– Либо с начала и доказывай последовательно, либо с конца и доказывай от противного.
– Хм, – Бурлаков изобразил глубокую задумчивость. – Заманчиво, соблазнительно… Честное слово, Маша, теряюсь.
– Вот и начни тогда с этого, – она передвинула блюдце с расковырянным пирожком в центр стола. – С реликвии.
– Идёт! – обрадовался Бурлаков. – Это пирожок.
– Неужели?! – изумилась Мария Петровна. – Никогда бы не подумала.
– Будешь перебивать, не стану рассказывать, – внушительно изрёк Бурлаков. – Так вот. Женя напекла гору пирожков на свадьбу и что осталось дала мне с собой. А пока она их упаковывала, Алечка выбрала сбоку начинку, а, чтобы не заметили, сверху прижала. Видишь, ладошка отпечаталась?
– Вижу, – кротко кивнула Мария Петровна. – С ним всё ясно. А кто такие Женя и Алечка?
Бурлаков вздохнул.
– Нет, видимо, придётся с другого конца.
– Давай.
– Ты… ты помнишь, я весной ездил в Джексонвилл? На могилу.
– Да, – сразу насторожилась Мария Петровна. – Ты мне говорил.
– Так вот, Маша. Вышла… ошибка, понимаешь?
– Это… был не он?
– И да, и нет, Маша. Что Андрей Мороз, он же Эндрю Белёсый и есть мой Серёжа, это да, а вот похоронили под его именем другого. Он выжил, Маша, представляешь?!
Она молча смотрела на него, будто не понимая, и он порывисто вскочил на ноги.
– Сейчас, сейчас я принесу, – и, уже выбегая из кухни, крикнул: – Достань из духовки, слышишь, горят.
Как автомат, она бездумно выполнила распоряжение, выключив духовку и поставив на стол оба фольговых свёртка. Но развернуть их не успела. Потому что в кухню быстро даже не вошёл, а ворвался Бурлаков с охапкой фотографий и двумя конвертами, торжественно вывалил всю груду на стол.
– Вот, Маша, смотри, это Женя написала в марте… а это… пришло в мае, а я был в поле, представляешь?! В сентябре приехал и нашёл…
Она кивала, читая, вернее, проглядывая письма, привычно выхватывая из текста ключевые главные слова и фразы.
– Тебя не было. Я как прочитал, так и сорвался туда. Ну и… – он почти свободно улыбнулся. – Получил классическое атанде.
– Ну да, – кивнула она. – Написали в мае, а ты приехал в сентябре, конечно, обиделись, – и быстро вскинула на него глаза. – Так это я виновата? Мне надо было сразу сообщить, телеграммой? Это моя вина, да?!
– Ну, что ты, Маша? – растерялся Бурлаков. – Я и секунды так не думал. Ты… что ты, ты ни в чём не виновата. Клянусь.
– Утешил, – ей удалось сдержать слёзы. И вдруг догадалась: – Так тогда, в лагере, в Атланте тот уголовник…
– Да, Маша, он самый.
– Господи, – она всплеснула руками. – А ты его так отшил…
Бурлаков усмехнулся.
– Отплатил он мне полной мерой. Приложил, повозил и выкинул.
Мария Петровна сочувственно вздохнула.
– Ну, я утёрся и уехал.
– А мне ни слова?!
– Ну, Маша, ну, как я мог об этом рассказывать? Что родной сын не хочет меня признавать? Что я его не узнал тогда?
– А… подожди, так этот парень, что к тебе на приём через Церберуню прорвался…
– Точно, Машенька! – голос Бурлакова зазвенел торжеством. – Точно! Приехал. Сам. И пригласил на свадьбу к Эркину. Понимаешь, они же как братья, даже документы оформили.
– А мне опять ни слова?!
– Машенька, клянусь, я хотел, я решил: съезжу и расскажу, я… я сглазить боялся.
– Ври больше, – совсем по-кошачьи фыркнула Мария Петровна.
– Не вру, чистая правда! Вот, смотри, вот это Женя, а это Алечка…
– А это отец Алечки. Кто он, Гаря?
Бурлаков вздохнул.
– Это Джонатан Бредли. Мм… делец. Весьма… разносторонний.
– Представляю. А это?
– Фредди. Его… мм, компаньон, пожалуй, скорее даже партнёр. Во всех делах.
– У него глаза убийцы, Гаря. Вот здесь, посмотри…
– А он и есть убийца, самый знаменитый киллер Империи. Да и сейчас… промашек не делает.
– Гаря, я серьёзно.
– Я тоже. А вот Серёжа. А это мы все вместе.
– Это… Эркин. Правильно?
– Да.
Она кивала, перебирая фотографии.