Байкал. Книга 4

– Книги! Ах ты… сокровища… – прошептала я, придерживая своё богатство, чтобы не покатилось со стола.

Вот это подарки, вот это здорово, вот это спасибо тебе, Арий.

– А… цифири нету среди них? – спросила я, взглянув на него.

– Ты цифири хочешь?

– Да я… Я не доучила ещё… Ты давеча звёзды мне на небе показывал, так я будто старых знакомых увидала, вроде и не помню ничего, а будто знаю. Так и с цифирью. Но они мне будто улыбнулись, мелькнули и пропали…

– Вон что… не подумал я, так привезу, Яй, завтра же. И объясню, напомню всё. Я знаю, как ты… словом, завтра исправлюсь. А теперь вот тебе развлечение. И Эрику накажу, чтобы давал задания вот из этих. Быстро всё освоишь заново.

Тут в дверь постучали и заглянула Зигалит.

– Не ложитесь, хозяйва-а? Идё-ом, повечеряем.

Мы с Арием посмотрели друг на друга, уходить не хотелось, но и отказывать хозяйке нехорошо. Поэтому мы поднялись и последовали за ней.

– А чтой-то так сиде-ели? Давно рази жена-аты, што полюбиться не похотели? Али поссо-орилися? Из-за энтого, черноватого? Што Эрбин днём согна-ал? ты, Арик, сердца-от не держи-и, Аяя, женщина краси-ивая, конешна липнуть. А как же? Ты привыкай…

Я и не подумала в этом смысле об Орсеге, но и будь так, Арий сам сказал, что ничего не ждёт от меня. То, что Эрбин вчера назвал меня женой Ария, так это для простоты, как я поняла, потому и спорить не стала, Зигалит безразлично, кто я, лишь бы не зарилась на её дорогого золотоносного мужа…

Но Арию упоминание об Орсеге, почему-то не понравилось, он ничего не сказал, но сделался как-то сух и холоден, как зимний ветер, перестал глядеть на меня, искрясь, даже складка меж бровей присохла. Мне было невдомёк, что с ним такое, почему он из оживлённого и весёлого стал вдруг таким. Будто светило солнышко, и закрылось серой тучей.

Я и сей день не поняла и перестала думать, сразу после вечери Арий улетел, быстро сказав напоследок: «До завтра!», я же отправилась спать, умывшись над медной лоханью, расчесала и переплела волосы в косы, что ж, спать, так спать, жаль, конечно, что нет тут такой лохани, как в покоях у Кратона, чтобы выкупаться, и размякшей, и тёплой лечь в постель рядом с ним… Теперь я совсем одна, и как согреться в этой большой постели, кажущейся сыроватой, хотя, может быть, так и есть, потому что воздух здесь, в Вавилоне влажный, не в пример Кеми. Здесь днём – душно, ночью сырость. И вроде прохлады нет никакой, а я мёрзну.

За вечерей Эрбин пообещал завтра показать мне город.

– Покрывало плотнее наденьте, – сказал Арий.

– Заче-ем эта-а? – деланно удивилась Зигалит, выгибая брови, одна крючочком, другая – кривым крючочком. Даже брови у неё лгут…

– Чтобы толпа зевак не собралась за ней, – ответил Арий. – Знакомое дело.

– Па-аду-умаешь, раскрасави-ица, – пожала сдобными плечами Зигалит небрежно и засмеялась. – Может в Кеме-ете вашем, конешна, и не вида-али никаво кра-аше иё, а у нас тута красавиц па-ално!.. Ты уж не забижа-айси, Аяя, и ты, Арии-ик, за жёнку сва-аю, а токмо баю, што есь… Но дело тва-аё, Арик, жена твоя, ты прика-азывай, как хошь, должна исполня-ать. А как же?

И она довольно заквохтала, смеясь. Эрбину не нравился этот разговор, он немного раздражал Ария, но ни тот, ни другой, ни спорить, ни возражать не стали, похоже, воспринимая слова Зигалит не серьёзнее, чем перебранку голубей на подоконнике.

И что я сейчас вспомнила этот разговор?.. Стало ещё холоднее… потому что Арий улетел, оставив меня одну на пороге моего домишки. Сколько Зигалит с Эрбином протерпят меня у себя на дворе? Ведь надо им, наверное, платить будет за постой, а где мне брать деньги на то? Откуда люди деньги берут? Вот те, что во дворце, и здешние, служанки, платят им или они за еду и кров работают? А мне как? С Кратоном всё было так ясно, а теперь… ничего не говорят. Ни для чего забрали от Кратона, ни что дальше. Учись… это всё, чего я хочу, ясно, но за тем-то что?.. Но, может, ремеслу какому научусь? Надо… шитью хоть?..

Я заворочалась, обеспокоено размышляя об этом. Не напрасно я думала, что закончилась моя беззаботная жизнь, когда Арий утащил меня с площади, где я должна была стать царицей Кемета. А что я теперь? Нищая приживалка у щекастой злой тётки, которая прикидывается сдобной булкой, а в тесте у неё плесень, к тому же запечён холодный камень вместо начинки…

Но зато на рассвете меня разбудил знакомый голос. Я открыла глаза, перекрывая уже душные лучи утреннего солнца, что лились в моё окно, меня негромко звал Орсег.

– Аяя, ну проснись же, лежебока! – тихо засмеялся он и бросил мне на постель влажный цветок, маленький, с белыми махровенькими лепестками. – Вставай, лепёшку по дороге съешь.

– Спешим куда? – спросила я, садясь на постели. – Отвернись, не гляди, оденусь… тут вишь-ка и не спрячешься иначе как за кустами…

Он усмехнулся и отошёл от окна.

– Токмо поскорее давай собирайся, пока ревнивец твой не проснулся и не застал нас.

Я вышла уже одетая.

– Он вовсе не мой. Моих теперя нет… – пояс я завязывала на ходу, потому что концы перепутались и злили меня. – Кратон больше не примет меня, а только он и намеревался меня в жёны взять.

– Я могу взять, коли пойдёшь, – сказал Орсег, поглядев на меня, приподнявши бровь.

Я удивилась таким словам.

– Вот так и возьмёшь? Может я хитрая и лживая, ты ведь не знаешь… Как вы, мужчины, жён-то выбираете, в толк не возьму, – сказала я, думая больше о том, как Эрбин женился на такой противной Зигалит, что ни одного слова искреннего не сказала ещё при мне.

Орсег засмеялся:

– Да за твою солнечную красоту и не то ещё можно простить, Аяя!

– Вот то-то, берёте паршивок ладных… – пробурчала я.

– Но ты-то не паршивка! – блестя кошачьими глазами сказал Орсег.

– А я не знаю ещё, Орсег. Ничего не знаю про себя. Всего и живу-то сорок пять дён! – засмеялась и я тоже.

Меж тем мы вышли уже к реке. Орсег остановился и сказал мне:

– Теперь слушай, Аяя. Ты можешь под водой быть и дышать, как я. А потому не бойся. Теперь тут нырнём, а потом… ну, словом, поймёшь. Всё поймёшь, только доверься мне…

И… он крепко стиснул мою руку, и мы с ним разбежались по мосту, к которому он привёл меня, и спрыгнули в воду с самой середины, ухнув в мутную речную воду. Поначалу я задержала дыхание, как положено под водой, но Орсег потянул меня и мы с ним, набрав невероятную скорость, помчались сквозь толщу вод, в одно мгновение оказавшись в прозрачной и голубоватой солёной воде моря. Здесь была необыкновенная красота, богатство красок и форм такое, что замечательные письмена на стенах кеметского дворца, вспомнились теперь как скучные картинки.

– Ну как? – мысленно спросил Орсег.

– Чудо! – так же беззвучно только в мыслях ответила я.

– Это Срединное море. Плывём дальше?

– Конечно!

Он обрадовался моему восторгу и потянул меня опять за руку. И мы опять как-то невероятно быстро переместились теперь вовсе на белый песок. Орсег вышел из воды. Он сбросил одежду, потому что она теперь только мешала.

– Сними платье, – сказал он.

Я посмотрела на него. Оно, конечно, правильно без одежды, раз уж мы как рыбы, рыбы тряпья не носят, но берег был совершенно пустынный, и двое обнажённых людей… мне это показалось зазорно, ходить нагишом перед ним, ему-то привычно, но не мне. Так и до греха недалеко. А мне совсем не хотелось портить нашу с ним наметившуюся дружбу. Поэтому я лишь покачала головой. А он усмехнулся:

– Упрямица. Всё равно всю облипло и мне всё видать.

Я оглядела себя как могла. Облипло, конечно, но чтобы уж всё видать… ничего особенного и не видно.

– Где мы теперь? – спросила я, отжимая косу.

– Это далёкий остров. Он так далеко от всех берегов, что тут даже не поселились ещё люди. То есть были некогда, но вымерли одно время, а новые пока не пришли. Вот оставлю тебя здесь, что делать станешь? Останешься моей пленницей.