Никому тебя не отдам

– Ясно, – протянула Мила, сжимая в руках чашку с чаем.

– Не против, что я с тобой на ночь завис? – Глеб отошел от выхода и снова уселся на кровать.

Мила, не сводившая внимательного взгляда с Маршала, качнула головой, легонько улыбнувшись.

– Нет. Я рада, что ты, наконец, так близко и вроде как не собираешься исчезать, – произнесла девушка мягким тоном. Она напоминала маленького трогательного котенка, которого хотелось взять на руки и крепко обнять, чтобы показать, что его любят и никому не дадут в обиду.

– Прости, – Маршал виновато нахмурился. – Я не хотел, чтобы все так получилось. Но я все исправлю, просто подожди немного. Я обещаю…

Его губы накрыли теплые, пахнущие зеленым чаем пальчики. Маршал поднял глаза, чтобы увидеть такой теплый, такой любящий взгляд, что сердце на мгновение заняло. На него никто никогда так не смотрел. Может, далеко в детстве он и видел нечто похожее, но мама смотрела с родительской любовью, а не с такой… не с такой, с какой смотрит Мила.

Эта девушка… Она все понимала. И ни в чем не винила. В глазах ее читалось, что она ни в чем никого не винит.

– Я буду ждать столько, сколько нужно, – доверительно проговорила она, нежно погладив его щеку и слегка задев кончики волос. – Я верю, что ты никогда меня не предашь.

Маршал наклонился к ней, крепко обхватив талию руками, и прижался головой к ее животу, теплому, пахнущему солнцем и ветром, и каким-то цветами. Едва заметный, щекочущий ноздри, но успокаивающий аромат.

Тонкие пальцы девичьих рук зарылись в густые черные волосы, осторожно прижимая парня ближе к себе. Словно мать, обнимающая маленького ребенка, дающая ему понять, что он не один.

– Я только об одном попрошу тебя, – Мила нарушила молчание только тогда, когда почувствовала, что Глеб расслабился в ее объятиях.

– Все, что угодно, – парень поднял голову, чтобы заглянуть в лицо девушки.

– Расскажи мне о себе, – на одном дыхании выдала Кредова, не веря, что все-таки осмелилась произнести эту просьбу. Она прекрасно понимала, что лучше было бы дождаться, пока он сам захочет об этом говорить, но эта неизвестность ее убивала. Ей просто надоели эти сюрпризы, которых за последние дни оказалось очень много. Мила всего лишь хотела знать, к чему ей морально еще готовиться в случае чего. Она не хотела никого торопить, но и сама уже с трудом держалась в нормальном состоянии. – Немного информации о себе. Я хочу знать, что ты из себя представляешь. Прости, но я, правда, устала от сюрпризов, преподносимых твоей жизнью.

Глеб задумчиво закусил губу, отведя взгляд в сторону. Парень явно обдумывал просьбу Милы. Он был похож на замешкавшегося преданного пса, которому хозяин приказал сделать что-то, что может повредить этому самому хозяину. Он знал, что есть риск, что все может повернуться плохой стороной, но ведь хозяина нельзя ослушаться…

– Хорошо,– наконец, выдохнул Маршал. – Я расскажу.

Глава 39

Мила с облегчением выдохнула и, выпутавшись из рук Глеба, залезла на кровать, устроившись посерединке среди мягких подушек.

– Предпочитаю слушать долгие рассказы в комфортных условиях, – с улыбкой произнесла она на слегка опешивший взгляд Маршала.

– Ну и что именно ты хочешь знать? – спросил он, сидя на краю постели вполоборота к девушке.

Мила повела плечом:

– Начиная с детства и заканчивая нынешним моментом. Можешь без подробностей, хотя не скрою, мне это интересно, но не буду настаивать. Просто расскажи, что считаешь важным.

Маршал кивнул и на несколько секунд задумался, после чего, наконец, заговорил:

– Детство… Детство – это, наверно, единственное время в моей жизни, когда я был обычным беззаботным ребенком, таким, как тысячи других детей. У меня были мама и папа, которые души во мне не чаяли, и которых я любил больше всего на свете. В то время жизнь вокруг казалась красочной и веселой, как в мультиках. Мы были обычной среднестатистической счастливой семьей. Отец работал в больнице, мама была ведущей на радио. Ну, а я ходил в школу и радовался жизни. Все казалось таким естественным, незыблемым. Только нельзя забывать, что люди, в общем-то, хрупкие создания. Опухоль в мозге, о которой никто ничего не знал, и «хоп!», человека нет. Мама умерла внезапно. Мы с отцом ничего не подозревали. Она просто нам ничего не сказала. Мне было одиннадцать, когда наша счастливая семья превратилась в воспоминания.

Глеб замолчал. Взгляд его стал пустым и направленным куда-то в пространство. Мила почувствовала себя неловко. Мысленно она уже приступила к самобичеванию за излишние любопытство и эгоизм.

– Мне очень жаль, извини, – прошептала она.

– Ничего, – парень дернул головой, отгоняя образы прошлого, мелькавшие в голове, и продолжил. Но, признаться, он не думал, что это будет сложновато. Он давно считал, что прошлое осталось простым опытом для будущего. Парень совсем не ожидал, что в сердце что-то зашевелится от собственных слов. – После смерти матери отца как подменили. Сейчас-то ясно, он просто не выдержал горя, потеряв самую любимую женщину в его жизни, но тогда я не понимал, почему он постоянно пьет. После похорон он ни на день не прекращал пить. За полгода он потерял работу. Коллеги пытались ему помочь, но он не хотел. Жизнь для него смысл потеряла, а меня он просто не замечал. Через год мы лишились дома и оказались в прогнившей комнатушке где-то на окраине города. Я уже тогда отца днями не видел. Приходилось красть, чтобы жить. Еду, одежду… Все, до чего руки могли дотянуться. Тогда мне было около тринадцати. Я был полностью предоставлен самому себе на опасных улицах, среди еще более опасных людей. Соответственно, ни о какой школе и речи не шло. С горем пополам закончил пятый класс, а потом все, улица стала моей школой. Однажды мне не посчастливилось попытаться обокрасть людей, которых трогать нельзя. Но на что только голод не толкает. Превращает в животное, которое любой ценой хочет выжить. Меня, конечно же, поймали тогда. Основательно поколотили, но не убили. Им нужны были такие, как я. Пронырливые мальчишки, знающие город, как свои пять пальцев. Их вербуют как курьеров.

– Курьеров? – не поняла Мила.

– Наркота, – подняв взгляд на девушку, с усмешкой ответил Маршал. – Я стал наркокурьером.

Мила пораженно молчала, внимательно слушая дальше. Она буквально впитывала каждое произнесенное им слово. Впитывала, не осознавая, что в груди они откладываются каким-то тяжелым комом, растущим с каждым новым предложением. Должно быть, все, что рассказывал Глеб, было слишком шокирующим, чтобы что-то ясно осознавать в эти минуты.

Маршал тем временем продолжал.

– Занимался этим до пятнадцати лет. Можно сказать, что именно это время сделало меня таким, какой я есть.

– В смысле?

– Я научился выживать. Не многие этим могут похвастаться из тех мальчишек, что начинали вместе со мной. Дети – слабые создания, ими намного проще управлять, чем взрослыми. А если ребенок начинает капризничать, его убирают. Детей много и заполучить на его место кого-то другого просто. Я очень не хотел быть убранным. Упрямо хотелось жить, хотя я не понимал зачем. У меня не было никаких планов, я не знал, что будет в будущем, да и наслаждение от каждого прожитого дня было весьма сомнительным. По сути, для меня не было бы никакой разницы, живой я или нет. Если бы умер, все стало бы гораздо проще, но нет. Я не мог так просто сдаться. Я воевал с жизнью, доказывал ей, что я сильнее, чем все, что она может для меня уготовить. Знаешь, а это детское упрямство помогло. Я стал умнее. Именно поэтому в пятнадцать лет решил, что пора уносить ноги. Если продолжу, не выживу. Но ума мне хватило только на то, чтобы понять, что нужно уходить. Про то, что брать чужие деньги нельзя, тем более деньги своих работодателей, ум промолчал, – Глеб коротко хохотнул. – И опять меня словили! Вернули обратно, но в живых оставлять не собирались. Использовали как мальчика для битья. Забава такая, где большие дядьки забивают до смерти какого-нибудь пацаненка. Мучают, насилуют, делают все, что в голову придет. А эти люди очень извращенны. Даже фору инквизиции какой-нибудь дать могли бы. Правда, в правилах есть такой пунктик, который разрешает жертве сопротивляться. Их ошибкой было то, что они меня развязали. Я слишком сильно хотел жить, чтобы ждать, пока меня убьют. Не буду рассказывать, во что вылились те разборки, просто скажу, что в ту ночь я впервые увидел Игоря. Сквозь пелену крови, застилавшую глаза, еле держась на ногах, даже боли не чувствовал, потому что болело все, я смотрел на человека с зонтом, ожидая, что он просто достанет пистолет и пристрелит меня как бешенную собаку за все то, что я там натворил. Но вместо этого он медленно подошел, потрепал меня по волосам и похвалил, как все ту же собаку, сказав: «хороший мальчик». В тот момент я понял, что все-таки выбил себе место под солнцем. Как только голова сформулировала это понимание, я отключился. Очнулся уже в больнице. В дорогой больнице, где надо мною беспрестанно кружили врачи и медсестры. Представь реакцию пацана, выросшего в грязи, на такую резкую смену обстановки. Сначала подумал, что умер, но у мертвых не может все так болеть. Окончательно потерял всякую логику в происходящем, когда после выписки меня привезли в этот дом. Тут я встретил Игоря снова, и он мне сказал то, что я не считал реальным когда-нибудь услышать. Ну, во-первых, он сказал, кто он и чем занимается. Так я узнал, на кого работал все это время. Честно, руки зачесались в тот момент. Так хотелось набить ему морду за все то, что происходит с людьми, пока он живет припеваючи. Но через мгновение я уже забыл о своих желаниях.

– Сказал, что хочет, чтобы ты был его преемником? – спросила Мила.

– Нет, – качнул головой Маршал. – Преемником я стал позже. Тогда он просто сказал, что он теперь мой опекун. За то время, что я был в больнице, моего отца лишили родительских прав. Не без помощи Привалова, естественно. Я спросил, зачем он это делает, на что эта хитрая рожа только улыбнулась, сказав, что всему свое время. Теперь-то я понимаю, что было в его планах, но тогда это настораживало. Когда мне захотелось знать, почему он выбрал меня, он сказал, что я необычный человек, что такие как я могут очень многое изменить в этом мире, благодаря силе и жажде жить. Не знаю, что он там собирался менять в мире с моей помощью, но жизнь мне он и сам прекрасно изменил. Из грязи в князи, как говорится. Я стал жить здесь. Мне наняли учителей, тренеров. Игорь не позволял мне даже приближаться к работе, я должен был работать только над собой. Естественно, слух о том, что Привалов принял в семью неизвестно кого, быстро распространился между другими бандитами, а когда узнали, что я из себя представляю, всячески пытались убрать. Привалов ничего не собирался с этим делать, он сказал, что проблемы, которые доставляют бандиты, лишь закалят меня. Поэтому, чтобы облегчить им жизнь, поскольку они не могут донимать меня на территории особняка, год назад Игорь выселил меня в квартиру, в которой я сейчас живу. И вправду, такая популярность мне даже не снилась. Своеобразная тренировка в выживании. Полезно, но уже начинает утомлять.

– А Стас? – Мила повела головой. – С ним ты когда познакомился?

– А это очередная темная страница, – Глеб чуть нахмурился, будто воспоминания об этом были неприятными. – Я не подозревал о том, что у Привалова есть сын весь тот год, что жил здесь.

– Как так?

– Был конец августа, я пришел с тренировки по рукопашке и застал на лестнице Игоря, бледного, напряженного. Он быстро спускался к машине. На мой вопрос, что случилось, он лишь бросил «потом» и уехал. Несколько следующих дней он постоянно ходил задумчивым. А потом попросил меня съездить с ним кое-куда. Мы приехали в старую часть города, хорошо мне знакомую по временам курьера. Там отсиживались те, кто уже доживал последние дни своей наркоманской жизни. У них уже ни на что сил нет, тем более на то, чтобы где-то искать дозу, а потом куда-то ехать. В тех полуразрушенных местах всегда найдется парочка снующих курьеров. Честно, я тогда вообще не понимал, что мы там забыли. Думал, что-то по работе. Но когда мы зашли внутрь одного здания, провонявшего гнилью, смертью, грязью, всем тем, что я раньше даже не замечал, и прошли в дальнюю комнату, где остановились перед кем-то, скрутившимся в комок на тонком матрасе, меня ждал величайший шок в моей жизни. Игорь с тяжелым вздохом сказал, что это Станислав Привалов, его сын.

Маршал взглянул на девушку и усмехнулся:

– Да, у меня лицо было примерно такое же, как и у тебя сейчас. Стас был наркоманом, стоявшим на пороге смерти. А присмотревшись к тому, кто лежал на полу, я вспомнил, что сам продавал ему наркоту довольно долгое время. Когда я спросил у Игоря, зачем мы здесь, он сказал мне следующее: «Ты хотел знать, почему я выбрал тебя. Вот почему. Ты абсолютная противоположность моего родного сына. Он имел все, что хотел, с детства и в итоге не хочет жить, предпочитая умирать здесь от того, что продаю я. Идиотская ирония жизни. А ты, наоборот, рос в этих условиях и так рвешься к жизни, что не заметить этот огонь в тебе, вокруг тебя невозможно. Ты очень сильный человек, Глеб. Поэтому прошу, – Привалов упал на колени передо мной. – Прошу, помоги ему. Научи ценить жизнь».

– Ну, судя по тому, что Стас жив, ты помог, – Мила изо всех сил пыталась проморгаться, но одна слезинка все-таки скатилась по теплой коже.

– Помог, – Глеб наклонился к девушке, нежно опустил ладонь на щеку и большим пальцем осторожно вытер мокрую дорожку. – Конечно, помог. И дело даже не в том, что Игорь меня просил, и я ему обязан, просто я не понимал, как можно не любить жизнь. И сейчас не понимаю, ведь в ней столько всего прекрасного…

Девушка мягко улыбнулась, глядя в темные глаза, с нежностью смотрящие на нее, и потерлась щекой о теплую ладонь, так и оставшуюся рядом с ее лицом. И чтобы исключить возможность ее исчезновения, Мила легонько обхватила запястье руки Маршала, прижав к себе. Глеб улыбнулся, показывая, что совсем не против этого ее жеста. Напротив, ему нравилось видеть, как она стремится к нему со всей искренностью, на которую была способна. Он словно грелся в ее проявлениях нежности, ведь всю осознанную жизнь был лишен этого, не зная о существовании таких чувств в целом.

Было хорошо вот так сидеть рядом с Милой, но нужно продолжить рассказ.

– Не буду рассказывать, как именно я его вытягивал, процесс неприятный, но, в итоге, Стас сказал, что его жизнь принадлежит мне. Игорь, после выздоровления Стаса, сделал меня своим преемником, сказав, что он не ошибся во мне, я действительно, по его мнению, великий человек.

– А с Мишей что? – поинтересовалась Мила.

– Он сын людей, с которыми Игорь ведет бизнес. Ну, законный который. Однажды довелось его спасти от каких-то гопников, хотя я тогда не понял, кого именно я там спасал, потому что позже выяснилось, что у Мишки неплохой такой опыт в драках. И тем не менее, с тех пор мы друзья.

– А Егор?

– Василиск. Работал на Игоря уже тогда, когда меня сюда только привезли. Позже мы вместе тренировались. Могу сказать, что противник он хороший. По крайней мере, с ним действительно приходится сражатся как в реальности. Он не будет жалеть. И аккуратным не будет. Мог поступать подло, но ведь и мои противники не отличаются честностью. Но когда меня назначили преемником, Василиск должен был мне подчиняться. Он тут же ушел из организации. Высмеял мой взрывной, детский характер, выставил вспыльчивым дураком, спровоцировав на драку и не ответив мне, и ушел.