Река голубого пламени

– Конечно, арсенала. Ты что, турок? – вопросил другой.

– Шпион? Да он турок, – заявил второй, повернувшись к третьей молчаливой фигуре в маске.

Пол подумал, что мужчина шутит, но полной уверенности у него не было.

– Я не турок. Где возле арсенала? Я ведь сказал, что заблудился.

– Если ты ищешь Далматинскую набережную, то почти добрался. – Говорящий выронил какой-то предмет, плюхнувшийся в воду возле лодки Пола. – Тьфу! Бутылку уронил.

– Идиот, – буркнул второй. – Эй, приятель! Будь хорошим турком и брось-ка ее обратно, хорошо?

– А он в самом деле турок? – неожиданно спросил третий тип в маске. Судя по голосу, он был еще пьянее первых двух.

– Нет, – решительно отрезал Пол, поскольку здесь, похоже, турок не любили, и решил рискнуть. – Я англичанин.

– Англичанин! – Первый рассмеялся. – А говоришь как настоящий венецианец. Я-то думал, что англичашки не знают других языков, кроме своей белиберды.

– Ты сказал, что набережная чуть дальше? – крикнул Пол, отталкиваясь веслом от огромной баржи. В голове у него царило полное смятение. – Спасибо за доброту.

– Эй, англичанин! – крикнул ему кто-то вслед, когда Пол сел за весла. – А где наша бутылка?

Далматинская набережная оказалась длинным причалом, ощетинившимся сотнями лодок всевозможных размеров, привязанных так тесно, что они соприкасались бортами. Весь берег – во всяком случае, в эту ночь – ослепительно ярко освещали факелы и фонари, а высокие многоарочные фасады зданий казались иллюминированными перед премьерой какого-то экстравагантного фильма. Пол привязал спою лодочку к причальному шесту на тенистом конце одного из пирсов. Она смотрелась весьма жалко по сравнению с окружающими лодками. Вряд ли кто удосужится ее украсть.

«Значит, это Венеция, – подумал он, пробираясь сквозь тесную толпу; его окружал сказочный набор масок и нарядов, скрывающий пьяных гуляк. Пол был доволен. Здесь его знания по истории искусств наверняка пригодятся. – Трудно сказать точно, какой это век, особенно когда все в карнавальных костюмах, но похоже на Ренессанс. „La Serenissima“ – так, кажется, называли Венецию? „Самая безмятежная республика“».

На самом Поле обнаружились черные чулки и – он с трудом вспомнил название – камзол. Не лучшего качества, но и не рванье какое-нибудь. На плечах лежала накидка, тяжелая, как пальто. Ее подол едва не волочился по немощеной улице. На боку болталась в ножнах тонкая шпага с простой полусферической гардой, похоже, завершающая ансамбль, однако еще что-то болталось на шее, стукая по затылку. Потянув за предмет и переместив его вперед, Пол увидел, что это маска – лишенное эмоций лицо, главной особенностью которого был огромный крючковатый нос. Маску покрывал какой-то гладкий прохладный лак, напоминающий фарфор. Некоторое время Пол разглядывал маску, гадая, не изображает ли она некий персонаж, который он должен узнать, а затем, вспомнив, что в этой все еще странной виртуальной жизни у него немало врагов, надел маску и завязал ее тесемки на затылке. Он немедленно ощутил себя менее подозрительным и двинулся дальше, не имея на ближайшее время иного плана, кроме как слиться с толпой.

Женщина в платье, корсаж которого почти не скрывал грудь, споткнулась и ухватилась за его руку, чтобы не упасть. Пол поддержал ее, пока она не восстановила равновесие. Дама тоже была в маске, придававшей ей преувеличенно девический вид – нарумяненные щеки и пухлые красные губы. Сопровождавший женщину мужчина грубо потянул ее за собой, но она, поворачиваясь, прижалась грудью к Полу и подмигнула ему сквозь прорезь маски, медленно и чувственно качнув ресницами и послав намек, столь же легкий, как падающее пианино. Несмотря на доносящийся от нее слабый запах кисловатого вина, Пол неожиданно для себя самого возбудился, поддавшись инстинкту, который страх и смятение долгое время почти полностью подавляли.

«Но кто она? – внезапно подумал он. – Скорее всего, марионетка. И что это будет за секс?»

Ему как-то довелось увидеть надувную секс-куклу на выставке культуры двадцатого века в музее Альберта и Виктории. Тогда он с Нильсом и другими парнями посмеялся над грубой неуклюжестью этой штуковины, над печальной пустотой тех, кто использовал ее по назначению, оказавшись лицом к лицу с изумленным взглядом этих нарисованных глаз и круглым ртом миноги. Но чем по сути будет отличаться секс с виртуальной девицей легкого поведения, подхваченной на карнавале в Венеции?

– Послушайте, сеньор, эй, послушайте. – Пол взглянул вниз и увидел невысокого мальчишку без маски, который дергал его за плащ. – Вы ищете женщину? Могу отвести вас в хороший дом, прекрасный дом, только лучшая плоть. Киприотки? Или вам нравятся желтоволосые красотки с Дуная? – Чумазый мальчишка, хотя ему было не больше семи или восьми лет, продемонстрировал жесткую профессиональную улыбку агента по продаже недвижимости. – Черные девушки? Арабские мальчики?

– Нет. – Пол уже собрался было спросить сорванца, где тут поблизости можно посидеть и выпить, но вовремя сообразил, что тем самым наймет себе гида на весь вечер, хочется ему этого или нет, а он даже не успел проверить, есть ли у него в карманах деньги. – Нет, – повторил он, на сей раз чуть громче, и отцепил руку мальчишки от своего плаща. – Я ничего не хочу. А ты будь хорошим мальчиком и топай отсюда.

Секунду-другую мальчишка оценивающе разглядывал Пола, потом неожиданно пнул его в голень и скользнул в толпу. А еще через несколько секунд Пол уже расслышал его писклявый голосок – мальчишка окучивал очередного потенциального клиента.

Внимание Пола попытались привлечь еще несколько мальчишек, отличавшихся лишь степенью замызганности и решительности, двое мужчин и около десятка женщин, самая старшая из которых, несмотря на обнаженные плечи и нарумяненное лицо, неприятно напомнила Полу его бабушку Джонас. Однако этот парад личностей, стремящихся лишить Пола его дукатов (он обнаружил, что в кошельке на поясе все же бренчит несколько монет), не огорчил его, а скорее добавил остроты спектаклю, став такой же его частью, как жонглеры, пожиратели огня и акробаты, продающие чудодейственные зелья шарлатаны, музыканты (мастерство которых варьировало от паршивого до виртуозности, а музыка слилась в общую какофонию), флаги, раскачивающиеся фонарики, а также сами граждане Венеции, вышедшие развлечься и хорошо провести время – бесконечный водоворот фигур в масках и одеяниях из переливающейся и украшенной драгоценностями парчи или разноцветного бархата.

Он шагал вдоль Далматинской набережной, названной так, как ему смутно припоминалось, из-за кораблей с Адриатики, становившихся здесь на причал, и уже намеревался перейти знаменитый Ponte della Paglia, «Соломенный мост», когда его снова подергали за рукав.

– Ищете уютное местечко, сеньор? – поинтересовалась маленькая темная фигурка, только что оказавшаяся возле него. – Или женщину?

Пол едва взглянул на юного продавца удовольствий – он уже понял, что просто отвечать на такие предложения все равно что зря тратить время, – но как раз в этот момент через мост пошатываясь шли четверо накачавшихся вином солдат, которые вынудили Пола отойти в сторону. И тут он почувствовал, как дергают его кошелек. Пол резко повернулся и стиснул запястье воришки. Тот стал вырываться, но Джонас схватил его и за вторую руку. Уже наученный прежним опытом, он удерживал извивающегося мальчишку на расстоянии, чтобы сопляк не мог его лягнуть.

– Отпусти! – Пленник извернулся, пытаясь укусить его запястье. – Я ничего не сделал!

Пол развернул мальчишку лицом к себе и хорошенько встряхнул. Когда он закончил, преступник обмяк, угрюмо шмыгая носом.

Он уже собрался было отпустить его, дав пинка под задницу, чтобы закрепить преподанный урок, но тут что-то в лице ребенка привлекло его внимание. Проносились секунды. Мимо прошло еще несколько человек, поднимаясь на изогнутую спину моста.

– Гэлли?.. — Пол подтащил упирающегося пленника к одному из уличных фонарей. Одежда стала другой, но лицо осталось в точности прежним, – Гэлли, это ты?

Мальчик взглянул на него со смесью страха и расчета, глаза метались по сторонам, отыскивая нечто такое, что помогло бы ему сбежать.

– Не знаю, о ком вы говорите. Отпустите меня, сеньор… пожалуйста. Моя мать больна.

– Гэлли, неужели ты меня не узнаешь? – Пол вспомнил о своей маске. Пока он ее стягивал, мальчик воспользовался тем, что одна из его рук освободилась, и снова попытался сбежать. Пол бросил маску на землю, ухватил мальчугана за подол рубашки и подтянул обратно, как пойманную рыбу. – Стой спокойно, черт бы тебя побрал! Это же я, Пол! Гэлли, ты что, не помнишь меня?

На мгновение, пока пленник уставился на Пола с ужасом и яростью, его сердце отяжелело. Он ошибся. Или хуже – как с той крылатой женщиной, – это всего лишь фантом, морок, только усугубляющий тайну. Но тут в выражении лица мальчика что-то изменилось.

– Кто вы? – медленно проговорил воришка. – Я вас знаю? Голос у него стал сонный, как у лунатика, описывающего то, что способен видеть лишь он сам.

– Пол. Я Пол Джонас. – До него дошло, что он почти кричит, и Пол, устыдившись, бросил по сторонам встревоженный взгляд, но бурлящая толпа, похоже, не замечала маленькую драму, разыгрывающуюся у начала Соломенного моста. – Я нашел тебя в Восемь-в-квадрате. Там был ты и другие дети из Устричного домика. Неужели не помнишь?

– Кажется… я вас видел. Где-то. – Гэлли прищурился. – Но не помню то, о чем вы говорите… ну, может, самую малость. И зовут меня совсем не так, как вы сказали. – Он попытался освободиться, но Пол держал его крепко. – Меня тут прозвали Цыганенок, потому что я с Корфу. – За этим признанием последовала новая пауза. – Вы сказали «Устричный домик»?..

– Да, – подтвердил Пол, тронутый встревоженным и задумчивым выражением на лице ребенка. – Ты мне еще сказал, что ты и другие дети переплыли Черный Океан. И ты работал в гостинице… как же она называлась?.. «Мечта короля»? – Пол неожиданно ощутил себя уязвимым: слишком много имен и названий, которые могли кое-что значить и для других, были произнесены в гуще толпы. – Слушай, отведи меня в то место, о котором говорил. Мне все равно, пусть даже это бордель. Куда-нибудь, где мы сможем поговорить. Я не собираюсь причинить тебе зла, Гэлли.

– Меня зовут Цыганенок. – Но мальчик не убежал, даже когда Пол отпустил его руку. – Тогда пошли.

Он развернулся и быстрыми шагами направился прочь от моста, рассекая толпу на Далматинской набережной, как кролик траву, Пол заторопился следом.

Они несколько минут шли, удаляясь от пристани и следуя вдоль одной из многих рек, пересекающих Венецию, углубляясь в район Кастелло и пробираясь по узким улицам и еще более узким переулкам, некоторые из которых были едва шире плеч Пола, и проходя по каменным мостикам, когда их путь упирался в один из берегов реки. Шум и огни Далматинской набережной быстро стихли позади, и вскоре мальчик превратился в еле различимую тень – кроме тех моментов, когда пересекал лужицы света, льющегося из окон или распахнутых дверей, и ненадолго вновь обретал цвет и три видимых измерения.

– Значит, сейчас в городе карнавал? – спросил на полпути немного запыхавшийся Пол. Гэлли (или Цыганенок) сидел на перилах изящного моста, дожидаясь, пока Пол подойдет. Между его лодыжек выглядывала морда каменного льва.

– Конечно! – Мальчик склонил голову набок, – Откуда вы приехали, если этого не знаете?

– Не из окрестностей. Но и ты тоже не местный… если только вспомнишь про это.

Мальчик покачал головой, но медленно, словно встревоженный. Через секунду он просиял:

– Сегодня тут сумасшедший дом, Но жаль, что вас тут не было, когда пришли новости о победе над турками. Вот когда народ погулял от души! Тут такое творилось!

– О победе над турками? – Пола сейчас больше интересовала одышка.

– Полгода назад. Неужели вы даже об этом не слышали? Была страшно огромная битва на море, неподалеку от… такое смешное название… Лепанто, кажется. Такой большой битвы еще никогда не было! И мы в ней победили. Ну, испанцы и кое-кто еще нам немного помог. Капитан-генерал Веньер и другие командиры разнесли турецкий флот в клочки. Говорят, в море плавало так много дохлых турок, что можно было перейти с корабля на корабль, не замочив ног. – Глаза мальчика блестели от восторга. – Турецкому паше отрубили голову и насадили ее на пику, потом флот вернулся в Лагуну, волоча за собой мусульманский флаг и все их тюрбаны, и корабли так палили из пушек, что все уже решили, что от грохота город сейчас рухнет в воду! – Мальчик лягнул пятками каменную грудь льва, пофыркивая от удовольствия. – А потом начался такой фестиваль, какого вы и представить не сможете, все пели и танцевали. Даже карманники всю ночь не резали кошельки – но только в ту самую ночь. А фестиваль продолжался несколько недель!

Пол, которого позабавило, как кровожадно мальчик перечислял все эти подробности, внезапно стал серьезным:

– Полгода назад? Но ты не мог прожить здесь дольше нескольких дней, Гэлли. Пусть даже я утратил счет времени, но все равно не могло пройти больше двух-трех недель. Ведь я был с тобой в Зазеркалье – помнишь рыцарей, королев и епископа Хамфри? А потом мы оказались на Марсе, с Браммондом и другими. И было это совсем недавно.

Его гид спрыгнул с каменного льва.

– Не знаю, о чем вы говорите, сеньор. И имен этих я тоже не знаю… может быть.