В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Том 3, часть 4

Она нажала какую-то клавишу, и стало слышно «шт-шт…шт-шт…».

– Живой, – сказала Маша. – Живой плод, маточная беременность…

Вьюгин посмотрел на меня, я, наверное, что-то должен был понять, но я не понимал сейчас ничего… И в этот момент Таня захрипела, кашляя и поворачиваясь на бок.

Медсестра подхватилась звонить, прокричала в трубку:

– Каталку срочно!

– Таня! – Вьюгин поднял её за плечи. – Ш-ш-ш, тихо… смотри на меня…

– И-и… – вдохнула Таня с усилием. – Не… не хо-ачу…

– Чёртова дура… Тогда на него смотри! – проорал Вьюгин, махнув мне, чтобы я подошёл.

Таня протянула руки ко мне, зацепилась за свитер пальцами, задыхаясь всё больше… Но лицо её сразу стало мягче, у уголков глаз даже появилось что-то вроде улыбки. Приехала каталка, с грохотом закатываясь в кабинет, Вьюгин, кивнул мне, чтобы я положил Таню на эту качалку. Но она задыхалась всё больше и отказалась ложиться.

– Не-е мо-агу я… не мо-агу лежа-ать… не мо-агу… я за… ды… ха… юсь… – целясь за меня, произнесла Таня, сквозь хрип, вылетающий из её груди.

– Донесёте? – спросил он меня.

Я просто смотрел на него как идиот, он шутит, не могу понять? Почему я могу не донести? Мы вышли в коридор, он снова пошёл впереди меня, открывая двери, а я держал Таню, сжавшуюся в комок и дышащую так, словно она старательно выдувает в груди мыльные пузыри. Я посмотрел на неё, она всё бледнее, при этом губы становились какими-то розовыми и блестящими…

Мы вошли в радиологию, здесь меня заставили всё же оставить Таню, и выгнали вон, в коридор. И тут уже оказался Платон.

– Марк… что?

– Что?.. – рассеянно спросил я. И добавил честно: – Я… я ничего не понял… я… погоди, я позвоню. Наверное, надо, чтобы клапаны… чтобы срочно доставили… Борис звонил с дороги… сказали, едут.

– Так может, они здесь уже, – сказал Платон.

Я посмотрел на него и кивнул.

– Да… да-да… – и набрал номер.

«Совершенно верно, Марк Борисович, наша машина уже час как ушла. Должны быть на месте…», я поблагодарил на автомате. И посмотрел на Платона, но он и сам понял.

– Что случилось-то? – спросил он.

– Ты… я не понимаю, что… Она…

Тут вышел Вьюгин, увидел Платона и подошёл к нам.

– Ну, в общем, такой расклад: наши пошли мыться…

– Что? – не понял я, «мыться»?..

Вьюгин скользнул по мне взглядом, где-то в районе пупка:

– Готовиться к операции, – пояснил он мне как олигофрену, спасибо, что вообще сказал, называется, до сознания всё равно не дошло.

– От митрального клапана оторвалась створка и получилась эмболия. Сейчас агиографии сделают, надо найти этот тромб и убрать, а после – протезировать клапаны.

– Я ничего не понял, только… это две операции сразу?

– Ну… как бы да. Всё осложняется тем, что она… беременна.

– Что?! – мы с Платоном выдохнули вместе.

И тут с Вьюгиным сделалось страшное, он вдруг утратил всю свою холодность и в один прыжок оказался возле меня, схватив за свитер на груди, даже кожу под ним ободрал, это и привело меня немного в сознание – то, как загорелась кожа…

– Да то, что какой-то муж, б…, не мог оставить умирающую жену в покое! Нельзя было подождать?! Нельзя было… хотя бы раз член из штанов не достать?! На смертном одре надо…

– Да подожди ты… что за слова! – Платон вытаращил глаза.

– Да то, что там сердца нет уже, как она жила, я не знаю, а у этого… одна долбёжка на уме…

Я даже не сопротивлялся, до меня не доходило всё равно… Платон оттащил Вьюгина.

– Погоди, Лётчик… так может это… ну… – вполголоса сказал он.

– Да хрена! Это он! – придушенно просипел Вьюгин, он орал бы во весь голос, но не здесь, пустой гулкий коридор… – Пять недель, это реальных – три, так что вину не переложить ни на каких бандюков!

– Вину… но, Лётчик, это же… ну это же хорошо, наверное, ну что… – проговорил Платон, не в силах удержать улыбку в уголках рта. – Ребёнок будет, а?

– Да ты не понимаешь?!.. – опять почти вскричал Вьюгин. – Это осложняет всё! Это… да, что я объясняю вам, дебилам… «хорошо»… кому-то хорошо, вероятно, было!

Он начал тыкать в меня пальцами, бледный и страшный как злой ордынец. Нет, ей Богу, кривую саблю ему, и будет реальный Чингисхан…

Платон снова постарался отвлечь его на себя, оттаскивая за локоть.

– Это… два инородных тела место одного в организме. Даже три, два клапана надо менять, всё в хлам… как она не захлебнулась ещё от отёка лёгких… Инородные тела, иммуносупрессия и тромбофилия при том! Ты знаешь, какая материнская смертность при таком раскладе, даже если сейчас всё пройдёт идеально?

– Я не знаю, – спокойно и весомо сказал Платон. – Я и не хочу знать. И ты… Лётчик, успокойся, ты должен быть спокоен, ты же воин при мече. Это мы с ним колотиться должны, мы щас овцы, ты – пастух.

Вьюгин взглянул на него, сбросил руку и пошёл прочь по коридору от нас. Платон подошёл ко мне.

– Ну… что, Марк… я… вообще, поздравляю. Хотя, конечно… обстоятельства…

– Что?

– Отцом скоро будешь, как я понял.

– Ну… как бы да… давно знал…

Платон смотрел на меня некоторое время, пока не сообразил, что я не понимаю. Он развернул меня к себе.

– Марк, да ты… ты слышишь, что я говорю сейчас? – он смотрел мне в глаза, удивительно, как у них с Таней похожи глаза, очень яркие синие, я таких не видел больше ни у кого…