Загадай желание

Но когда ей удалось высвободиться из пут комиссаршиного творчества и долететь (буквально двадцать минут пешком) до дома Анны, выяснилось, что спешила и переживала она напрасно. Подруги все еще не было дома. И на звонки она не отвечала.

Явление Анны

Нонна огляделась вокруг в растерянности, но ни лицо расслабленного Ванюшки, ни бледная и явно чем-то потрясенная Олеся, ни Женька ничего не знали. Да что там, не знала даже свекровь Анны, Полина Дмитриевна (в народе иногда называемая Бабушкой Ниндзя за исключительное умение бесшумно появляться в самый неожиданный момент), – она стояла на кухне в стареньком халате и с нескрываемым подозрением рассматривала содержимое холодильника.

– Ее нет? Как это? А где она? – спросила Нонна, – она не могла припомнить, чтобы Анна хоть раз пропустила их встречу.

– Понятия не имеем! – ответил хор голосов. Ванюшка зевнул.

– Но она хоть звонила? Может быть, что-то случилось? Куда она уехала? А где дети?

– Дети на месте, у компьютера, – фыркнула Бабушка Ниндзя. – Не понимаю, чего они там все смотрят в этом Интернете? Прямо как заговоренные, все трое сидят и пялятся. Выкину я его.

– Кого? Сашку или Володю? – хихикнул Ванюшка.

– Сдурел? – Полина Дмитриевна вынырнула из холодильника. – Я не о детях же, я об этом вашем говорящем ящике! И, кстати, – свекровь Анны прищурилась и пристально взглянула на Ванюшку, – не ты ли, мил-человек, слопал вишневый пирог, который я детям собиралась после ужина давать?

– Он-он, Полина Дмитриевна! – кивнула Женька, чтобы хоть как-то отомстить Ваньке. Она забыла, что ела пирог вместе с ним, так что немедленно поплатилась за стукачество, была сдана на растерзание тоже.

– Я вот не понимаю, чего вас дома-то родители не кормят? – заворчала свекровь, доставая с полки пакет муки, чтобы напечь блинков деткам. Конечно, была угроза, что и блинки пострадают от Ванькиного нашествия, но что ж теперь, не кормить внуков и внучку?

– А я же одна живу, – напомнила Женька. – Снимаю квартиру. Некому меня кормить.

– Это да. Мужика-то у тебя все равно нет, – подметил Ванюшка, доставая с полки венчик – взбивать тесто. – Хочешь, я тебя пригрею? Нет? Ну, наше дело – предложить. Так что взбивать? Я готов!

– Я сама, иди уж, – фыркнула Полина Дмитриевна, но Ванюшка настоял. Он всегда помогал ей по мелочам, что примиряло свекровь с фактом постоянного присутствия в доме невесткиного брата.

– Так где же она? – беспокоилась Олеся.

Бабушка Ниндзя только пожала плечами и еще пуще сосредоточилась на сковородках, делая вид, что не слушает разговоров. Анны не было уже с обеда, но и до обеда она вела себя как-то странно. Встала позже обычного, на вопросы отвечала как-то пространно и рассеянно, не стала завтракать. Все металась, раскладывала посреди гостиной какие-то вещи, потом ушла в ванную, и Полина Дмитриевна могла поклясться, что она там плакала. Она как раз в тот момент «совершенно случайно» стояла около двери… минут десять стояла и слушала. Определенно, невестка издавала характерные звуки, хотя решительно ничего плохого у них не случилось. Детки были здоровы, Сашка с Вовкой в садике, Машенька в школе, все в порядке. Потом Анна попросила свекровь забрать детей из сада, а сама улетела быстрее, чем ее успели хоть о чем-то спросить.

– Может, в поликлинике? Или в собесе? Может, дали какое-то внеочередное пособие по многодетности? – предположила она, потому что, как ни старалась, никаких других вариантов придумать не могла. Чтобы невестка вот так уехала и ничего никому не сказала – такое случилось впервые за все четыре года, что они жили тут, в этой квартире, без Володи.

– А не могла она поехать к клиенту? Вдруг кто-то срочно позвонил? – предположила Женька.

Нонна хмыкнула.

– Да, ее срочно вызвали сделать кому-то маникюр или стрижку. Буквально выслали за ней вертолет, так что теперь она спасает внешний вид какому-нибудь министру. Ты хоть сама-то подумай!

– Я просто предположила, – обиделась Женя, которой уже давно порядком поднадоел покровительственный и насмешливый тон Нонны. Учитель – это не профессия, это образ жизни.

– Если бы у нее был клиент, она бы позвонила, – уверенно сказала свекровь.

– Да вернется, куда денется, – пожал плечами Ваня. – А вы можете и без нее поиграть в ваши карты.

– Да разве в этом дело? – возмутилась Женька. – Неужели ты нисколько не волнуешься о сестре?

– А может быть, у нее кто-то завелся? – предположила Нонна, разглядывая семейные фотографии, развешанные по стенам. Фотографий было много: и Аннины детские фотки, и снимки с ее детьми, и, конечно, миллион фотографий Владимира.

– У Анны? Ты с ума сошла? – накинулись на нее все. – Это невозможно! Ты же ее знаешь, она бы не стала!

– А что такого? Не всю же жизнь ей одной куковать? Извините, Полина Дмитриевна, – кивнула Нонна. Свекровь, покачав головой, переключила внимание на шипящие на сковородке блины.

– Но ведь это нормально, разве нет? – продолжила Нонна. – Ей всего двадцать семь лет, она красивее всех нас, вместе взятых, она добрая, с прекрасным характером…

– И с красивыми волосами, – зачем-то добавила Женька, разглядывая с отвращением свое отражение в зеркале. О волосах Анны ходили легенды. Все интересовались, какими средствами она пользуется, чтобы добиться такого великолепного блеска и сияния своих длинных, до пояса, густых соломенного оттенка волос. Все без исключения приходили от них в восторг и тут же влюблялись в Анну – сотрудники ДПС, мужчины нетрадиционной ориентации и даже кошки! Анна могла бы выиграть мировую войну, если б вышла на поле противника с распущенными волосами. В свое время Нонна привела Женю к Анне со словами, что если кто и может вернуть Жене уверенность в себе, то только Анна. Уверенности не прибавилось, но Анну Женя уже не могла променять ни на какого другого мастера-парикмахера.

– У нее трое детей! – буркнула Полина Дмитриевна. – У нее нет времени на глупости! Она должна думать о семье.

– Надеюсь, она делает глупости прямо сейчас, – пробормотала Нонна. Потом она замолчала, и все замолчали. Как-то сразу стало понятно, что все пришли именно к Анне, а друг с другом их связывает совсем немногое. Впрочем, все здесь присутствующие так или иначе познакомились с Анной благодаря Нонне (Ванюшка, конечно, не в счет, ему повезло от рождения, мерзавцу), а они были лучшими подругами с самого детства.

Олеся переехала в Москву из Владимира, чтобы поступать в театральный, и поселилась у своей бабушки, занимавшей двухкомнатную квартиру в том же доме, где проживало семейство Нонны, но только в соседнем подъезде. Потом, не прошло и двух лет, как бабушка умерла, и Олеся осталась в ее хрущевке одна – в наследницах. Повезло. Все ее владимирские родственники завидовали ей. Но Олеся чувствовала себя одинокой и потерянной, совсем одна в большом городе, где к тому же никто особенно не верил в ее талант. Вот тут-то и появилась Нонна. Она первая заговорила с Олесей, после того как заметила, что та рыдает на балкончике. Квартиры, хоть и были в разных подъездах, соседствовали по одной стене и по балконам.

– Что случилось? – спросила она, развешивая выстиранное белье.

– Я не понимаю, что я тут делаю – в этом городе, – пробормотала Олеся, и через пять минут они уже сидели вместе на маленькой кухне Нонны, заставленной банками с консервированными помидорами, и Нонна учила Олесю, как ей следует жить.

– Тебе нужно больше общаться с нормальными людьми. Все актрисы – змеи, – сообщила Нонна так, будто это была секретная информация.

Потом Нонна познакомила Олесю с Анной, которой как раз нужны были любые клиенты, чтобы выплачивать деньги за квартиру, которую она, положа руку на сердце, не могла теперь себе позволить. Если что и сближало Анну и Нонну – так это катастрофическая финансовая недостаточность.

Олеся теперь стриглась и делала маникюр чуть ли не трижды в неделю, даже когда ей это было совершенно не нужно. Анна стала кем-то вроде ее личного стилиста, Олеся теперь даже майку без одобрения подруги не могла купить. С Нонной же Олеся общалась с опаской – ее приводили в трепет властный голос учительницы и желание всеми командовать. Хотя… чуть позже Нонна оказалась ей очень и очень полезна.

– Ну а у тебя чего стряслось? – спросила Нонна, заметив, наконец, что Олесю бросает из жара в холод и обратно. – Что, не пригасили сниматься в продолжении рекламы про кариес?

– Нет-нет, – подключился Ванюшка. – Она узнала, что пролетела мимо «Оскара», да, Олеська? И в этом году тоже? Так близко – и снова мимо?

– Что вы к ней пристали? – возмутилась Женя. – Может, у нее больше нет желания сниматься в рекламе кариеса! Это был такой абсурд, честно говоря, только после этого я поняла, как тяжела актерская жизнь.

– Да уж, тяжело оно – бремя славы. Да, Олесь? Скажи, часто ли тебя узнают на улицах? Не пытаются тебя почистить щеткой? – острил Ванюшка.

– Отстань! Между прочим, главное не то, что именно играть, а как играть, – насупилась Олеся.

– И ты была великолепна в этой роли. Сара Бернар, разрушающая зубы со всей неотвратимостью гнева Божьего. Критики с нетерпением ждут продолжения!

– Нет, надо все-таки сдать тебя в военкомат! – Женя всплеснула руками и швырнула в Ваньку скомканной салфеткой.

Ванюшка увернулся с легкостью пантеры – сказалось его увлечение альпинизмом.

– Надеюсь, ты в нее не сморкалась? А скажи, Олеся, если тебе предложат сыграть Венерическое Заболевание, ты тоже согласишься? – Ванька явно не собирался останавливаться на достигнутом. Только одно могло его обезвредить – немедленное тотальное уничтожение.

– Максим вернулся, – пробормотала Олеся, и все замолчали.

Все, включая Ванюшку, застыли, как парализованные, и уставились на Олесю. Женька так и продолжала сидеть с открытым ртом и салфеткой в руке. Нонна помрачнела и собралась было что-то сказать, но лишь покачала головой. Наконец она встала, перенесла свой стул и села напротив Олеси на манер плохого полицейского.

– Что ты сказала? – переспросила она тихо, разделяя слова по слогам.

– Максим вернулся. – Олеся тут же пожалела, что не дождалась Анны. Теперь она была беззащитна пред лицом Нонны всемогущей и карающей.