехали они часто по точным адресам. В институты, лаборатории, на заводы и фабрики.

Отыскивали их без затруднений, порой до тонкостей зная, где и что искать.

Немецкие предприятия закреплялись за теми советскими заводами, куда должно было вывозиться их оборудование и материалы. Так, например, за моторостроительным заводом № 300 был закреплен Mitteldeutsche motorwerke, один из заводов фирмы «Юнкерс».

Демонтаж промышленного оборудования начался сразу после окончания боев. Особенно в тех зонах оккупации, которые по договору отходили союзникам. Чтобы демонтировать заводы Сименса, понадобились усилия двух стрелковых дивизий. Звон от кувалд, рушащих бетонные основания станков и оборудования, пыль от десятков машин были на весь Берлин. И так почти всюду. И не только в советской зоне оккупации.

Немецкие технологии времен Второй мировой войны

А брать в Германии было что. Если посмотреть на успехи немецких технологий в межвоенный период, то начинаешь понимать, почему немцы купились на посулы генералов-милитаристов, политиков-реваншистов и, в конце концов, полюбили фашистов и Гитлера. Несмотря на все ухищрения правительств держав-победителей, научно-технический и технологический потенциал Германии оставался самым высочайшим. Германии запретили иметь военную авиацию, и тогда она становится одной из первых стран, в которой возникают авиаперевозки и появляется один из первых и лучших пассажирских самолетов того времени, строящийся серийно: заказов было хоть отбавляй! Запретили строить боевые самолеты и дирижабли? Германия становится центром ракетостроения – ракеты так похожи на самолеты, и о них ничего не сказано в договорах! А дирижабли можно строить и пассажирские, лучшие в мире. Немцы, самая униженная победителями нация Европы, обладали огромным технологическим потенциалом, который они смогли реализовать и развить в условиях нелегкого Версальского мира. Ум и золотые руки немецкой нации на помойку истории выкинуть так и не получилось!

Зерна нацизма, проповедовавшего исключительность немецкой нации, падали на хорошо удобренную почву. Трудолюбие, аккуратность, педантичность немцев, помноженные на хорошее образование и развитую науку, сделали Германию самой технологичной страной Европы. Самолюбие и самодостаточность немцев были не на пустом месте. Их, в числе прочих, питали и успехи в технике и технологиях. Перед Второй мировой войной Германия успела обойти большинство стран-победителей в авиа- и автомобилестроении, судостроении. Электротехника и радиотехника, приборостроение, оптика, химическая промышленность Германии были одними из лучших в Европе и мире! Неудивительно, что Германия после 1933 г., после ее отказа выполнять требования Версальского договора по ограничению вооружений, быстро догнала Великобританию и Францию по количеству и качеству вооружений. Танки, стрелковое вооружение, самолеты, подводные лодки, локаторы – все это появилось буквально за каких-то пять-шесть лет! Наука и технологии в сочетании с умелым ведением бизнеса вернули Германию в число самых развитых стран Европы. И самых влиятельных. Политика подчинила научно-технический потенциал страны, превратила его в военно-технические возможности фашистского режима.

Самых больших успехов Германия во время Второй мировой войны достигла в области авиастроения и ракетостроения, обойдя здесь всех. Ракет дальнего действия не было ни у кого из воюющих государств. Серийный выпуск реактивных самолетов также впервые был освоен в Германии. Немецкие ученые немного запутались при создании атомной бомбы, создавая реактор. Пошли иным, ошибочным путем, чем международная команда Манхэттенского проекта. Намного лучше у Германии дело обстояло с радиолокаторами. Хоть они и проиграли англичанам в радиолокационном противостоянии на море, однако надо отдать должное в применении радиолокаторов в авиации: ночные перехватчики люфтваффе действовали очень успешно, насколько это было возможно для воюющей на два фронта Германии.

Когда советские специалисты прибыли в Германию, их в первую очередь интересовали немецкие атомные секреты, реактивные самолеты и двигатели, радиолокационная техника и оборудование, при помощи которого все это производилось. Корабли, подводные лодки, ракеты тоже были нужны, но советское правительство тогда больше интересовали именно ядерные лаборатории и реактивные двигатели. Это для нас было первоочередным!

Представляли интерес некоторые разработки бронемашин и конечно же вся немецкая радиотехника. В радиолокации немцы, отставшие от англичан, все-таки намного опережали советские технологии. Электротехника советская тоже оставляла желать лучшего. Было чему поучиться советским инженерам у немецких коллег! Германия и ее промышленность после войны стали для советских специалистов настоящей школой новых технологий.

Только на территории Германии нашими миссиями было обнаружено десять подземных заводов. Кроме того, подземные заводы начиная с марта 1944 г. интенсивно строились на территории Венгрии, Чехословакии, Польши, Австрии, Франции. Всего, по последним данным, в годы Второй мировой войны Германией было построено более 143 подземных объектов – тоннелей большой протяженности и пещер большого объема. Самый известный и хорошо изученный подземный завод по производству ракет Фау-2 Mittelwerk располагался рядом с концлагерем Dora. Строительство таких инженерных сооружений, бесспорно, тоже представляло огромный интерес для наших специалистов.

Как мы работали с немецкими специалистами

Однако многочисленные военные секреты немцев порой трудно было разгадать без помощи тех, кто их создавал. Немецкие специалисты были обязательным приложением к передовым немецким технологиям. И не бесплатным. Для того чтобы заставить их работать на нас, нужно было создать им условия. И создавали. Куда деваться, раз у самих не получалось то, что получалось у немцев…

На территории оккупированной советскими войсками Германии были созданы различные КБ. Для работы в них привлекались немецкие специалисты. Так были созданы специальные КБ ракетчиков, авиационные, судостроительные, радиотехнические. Организаторами такой работы были номерные бюро, организованные при различных наркоматах. По крайней мере, сейчас известны бюро № 11, образованные представителями Наркомата электропромышленности и связи, занимавшееся восстановлением образцов немецких зенитных ракет, бюро № 15 (Антипина) в городе Бланкенбург разбиралось с судостроительной промышленностью, бюро № 16 предположительно осмысливало наработки немецких инженеров в области военной автобронетехники.

Ракетчики образовали на территории Германии три конструкторских бюро, к работе в которых интенсивно привлекались немецкие специалисты. Институт «Рабе» был организован в июле 1945 г. для изучения ракет Фау-2. В августе был создан еще один институт, «Берлин». В нем собрали специалистов для освоения приборов и устройств зенитных ракет. Позже, в марте 1946 г. был образован институт «Нордхаузен». Оба института, и «Рабе», и «Берлин» вошли в него как его структурные подразделения со своими прежними задачами. В «Нордхаузене» восстанавливали документацию ракет Фау-2, изготавливали сами ракеты и занимались стендовыми испытаниями. Здесь работало почти 7 тысяч немецких специалистов.

Авиационные специалисты организовали несколько конструкторских бюро в Берлине, Галле, Дессау и Штрасфурте. В Дессау находились фирма «Юнкерс» и ее аэродинамические трубы. Здесь советскими специалистами было организовано так называемое ОКБ-1. Основной целью было продолжение начатой в годы войны работы над бомбардировщиками Ю-131, Ю-132, штурмовиком Ю-126. Еще больше наших специалистов интересовали реактивные двигатели Юмо-004, Юмо-012, авиадизель Юмо-224. Всего в ОКБ-1 работало 805 человек, распределенные по двум отделам – самолетному и двигательному. Лишь 20 человек из этого ОКБ были советские специалисты, остальные были немецкие инженеры, конструкторы и рабочие.

В 1945 г. советскими специалистами было организовано КБ для работы над противотанковой самоходной установкой «Хетцер» с безоткатным орудием. Работа над установкой была начата немцами еще во время войны. Во время войны было выпущено более 2 тысяч экземпляров. Работа над самоходкой «Хетцер» была завершена в августе-сентябре 1946 г. И хоть в серию на советских заводах установка не пошла, но опыт работы над безоткатным орудием пригодился в дальнейшем для разработки других подобных артиллерийских систем и бронемашин.

Существование советско-немецких научно-исследовательских институтов в Германии очень беспокоило союзнические оккупационные власти. Была озабоченность по поводу работы этих институтов и у нас. Всех, и союзников, и наших партийных деятелей, волновал вопрос соблюдения ялтинских договоренностей о разоружении и демилитаризации Германии. Институты эти надо было ликвидировать, так как там немецкие специалисты вовсю продолжали работать над различными видами оружия. Работали они, конечно, теперь на нас, и мы в этом были крайне заинтересованы!

Союзников волновал момент технологического продвижения СССР в области вооружений. А нас волновало сохранение секретов. Поэтому 17 апреля 1946 г. было принято решение о вывозе немецких специалистов в СССР. Операция «Осоавиахим» началась в ночь на 22 октября сразу во всех местах, где проживали немецкие ученые, конструкторы, инженеры, работавшие в совместных советско-немецких проектных и исследовательских организациях. К концу 1946 г. на территории Германии ничего уже не напоминало о кипевшей еще в начале осени работе над «немецкой» военной техникой. Большую часть немецких специалистов, оборудования НИИ и конструкторских бюро вывезли в Советский Союз и разместили в подготовленных для этого местах.

Есть сведения, что после войны в 1945–1953 гг. в СССР работало около 10 тысяч немецких специалистов. Скажете, что эта цифра не верна – немецких военнопленных было гораздо больше?! Ну да, конечно, но речь идет не о военнопленных, а о специалистах, в большинстве своем людей гражданских, работавших на нашу страну и проживавших на территории Советского Союза вместе со своими семьями! Около 7 тысяч специалистов работало над атомным проектом, еще около 3 тысяч – над ракетным. Кроме того, было немало специалистов, работавших в других отраслях промышленности. Это были химики, оптики, радиотехники, физики и математики, инженеры и конструкторы различных отраслей техники.

Немецких специалистов заранее распределили по соответствующим министерствам. Больше всего, 500 специалистов, хотели отправить на заводы Министерства вооружения, 350 человек планировали отрядить в Министерство промышленности средств связи, 30 человек необходимо было направить в Министерство сельхозмашиностроения, которому были поручены работы по твердотопливным ракетам. Меньше всех специалистов досталось Министерству судостроения – 25 человек.

К приему и размещению немецких специалистов готовились заблаговременно, строили и ремонтировали жилье, заготавливали продукты, искали мебель и, главное, готовили производственные площади.

В ноябре 1946 г. в Химках Московской области рабочие завода № 456 встречали 17 немецких специалистов с семьями: помогали им доставлять домашнее имущество в финские домики, которые специально построили к их прибытию в заводском поселке Лобаново. По приезде немецким семьям выдали аванс и продуктовые карточки.

И так было везде, куда были направлены немецкие специалисты. Условия их жизни были похуже, чем в Германии, но намного лучше, чем у советских ученых, инженеров и рабочих. Зарплаты и пайки (до декабря 1947 г. страна жила по продуктовым карточкам!) были намного выше, чем у их советских коллег.

Статус немецких специалистов и их родственников в СССР был таков: подданные Германии, имеющие вид на жительство «до особого распоряжения». Им не позволялось покидать без разрешения заводские поселки. Так же как в любом другом спецпоселении 30-40-х гг., в поселках немецких специалистов были специальные комендатуры и контрольно-пропускные пункты.

Немецкие специалисты работали на 31 предприятии 9 союзных министерств в 11 областях России и Украины. Более всего организаций и предприятий, где работали немецкие специалисты, было в Москве и Московской области – 18. Больше всего их здесь было на предприятиях Министерства вооружения: заводах № 79, 88, 233, 355, 393, в НИИ-88 ракетостроения и его филиале, на заводах авиационной промышленности – № 1, 51, 456, 500, в НИИ города Пушкино, в Научном институте химико-физических исследований имени Карпова, на электротехнических заводах № 596, 686. В Ленинградской области немцы работали в НИИ ВМФ Сестрорецка и судостроительном НИИ-49. Немецких специалистов на Украине приняли на химкомбинате в поселке Рубежное Ворошиловградской области, заводы Министерства вооружения № 784 Киевской области и № 353 Харьковской области.

Трудились немецкие специалисты на Ижевском заводе Министерства вооружения № 71, на моторостроительном заводе № 2 Куйбышевской области, химзаводе № 96 в Горьковской области, 659-м заводе Министерства электропромышленности Свердловской области, Новочеркасском электрозаводе в Ростовской области, а также судостроительном заводе № 182 в Дагестане.

Известно, что немецкие специалисты-ракетчики работали в подмосковных Подлипках в НИИ-88, НИИ-885 (их разместили в Монине в санатории), в ОКБ-456 в Химках у Глушко. Из Германии были привезены собранные под контролем советских специалистов на немецких заводах ракеты А-4 в упомянутые уже Подлипки. Позже всех немецких специалистов, работавших в ракетных НИИ и КБ, разместили на острове Городомля на озере Селигер и в 1948 г. эту организацию назвали филиалом № 1 НИИ-88. Среди них были баллистик Вольдемар Вольф, термодинамик Пейзе, радиолокаторщик Франц Ланге, аэродинамик Вернер Альбринг, физик и гироскопист Курт Магнус, радиоэлектронщик Ганс Хох, специалист по рулевым машинкам ракет Блазиг, электронщик и конструктор Г. Греттруп. Всего в НИИ-88 работали 13 немецких профессоров, а также 32 доктора-инженера, 85 дипломированных инженеров и 21 инженер-практик.

Решение о создании филиала на острове Городомля было принято еще в 1947 г., и уже в июне этого года в НИИ-88 его директором Л. Р. Гонором было проведено совещание по поводу организации работы филиала № 1 института на этом острове. Было решено наладить там производство приборов для ракет, а также организовать проектные работы по еще более мощной ракете, чем Фау-2. Работу поручили Гельмуту Греттрупу, назначив его начальником нового отдела, создаваемого на острове. Ракета, создаваемая в отделе, получила индекс Г-1.

Осенью 1947 г. немецкие специалисты приняли участие в первых ракетных испытаниях на полигоне Капустин Яр. Испытывались ракеты А-4, а по сути те же немецкие Фау-2, сделанные в Германии, руками немецких специалистов при непосредственном руководстве советских инженеров и ученых. Специалист по гироскопам доктор Магнус и доктор Хох, специалист по управлению ракетами, помогли в их предпусковой отладке и анализе ошибок. Первая ракета, стартовавшая с полигона 18 октября, отклонилась от курса на 30 км и сгорела в плотных слоях атмосферы, а вот вторая, запущенная через день, могла натворить дел намного больше, так как пошла в сторону Саратова. До Саратова она не долетела, но И. А. Серов, заместитель Берии, присутствовавший на испытаниях, грозил всяческими карами. Вот тут и пригодились знания и опыт Магнуса и Хоха. Причиной отклонения оказались вредные помехи. Внесли изменения в приборы управления, и при следующем пуске ракеты отклонение от курса оказалось вполне приемлемым для продолжения испытаний. Магнус, Хох и их помощники получили премию по 25 тысяч рублей каждому. Сумма по тем временам невероятная!

В Химках на заводе № 456 всех немецких ракетчиков (24 человека) объединили в одном КБ под руководством немецкого конструктора Баума. Здесь они разработали принципиально новый ракетный двигатель. Главным новшеством двигателя КС-59 «Лилипут» было плоское форсуночное днище камеры сгорания и давление в 60 атмосфер в камере.

Двигатель был сделан под ракету Р-14 (Г-4) и был готов к концу 1948 г. В процессе стендовых испытаний участие немецких специалистов в доводке двигателя было сведено к минимуму, а затем и вовсе сошло на нет. Хотя сами испытания проводились и дальше, вплоть до апреля 1950 г. В дальнейшем наработки по этому двигателю использовались в КБ Глушко при проектировании знаменитого двигателя ЭД-140, ставшего прототипом двигателей Глушко, разработанных в его КБ-456 в 50-60-х гг.

Немецкие специалисты во главе с конструктором Манфредом Герлихом (45 человек) работали на Тушинском заводе № 500. Здесь они конструировали 24-цилиндровый авиадизель Юмо 224 (М-224) мощностью 4800 лошадиных сил.

Размещенные в санатории в Монине немецкие специалисты работали в НИИ-885, специализировавшемся на системах управления ракетами.

Специалисты-ракетчики, работавшие в Лейпциге в филиале института «Берлин», Буркхардт (к сожалению, впоследствии погиб в авиационной катастрофе во время перелета в СССР), Трамсдорф, Шатт и их товарищи были вывезены в Советский Союз и размещены вместе с семьями прямо на территории Софринского полигона, где проходили испытания твердотопливных ракет систем залпового огня. Эти немецкие специалисты являлись работниками КБ-3 НИИ-1.

Хайнц Рессинг был назначен в конце 1940-х гг. главным конструктором ОКБ-2 завода № 1 в Иванькове напротив Дубны. Проработал там до начала 1950-х гг. Большая часть инженерного состава этого КБ также были немцы.

Около двухсот немецких специалистов-радиолокаторщиков работало в НИИ-160 во Фрязине. Первые специалисты прибыли сюда 7 апреля 1946 г., и не из Германии, а из Судетской области Чехословакии, куда они были перевезены из Берлина в 1943 г. Группа была небольшой, 21 человек, и в основном это были специалисты в области телевидения. Их специализацией были телеуправляемые авиабомбы. Большинство специалистов этой группы приехали в Союз добровольно, вместе со своими семьями.

Наверное, именно в этой первой группе немецких специалистов были те инженеры и ученые, которые совместно с советскими разрабатывали советский стандарт телевидения 625/50, затем принятый в большинстве стран Европы. Они входили в СКБ-883, которое было одним из подразделений Всесоюзного НИИ телевидения (ВНИИТ), а тогда он назывался ЦНИИ-8. Руководителем этой группы был И. Гюнтер. Развертку разрабатывал Г. Зигель. В. Янд решал проблемы синхронизации. Оптикой и телекинопроекцией занимался известнейший физик-оптик З. Чау. В группу входили также А. Мацке и Ф. Леглер. Впоследствии эту группу отправили в Ленинград во ВНИИТ.

Осенью 1946 г. во Фрязино прибыла еще одна группа немецких специалистов в количестве около 60 человек, и тоже с семьями и домашней утварью. Говорить о добровольном выезде этой группы вряд ли стоит, так как их собрали и погрузили в эшелоны меньше чем за сутки, в ночь с 21 на 22 октября в ходе операции Министерства госбезопасности «Осоавиахим». Здесь работали Карл Штаймель, специалист по электронным лампам и СВЧ-электронике, изобретатель Розенстейн, инженер Пробст, математик Хаген, химик Рихтер, специалисты по высокочастотной электронике Фоги и Гримм и многие другие высококлассные специалисты. Немецкий персонал и их семьи разместили в специально для них построенном поселке так называемых финских домов. Кроме того, немецких специалистов разместили в бывшей усадьбе Гребнево, а тогда это был санаторий имени Семашко. Фрязинская колония немецких специалистов была настолько большой, что для немецких детей была открыта специальная школа.

Немецкие специалисты в области управления ракет с осени 1947 г. работали в СБ-1, занимавшемся в то время ракетой морского базирования «Комета». В 1950 г. СБ-1 поставили новую задачу: создание системы ПВО Москвы «Беркут». Организации дали новое название – КБ-1. Бригады немецких конструкторов немало постарались для того, чтобы вокруг Москвы появились два кольца ПВО!

В 1950–1953 гг. произошла репатриация немецких специалистов на родину в Германию. Многие КБ, где работали немецкие специалисты, были закрыты.

Немецкий конструктор ракет Греттруп

Гельмута Греттрупа иногда называют правой рукой Вернера фон Брауна. Да, отрицать заслуги Греттрупа в немецкой программе не стоит – он был лучшим специалистом в электронике в немецком ракетном проекте, а без электроники ракету, даже самую примитивную, не сделаешь. Вместе с остальными ракетчиками фон Брауна после войны он оказался на территории, оккупированной войсками союзников. Однако по настоянию жены семья перебралась в советскую зону. Здесь он стал работать в организованном Борисом Евсеевичем Чертоком институте «Рабе». Когда выяснилось, что Греттруп действительно ценный специалист, в институте было открыто специальное бюро во главе с ним.

Бюро Греттрупа подготовило подробный отчет о работе ракетного центра в Пенемюнде и ракете Фау-2.

Осенью 1946 г. большинство немецких сотрудников института «Нордхаузен» (институт «Рабе» стал его составной частью) было перемещено в СССР, в том числе и бюро Греттрупа. В СССР ему пришлось стать главным конструктором ракет. И хоть его ракетам так и не дали «полетать», однако идеи и наработки Греттрупа и его команды использовали многие советские конструкторы.

Работая в Советском Союзе на селигерском острове Городомля, в филиале НИИ-88, Г. Греттруп разработал несколько ракет, имевших индекс «Г»: Г-1, Г-2, Г-4, Г-5. В его группу входили профессор Упфенбах, доктора Хох, Альбринг, Андерс, Вольф и Шефер.

Ракету Г-1, основные ее параметры обсуждали на научно-техническом совете НИИ-88 в сентябре 1947 г. Предполагалось, что дальность этой ракеты должна быть 600 км. Греттруп впервые предложил отделять на последнем участке полета головную часть ракеты. Это позволяло не заботиться о прочности отделенных частей. Кроме того, на Г-1 предусматривалось использование несущих топливных баков. Упрощалась бортовая система управления: ее функции должна была взять на себя наземная радиосистема. При таких же габаритах, как А-4 (Фау-2), сухая масса ракеты Г-1 была намного меньше своего аналога и могла летать дальше в два раза. К концу 1948 г. ракетное бюро Греттрупа довело расчетную дальность ракеты Г-1 до 810 км.