Река голубого пламени

– Все в порядке, я могу с тобой говорить, – произнес голос таксиста безо всякой преамбулы. – Но не думай, что ты чего-то добился, потому что это не так.

– Бизли, с кем ты только что разговаривал?

– С Орландо, – невозмутимо ответил агент.

– Но он же в коме!

Быстро, но с оттенком гордости в словах Бизли рассказал о своих полуночных вторжениях и тайных разговорах с хозяином.

– Но этот фокус срабатывает только на определенных стадиях сна, – пояснил он. – Когда возникает нечто вроде несущей волны, понимаешь?

Тут Рэмси понял, что на него свалилась первая серьезная этическая диллема. Если это правда, то все следует рассказать родителям Орландо. Скрыть от них возможность общения с их коматозным ребенком – не только непрофессионально, но и нечеловечески жестоко. Но даже если он поверит набору программных кодов, а не врачам, то решение все равно будет непростым. После рассказа Ольги Пирофски Рэмси последние несколько дней разведывал кое-какие тропки, и то, на что он там наткнулся, начало его пугать. Если его подозрения верны, то любой, кто развеет убежденность в том, что Орландо Гардинер и Саломея Фредерикс находятся вне пределов досягаемости, подвергнет и их самих, и их семьи реальной и смертельной опасности.

Он взвесил проблему и решил, что середина ночи, особенно если позади всего два-три часа сна, – не лучшее время для принятия решений.

– Ладно, я тебе верю, – сказал он и немного истерично рассмеялся.

А ведь я разговариваю с воображаемым мультяшным существом. И оно мой единственный контакт со свидетелем происходящего сейчас преступления, напоминающего геноцид. Да, и еще этот свидетель юридически мертв.

– Я-то верю. Но миллионы других людей не поверят. Так что давай говорить.

И где-то в темноте, которая не была местом, и в часы, когда большая часть людей бродит по самым дальним коридорам снов, они стали говорить.

Дульси запустила цикличную программу, оставив сим спать (точнее, имитировать сон) и готовясь к перемещению. Подергивания и прерывистое дыхание опустевшего сима отражали состояние самой Дульси, словно инструмент частично впитал чувства владельца.

Владельцев, — напомнила она себе, – во множественном числе. В конце концов, у этого сима два хозяина и повелителя.

Ради, как она себе сказала, духа хорошей организации (но также, что она тайно понимала, ради поддержания определенной дистанции между ней и довольно настырным нанимателем), Дульсинея Энвин соорудила виртуальный офис для «проекта Иноземье» – или «проекта Дред», «ужасного проекта», как она его мысленно называла, намеренно воспользовавшись игрой слов. То были кое-как собранные программные блоки, стандартное рабочее помещение с венецианскими окнами, за которыми открывался вид на выбранную Дредом сцену – холодную и угловатую версию ночного Сиднея, наводившую на Дульси сильную тоску. Она могла бы предложить и другой вид, к тому же никто не мешал заменять его любым другим во время одиночных дежурств, но в последнее время она поймала себя на том, что безропотно уступает прихотям нанимателя.

Дульси мысленно перебрала свои наблюдения и заметки (те, которыми могла без опаски поделиться) и проговорила их вслух, пополняя файл дневника. Сегодня ей пришлось говорить дольше обычного: их сим-марионетка, как и остальные члены маленькой компании путешественников, находился в трудной ситуации. Местное племя было взбудоражено похищением, а их группа незнакомцев автоматически попала в подозреваемые.

Она ненадолго задумалась о том, не мог ли кто-либо из числа ее виртуальных спутников действительно иметь отношение к исчезновению девушки, но такое показалось маловероятным. Да, они были странной и любящей секреты группой, но представить любого из них в роли похитителя и насильника… Более того, Дульсинея даже незаметно для себя начала испытывать к ним теплые чувства, как к товарищам по путешествию. Нет, если кто и способен на нечто мерзкое, то это ее босс, – но это невозможно. У Дреда имелись несокрушимые причины для того, чтобы не привлекать внимания к их виртуальной персоне или компании, с которой она путешествует.

Дульси уставилась на окно-дисплей – виртуальный город, распростертый внизу наподобие старинной печатной платы. Миллионы точек вспыхивали на ней, посылая свои индивидуальные сообщения, и каждая из них не представляла себе общей картины. Несмотря на всю свою усталость, Дульси никак не могла отделаться от тревожной мысли, что Дред все же может иметь какое-то отношение к их текущей виртуальной проблеме, хотя она также была уверена в том, что попросту легкоранима. Да, он наорал на нее, угрожал ей, но ведь это не делает из него идиота, верно? Разумеется, он способен убивать, и станет убивать – во время рейда коммандос на остров Атаско она видела десяток или больше убитых и сама застрелила кое-кого по приказу Дреда – но то были вооруженные солдаты и закоренелые преступники, и шла война. Ну, война определенного рода.

Что же касается его слов… просто некоторым мужчинам нравится угрожать женщинам. Она уже сталкивалась с такими – ей даже пришлось с помощью хрустальной пепельницы слегка перекроить лицо одному из них, пьяному агрессивному русскому наемнику. Но Дред не станет гадить там, где ест, как любил поговаривать ее отец. Для этого он слишком умен.

Но в этом-то и проблема, не так ли? Как раз из-за этого она и не могла размышлять здраво и логично. Ей еще не доводилось встречать настолько умных людей, каким казался Дред. Или, во всяком случае, не встречала таких, кто обладал еще и присущей Дреду странно-зловещей животной харизмой. Ее первоначальное представление о нем как о самодовольном грубияне, фанате смерти и разрушений, которых она навидалась более чем достаточно, теперь казалось поверхностным: за этим странным темнокожим лицом скрывалось нечто большее, чем нормальная жестокость наемника, и Дульси не могла не признать, что Дред начинает ее интересовать.

Ну нет! Хватит уже того, что ты сама решила работать с подобными людьми. Ты ведь не хочешь снова закрутить с таким роман? Ну сколько раз можно повторять одну и ту же ошибку?

Но, разумеется, именно возбуждение, которое давала реальная опасность, и побудило ее сменить старую работу в области международных банковских операций на мир тайных «черных операций» – с помощью любовника-финансиста, который интересовался такими вещами, но сам их панически боялся. В ней все еще сохранилась частичка прежней Дульси, которой отчаянно мечталось когда-нибудь приехать на слет выпускников своей школы и рассказать девчонкам, некогда дразнивших ее «Дульси-андроид» и «компьютерная голова», правду о том, куда завела ее жизнь. «Чем ты зарабатываешь на жизнь?» – спросят они. «Да так, свергаю правительства, занимаюсь контрабандой оружия и наркотиков… короче, всякой всячиной…» Но то была лишь бесполезная фантазия. Даже если они ей и поверят, то все равно никогда не поймут – все эти командирши групп поддержки школьной команды и гордые президентши школьных советов, чьи представления о крутом грехе сводились к утаиванию налогов или бессмысленной интрижке с чистильщиком бассейна. Им никогда не понять головокружительного восторга и смешанного с ужасом возбуждения во время крупной операции. А она, Дульсинея Энвин, та самая малявка Дульси-андроид с учебником математики под мышкой, в очках и с прической, вышедшей из моды еще в прошлом году, теперь стала серьезным игроком.

Звякнул сигнал, и через секунду в центре офиса возник Дред. Его сим был облачен в любимые черные рубашку и брюки, а волосы стянуты в «конский хвост», сливающийся на спине с рубашкой. Он слегка поклонился, и Дульси не могла не задуматься, насколько точно этот поджарый, но мускулистый на вид сим имитирует его реальное тело. Он выглядел не выше нее, пожалуй даже чуть ниже, но смог бы запросто исправить это в симе, если бы захотел. И ей нравилось, что он этого не делает.

– Спит? – спросил он.

Сегодня Дред был улыбчив, и его явно переполняли какие-то радостные секреты.

– Да. Некоторые из них разговаривают, но еще один заснул, вот я и решила, что сейчас удачный момент, чтобы выйти в офлайн и привести в порядок заметки. Сегодня в стране Летающих Пещерных Людей был суматошный день.

– Понятно. – Он кивнул, почти нарочито серьезно, словно готовился пошутить. – Из-за того похищения? Все по-прежнему?

– Не совсем. Их до сих пор не выпускают из пещеры. Готовится какой-то сбор племени или нечто в этом роде, где будет обсуждаться преступление. – Сегодня она никак не могла сосредоточиться. Что-то явно произошло, даже сим Дреда словно искрился от возбуждения. – Ты сегодня очень веселый. Что, принес хорошие новости?

– Что?.. Нет. Просто я в хорошем настроении. – Он ухмыльнулся, по-акульи блеснув зубами, – Да ты и сама отлично смотришься, Дульси. Это сим твоего реального тела, или ты его слегка приукрасила?

Она быстро взглянула на свою виртуальную копию, но тут же поняла, что он прикалывается.

– Реального, и ты прекрасно это знаешь. Моя самая обычная копия.

Странно было даже то, как он ей восхитился – хищнически-сексуально, но одновременно каким-то образом и несексуально, как это сделал бы султан с сотней жен в гареме, размышляющий над тем, не сделать ли некую молодую благородную женщину с хорошими связями в обществе своей сто первой женой. И вновь ей овладели конфликтующие импульсы – стремление (и необходимость) сохранять дистанцию между собой и этим человеком, уравновешенное притягательным воздействием, которое он на нее оказывал.

«Втюрилась как школьница, – подумала она, испытывая одновременно изумление и отвращение. – Тебе всегда нравились плохие мальчики, Энвин».

– Что ж, не сомневаюсь, что тебя ждет куча дел. – Он вдруг резко сменил тему. – Кошку покормить и так далее. А мне лучше заняться работой. – Дред поднял руку, предвосхищая ее слова. – Я ознакомлюсь с твоими заметками, когда подключусь.

Он помолчал, размышляя.

– Знаешь, а ведь ты в последнее время очень много работала. Почему бы тебе не взять отгул на сутки? Нет, даже на двое суток. Оплаченный, разумеется. Дам-ка я тебе возможность разобраться с делами по дому. А то у тебя почти не было на это времени.

Он снова застал ее врасплох – она еще никогда не встречала людей, способных проделывать подобное настолько последовательно. Что бы все это значило? Уж не пытается ли он ее отстранить, опасаясь, что она наломает дров во время совета племени? Или действительно хочет оказать любезность? Да, она в последние дни отдежурила так много двенадцатичасовых смен, что за остававшееся между ними время успевала лишь принять душ, отоспаться и проглядеть самую важную почту. А дома ее ждали даже такие дела, которыми она так и не смогла заняться еще со дня возвращения из Колумбии.

– Это… да, это было бы замечательно. – Дульсинея кивнула. – А ты уверен, что для тебя это не будет слишком тяжело?

– О, я отдохну, если устану. – Он уверенно улыбнулся, и ее вновь поразила энергичность Дреда. В таком состоянии она его еще не видела.

– Что ж, хорошо. Тогда до встречи…

– В это же время послезавтра. Приятных тебе выходных.

Дульсинея вышла из виртуального офиса, отключилась от Сети и некоторое время просидела на кушетке, позволив смятенным мыслям течь свободно, не подчиняясь каким-либо ритмам или причинам. Джонс вскарабкалась к ней на колени и уткнулась мордочкой в руку, намекая, что ее неплохо бы и погладить.

А Дульси никак не могла выбросить из головы ослепительно яркую улыбку Дреда или затаившуюся в его виртуальном теле энергию. Или выражение его лица в тот день, когда он угрожал ей, а глаза у него стали угольно-черные. Она просто не могла избавиться от мыслей о Дреде.

«Боже, помоги мне, – подумала она, рассеянно теребя ошейник кошки, – Я или влюбилась в него, или он меня до смерти пугает. Хотя разницы тут никакой».

Когда Дульси ушла, мужчина, некогда бывший мальчиком по имени Джонни Вулгару, включил свою внутреннюю музыку – полиритмы, почти без мелодии, но энергичные, как кормящаяся саранча, – и задумчиво посмотрел на виртуальный город, простирающийся за окнами виртуального офиса. Как это все-таки по-женски – желание иметь место, где можно заниматься делами. Это одна из вещей, которые выдают в них животных – неискоренимое стремление свить гнездышко. Даже его шлюха-мать любила время от времени набрасывать разноцветные шарфы на поломанную мебель, выметать ампулы и пустые пластиковые бутылки и «создавать в доме уют». Смысла в этом было ровно столько же, как и золотить собачье дерьмо, но попробуй скажи такое безмозглой суке. Женщины в отличие от мужчин не дрейфуют. Они пускают корни или хотят это сделать. Редко когда увидишь женщину-непоседу – сегодня здесь, а завтра там. Конечно, причина в том, что им не хочется связываться с мужчинами, которым не сидится на месте.

Но это также стало (с тех пор как он научился контролировать гнев) и причиной того, что Дред убивал мужчин только за деньги или – изредка – из практической необходимости. Потому что женщины были ближе к земле, к машинерии жизни, и в них была отсутствующая у мужчин живучесть. Мужчина способен расстаться с жизнью из-за пустяка, совершив некий отчаянный поступок, угодив в ловушку запрограммированной бессмысленной ярости, – и это всего лишь способ, каким Природа наводит порядок на игровой доске жизни. Но женщины цепляются за жизнь, они состоят из нее целиком, и погружены в нее от измазанных землей пяток до выдавливающего новую жизнь лона и выше, до их настороженных глаз. Они были жизнью – каким-то необъяснимым для него образом, – и поэтому охота на женщин с целью лишить их этой жизни была для него чем-то большим, чем просто работой. То был способ обратить на себя внимание самой вселенной.

Дред щелкнул пальцами, и городской ландшафт изменился. На краю окна показалось здание Сиднейской оперы и переместилось в центр его поля зрения, как будто повернулся сам офис. Мимо струились переливающиеся городские огни, каждый из них был своего рода звездой, освещающей зависящие от нее миры. Но Дред был Разрушителем Миров.

Он прибавил громкость полиритмов, и они заструились у него в голове каскадом пинбольных шариков, рикошетя от костей черепа и натягивая кожу. Ему было хорошо, чертовски хорошо. У него имелся план, пока еще не оформившийся, но даже в своей зачаточной форме он жег его изнутри и заставлял трепетать от избытка энергии. В подобные моменты Дред ощущал себя единственным по-настоящему живым существом во вселенной.

Охота была хорошей – очень хорошей. Светловолосое существо из мира летунов вело себя именно так, как положено добыче. Она рыдала. Она торговалась. Изрыгала проклятия и снова рыдала. Она сопротивлялась до последней секунды, а затем приняла его черный поцелуй со страдальческой грациозностью, на которую не способен ни один мужчина, реальный или виртуальный. Воспоминания обо всем этом до сих пор струились по его жилам чистейшим опиатом, но не подавляли возбуждение от формирующихся планов – более того, воспоминания о собственном мастерстве лишь обостряли мысли, возлагая прохладную руку практической осуществимости на горячечный лоб амбиций.

Амбиций? Нет. Произнеси это, скажи правду – божественности. Потому что наверняка то же самое испытывали боги – все эти насилующие, убивающие, мечущие молнии и меняющие облик чудовища, которые некогда правили миром. Рассказанные матерью мифы аборигенов, греческие мифы из школьных учебников, потрепанные комиксы, которые он находил в приютах и детских домах – все они сходились в одном: боги были могущественными и поэтому могли брать все, что хотели, и делать все, что желали. Ни в чем прочем они не отличались от людей, Но там, где люди мечтали, завидовали или хотели, боги брали и делали.