Мир Гаора. Коррант. 3 книга

– Эк ты по-несуразному загибаешь, – вошла в гараж Большуха со странно пахнущей плошкой в руках.

За ней маленькая беловолосая девчонка несла какой-то свёрток.

– Больно, Мать, – вырвалось у Гаора.

– А ты б задирался поменьше, – ответила Большуха, оглядывая гараж, – тьфу ты, и положить тебя некуда.

– Это зачем? – насторожился Гаор.

– Лечить тебя с Малушей будем, – девчонка фыркнула. – Ну, хоть рубашку свою вон на пол постели. Мужикам всё приготовил? Тады спускай штаны и ложись.

Спорить с матерями его отучили ещё у Сторрама, и Гаор послушно выполнил все указания Большухи.

– Давай, Малуша.

Что-то зашелестело, и его спину и ягодицы накрыла невероятно приятная влажная прохладная ткань. Гаор шумно выдохнул сквозь зубы и расслабился.

– Вот и полежи так, – говорила над ним Большуха, – ага, давайте, мужики, вон вам заготовлено. Так, Малуша, а теперь снимай и насухо, да не три, а промокни сухим. Во-о, так вот, а теперь промажем, да не всего, а по полосам, чтоб не вздувалось, а то лопнет, кровить будет. И ему трудно, и Джадда подставим, хозяин-то велел, чтоб кожа целая была.

Запах усилился, и Гаор почувствовал, как ему промазывают спину и ягодицы чем-то густым и тоже приятным. Думать ни о чём не хотелось, даже о том, что лечением заботятся не только о нём, но и о палаче-айгрине, хотя это было не менее, а, пожалуй, и более обидно, чем сама порка.

– Вот и полежи, пока не впитается.

– Угу, – пробурчал Гаор, – спасибо, Мать.

– А не за что, – просто ответили ему, – пошли, Малуша.

Гаор остался один. Он лежал на полу, уткнувшись лицом в прохладный пахнущий знакомыми с детства гаражными запахами шершавый бетон.

Боль в спине отпускала, становилась тягучей и слабой. Такую он перетерпит. Айгрин – тоже человек… «Чтоб не кровило, а то Джадда подставим…» Так что, им этот палач, айгрин тоже свой? Как же так?

Что-то рядом со стороны двери зашуршало, раздалось детское хихиканье. Гаор осторожно, чтобы не потревожить спину, повернул голову и увидел стоящих в дверях гаража двух девочек в розовых комбинезончиках с оборочками и розовых, украшенных маленькими жемчужинками тюрбанчиках. Лобики чистые, воротнички комбинезонов скрывают шеи. Свободные, ургорки. Дочки, что ли, хозяйские? А он лежит перед ними с голой поротой задницей. Ну и хрен с ними! Он отвернулся.

– Ты наш новый раб? – спросил детский голосок.

– Ты новокупка, да? – тут же подхватил второй.

Он не ответил, но им и не нужны были его ответы.

– Это тебя папа из Аргата привез?

– А чего ты не работаешь, а лежишь?

– Это тебя Джадд выпорол, да?

И вдруг мужской весёлый… хозяйский голос.

– Ага, вот вы где!

– Ой, папа, – затрещали наперебой детские голоса, – а мы новокупку смотрим.

– А он лежит и молчит?

– Папа, а зачем он такой красный?

– Папа, а ты покатаешь нас?

– Нечего вам тут толкаться, – перебил их хозяин, – успеете насмотреться. Он так ещё не раз лежать будет. Нянька ваша где?

– А её мама позвала.

– А мы на двор пошли.

– Папа, а братик…

– Вот и идите с братиком играть. Идите, идите. Куконя, где тебя носит?

– Здесь я, хозяин, – отозвался молодой женский голос, – я вот только на чуточку…

– Давай забирай их.

– Папа, мы Полкана возьмём.

– Он будет мячик искать.

– А с вас потом блох вычёсывать? Обойдётесь без Полкана. А ну, – и хозяин подчёркнуто шутливо изобразил строевую команду. – Круго-ом… бего-ом… марш!

Раздался детский смех и топот улепётывающих детских ног.

– Долго будешь задницу свою драгоценную проветривать? – насмешливо спросил над ним хозяйский голос.

Гаор приподнялся, подтянул трусы и брюки и встал, застегнул брюки. Хозяин стоял перед ним, насмешливо оглядывая.

– Всё, что положено, получил?

– Да, хозяин, – ответил Гаор.

– Претензий, что не додали, нет?

«Ещё издеваешься, сволочь», – мысленно ответил Гаор, а вслух сказал:

– Нет, хозяин.

– Ну, так за работу берись, а то по-настоящему ввалят. Понял?

Гаор посчитал последний вопрос не требующим ответа и промолчал.

Удара не последовало, так что вопрос и впрямь был… риторическим, вспомнил, уже оставшись один, нужное слово Гаор. Но если эта порка не настоящая, то… додумывать не хотелось. Уж слишком мрачные перспективы вырисовывались. И брошенное вскользь хозяином, что ему не раз ещё вот так лежать, оптимизма не вызывало.