Золото. Том 6

– Так ты двойню родила всё же, – продолжила Нева, пока меня одевали, пока распутывали, расчёсывали косы, пугливо, озираясь на меня, не стану ли колотить, за то, что больно тянут волосы. Это не мои девушки. Незнакомые. С ними, что ли пришли или они из местных набрали новых теремных девок?

Я не говорила ничего. Я выпила почти половину кувшина воды, бывшего здесь, чувствуя себя легче с каждым мгновением.

– Где сын Белогора, Ава? – спросила Нева, наконец, едва последняя из девушек вышла за двери, похоже, дошла до самого важного вопроса.

Я, между тем, уже готова, серьги закачались у лица, придавая мне почему-то уверенности. Потому что они из золота?

На Доброгневин вопрос я рассмеялась, но вообще-то это все не смешно. Тайна рождения царевичей должна навеки быть тайной. Падающий Север под своими обломками погребает и нас. Или это мы рушим его своим бесстыдством? Что раньше? Что причина, что следствие? Мы с Белогором остались последними золотыми детьми, потому что пора погибнуть Северу или мы его губим? Мы с Белогором…

А Доброгнева – явление времени, как и мы, как и Дамагой, она должна была появиться, чтобы воткнуть меч в вершину кургана?

Но Орлик? Орлик – он сама жизнь. Он и послан во спасение Великому Северу. Мы на погибель – он во спасение. И его сын будет следующим царём.

Размышлять сейчас о том, что Доброгнева знает о том, что я родила сына от Белогора, потому что она провидела это или потому что сам Белогор предал меня, у меня сейчас нет сил, поэтому я и рассмеялась, чтобы просто позлить её и заставить ещё больше обнажиться:

– Забудь ты, Нева, ревновать Бела ко мне. Никогда между нами ничего кроме дружбы не было. Что бы там твой Солнечный любовник не врал тебе, чтобы ты взяла его в свой заговор.

Нева подскочила с лавки, где сидела, побледнев, все её многочисленные, искусно сделанные, необыкновенно красивые украшения с хрусталём и жемчугом, покачиваются своими искристыми длинными подвесками, она такой юной кажется, когда растеряна, это даже трогательно. И мило. Совсем как та Доброгнева, которую я считала моей подругой.

Но потом разозлилась на себя саму за своё смущение и воскликнула:

– Дуришь, царица?!

Тут я улыбаться перестала и, выпрямившись, смерила её взглядом сверху вниз и проговорила очень резко и отчётливо самым тихим и низким голосом, какой смогла в себе произвести:

– Ты, Доброгнева, конечно, Вышняя жрица Луны, но всё же не забывайся! Ты с кем говоришь?! И не смей произносить больше подозрений своих низких. Ежели ты сама привыкла барахтаться в грязи, марать царскую честь не смей! Ещё услышу, голова твоя в канаву полетит!

Нева вспыхнула и смешалась, не ожидала отповеди. И несколько мгновений ей понадобилось, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что я в плену у неё:

– Ты Авилла… Ты… не очень-то заносись, – всё ещё в смущении проговорила Доброгнева. – Тут одно моё слово и…

– Так за чем дело стало, Нева? Валяй, повели! – я вскинула брови. Пусть покажет, сможет ли хотя бы складку на моём платье тронуть.

Нева между тем овладела собой и прошипела, подходя к двери:

– Чёрт с тобой, не говори. Ты молодая, жить будешь долго, мне и твоей жизни, твоей крови хватит, чтобы Север Солнце встретил в следующий раз.

Я засмеялась. Удивляющая убеждённость и приверженность древней вере в человеке, который сделал всё, чтобы порушить, всё пустить прахом, разломить народ, помогать захватчикам, людей к ним привести, полстраны.

Удивительно, Нева всё стремилась разрушить, но не для того, чтобы построить что-то новое, а чтобы сделать то же только под себя. Великий Север сделать своим, карманным. Ох, Доброгнева… смелости мысли тебе не хватило, чтобы придумать некий новый мир. Ты в плену Севера, и ты никогда из него не выйдешь. Тебе не нужна свобода. Что ты ринулась бороться с тем, что было? Для чего? Страшилась старости и потери влияния, которое завоёвывала своей красотой… Власть твоя не выходила далеко за пределы спален. Ты так думаешь. Но ты знаешь, что ничто не вечно, вот и решилась заручиться властью над новым наследником, заменить ему родителей, стать царицей по сути, если не по форме… Это было бы подолговечнее. Но тоже не абсолютно. Дети бунтуют против родителей. Тем более против воспитателей. Ты не решилась и не додумалась даже на своё чело надеть корону. Тебе нельзя корону, она из золота, она сожжёт тебя. Быть царицей на Севере ты не можешь, а другого царства тебе не надо…

Но, оказалось, что не надо и Дамагою. Вот это удивило меня сильнее. Он, проотсутствовав столько лет на родине, вернулся с полной копией прежнего Севера внутри своего сердца, верностью тому, что было ещё до пришествия Колоксая. И даже большей, чем у Доброгневы. Вернуть всё, как было при нашем отце.

Но это я поняла немного позднее. А сейчас я удивлённо и даже с сочувствием смотрела на Неву. Я думала, она хочет выстроить здесь новое царство, а оказалось, она на привязи у своего воспитания, своей веры. Так куда понесло тебя, Нева?! Ты была бы Верховной Лунной жрицей до конца своих дней. Второй женщиной в царстве после царицы. Неужто мало влияния, мало власти? Я не понравилась тебе… понимаю теперь… Нева…

Она открыла двери, поманила меня:

– Идём, Ава, Гордоксай ждёт твоего пробуждения.

Я не стала артачиться. Мне надо понять, где наши, и как мне сбежать к ним. Понять, чего хочет Дамагой, почему не убил меня. Для чего ему я?

…Я ожидал пробуждения Авы эти дни и был недоволен, что Нева переборщила со своим зельем. Мне хотелось как следует рассмотреть мою сестру, наконец, поговорить с ней, понять, чем она стала, и правда ли она такова, как показалось мне при нашей первой встрече.

Я приходил посмотреть на неё спящую. Её вымыли, расчесали и заплели косы, уложили на её царское ложе, но горница у них с её царём была мне та, что у нашего отца, почему Ориксай выбрал другие покои, было неясно, но, пожалуй, тут было даже лучше – окна на восток, солнце сюда заглядывает сразу, едва проснувшись…

Да, я смотрел на неё спящую и не мог не получить гордого удовольствия, что вот это совершенство – моя сестра. Прелестное лицо, волосы, эти чудные ресницы, прозрачная белая кожа, руки с тонкими долгими перстами, длинная шея… Эта красота светит, как светит солнце, как золото радует взгляд, как самоцветы завораживают своей игрой… Нет, лучше, проще – словно пение соловьёв, что скоро начнут свои трели по ночам, как аромат первых цветов и трав начинающейся весной, как запах первого цветка или дождя после зноя. Как первые лучи солнца после самой длинной зимней ночи. И дуновение ветра после долгих-долгих дней удушающей жары. Ава оживляюще прекрасна. Как никто. И ничто…

Но мне хотелось поговорить с ней. Проверить такова она, как показалось мне, в наши встречи… я ни разу не говорил с нею, близко глядя в глаза. Моя сестра теперь – это не тот напуганный доверчивый ребёнок, что остался в моей памяти навсегда. Это уже совсем другой человек.

Они вошли с Доброгневой в большую горницу, где всегда велись переговоры и устраивали трапезы. Вначале вошла Доброгнева, но за ней она – Авилла, моя сестра. Она… у меня перехватило дыхание. Она оказалась совсем не такой, как я вспоминал из старых времён, или той встречи прошедшим летом, когда она издали с седла целила в меня из лука и говорила так дерзко или со стены Солнцеграда.

Во-первых: она гораздо выше ростом, чем я мог предполагать. И стать, и развёрнутая гордая спина, и высокая шея, будто нарочно, чтобы удержать корону на голове, в ней нельзя не узнать царицу.