Маг Многоцветья

– Перебрала их все, сейчас покажу лучшее. Ну, на мой взгляд…

Почти беспрерывно окна то одной, то другой избы озарялись зеленым светом. На третий день Байлар вышла на крыльцо дома в минуту затишья, серая от усталости, почти не различающая уже окружающих предметов – и увидела, что пошел дождь.

Дождь пах весной. Байлар стояла и просто вдыхала его аромат, ощущая, как брызги капель попадают ей на лицо – но не пытаясь защититься от них. Даже Сегвия не пыталась – полупрозрачная, оттого, что Байлар была уже не в состоянии полностью поддерживать ее в этой форме, а собственная ее магия отчасти была заперта, отчасти – тоже истощена.

– Ээ, так это ваша прекрасная работа, – произнес чей-то спокойный голос. – И все же не дело так с собою поступать.

Из-за пелены дождя вышел невысокий, крепко сбитый мужчина в странном одеянии – на нем был длинный коричневый балахон, перепоясанный простой веревкой. Мужчина был абсолютно лыс, и смотрел на Байлар добрыми темно-карими глазами, невозмутимо и весело.

Байлар догадалась, что он – монах, а значит, тот самый целитель, которого ждали селяне. Она впервые видела настоящего монаха, но удивляться чему-либо уже просто не имела сил. Лишь промелькнула отчего-то до абсурда глупая мысль: "Значит, и правда монахи бреют головы, будто преступники, обреченные на позор".

– Не дело, – повторил пришелец, покачав головой. А потом, не спрашивая мнения Байлар, вдруг отправил в нее часть своей зеленой магии. В голове у нее мгновенно прояснилось, хоть и было крайне странным ощущение чужой магии в собственном теле. Со времен дедушки никто так с нею не поступал.

– Так-то лучше, – заявил монах, но на достигнутом не остановился. Мужчина легонько прикоснулся к руке Байлар, она вздрогнула от неожиданности, но даже не успела понять, была ли там магия, и если да – то какая, – как весь ее мир вдруг объяла темнота.

Проснулась Байлар в сумеречной комнате и с воспоминанием о дедушке. Дождь все еще стучал в оконное стекло. И, на удивление, девушка чувствовала себя свежей и отдохнувшей, хоть и не понимала до конца, где находится и почему.

Когда она села на кровати, рядом пошевелился темный силуэт и тактично кашлянул.

– Вы… что со мной сделали?

– Прошу прощения, – ответил монах. – Мне очень жаль, но вы иначе ни за что не согласились бы пойти и отдохнуть, я сразу понял, знал я таких людей. Потому и осмелился так с вами поступить. Иначе вы присоединились бы к собственным пациентам.

Байлар судорожно нащупала на груди Сегвию, обращенную в кулон. Книга была на месте и, очевидно, в порядке.

– Меня зовут ала Бернард, – представился монах. – Я из монастыря в Этеа. "Ала" – значит грешный человек, отрекшийся от мира и посвятивший себя Творцу. Это из лиринарского… Я видел вашу работу. Я был удивлен. Вы потрясающий врач…

– Меня зовут Байлар.

– Я знаю, – он мягко улыбнулся. – Вы спасли в этот раз много жизней.

– Я долго спала? Как больные?

– Всего-то несколько часов. Я присоединил свои скромные чары к вашим. Состояние у всех стабильное. Вы действительно нечто, Байлар.

– Хм… – Байлар слезла с кровати и внимательно посмотрела на монаха. Он производил впечатление человека, злиться на которого было очень трудно. Да и за что? И еще, отчего-то девушка сразу поняла, что он из разряда людей довольно замкнутых и внешне неприступных, просто Байлар почему-то сразу попала в сферу его открытости и доброго внимания. Вот отчего он позаботился о ней и даже пришел проведать.

– Благодарю за ваше участие, достопочтимый ала Бернард, – сказала девушка. – Теперь мне пора работать. Присоединитесь?

– С удовольствием, – ответствовал монах.

И с этого момента стало гораздо легче. Дождь закончился, и обновленное небо сияло мокрыми, радостными звездами. Два мага – это уже не один погибающий под грузом навалившихся проблем маг. Молчаливо отдавая должное врачебному мастерству друг друга, Байлар и Бернард сработались более чем отлично. Еще через день поток новых больных сошел на нет, а целители раздавали заклинания еще здоровым людям, которые по очереди подходили сначала к магам, затем – к деловитому Канану, который из огромного котла зачерпывал половником вонючее лекарство зеленоватого цвета. Часть больных уже шла на поправку; другим же не становилось хуже, и Байлар наконец смогла оценить блестящее и бодрое весеннее солнце. И отдать должное собственной печали, понемногу и тоскливо скребущейся в груди.

– Что вас беспокоит, Байлар? – вполголоса обратился к ней проницательный Бернард.

– Это… – "неужели ж моя тревога так заметна?"

– Связано с целью вашего путешествия, я прав?

– Да, – вздохнула целительница. Я… искала одного человека. И… я боюсь не успеть.

– О! – Бернард, против ожидания, лишних вопросов задавать не стал. Но немного погодя вдруг сказал: – Но отчего бы вам не продолжить ваш путь? Байлар, вы спасли этих людей. А теперь я здесь, да и самое страшное уже позади. Я присмотрю за пациентами.

Байлар не нашла, что сказать, кроме слов благодарности. Ей было жаль оставлять больных, но она была неизмеримо рада возможности уйти на помощь Райярру. Что, если Инис все еще не нашла его? Тревога все не желала униматься. Тревога звала в дорогу вновь. И вскоре Байлар попрощалась с монахом и с этой маленькой лирианской деревенькой, где несколько дней борьбы показались полноценной прожитой вечностью.

– Спасибо за все, Бернард!

– Нет. Это вам спасибо, Байлар и Канан. Да будет с вами благословение Творца!

"Здесь теперь многие люди будут молиться за вас".

Проводив двоих в дорогу, кареглазый монах не спеша вернулся в деревню. Постоял на улице, думая о своем. И направился в госпиталь, чтоб наплести новых зеленых заклинаний.

***

Фаллоа, крошечный городок у подножия Зеленых гор, был охвачен обыкновенной суетой полу-праздничного дня. Так уж устроен лирианскоий календарь: здесь принято периодически устраивать дни отдохновения, дни, посвященные не работе, а увеселениям, семейному очагу и общественным делам. Инис сильно подозревала, что выгоднее всего такое положение дел было для всяческих лавочников-лоточников, у которых прибыль возрастала в разы. В конце концов, кому еще может быть нужно, чтобы люди отдыхали не когда им удобно, а в какие-то там установленные дни?

Народу на улицах было немерено, для такого-то городишки, лавочников на душу населения – и того больше. Вокруг было традиционно много магии. И никаких следов Райярра. Ни малейших.

Нет, Райярр умел быть незаметным. Восемь лет назад он ушел в неизвестном направлении, и никто из его врагов так и не сумел его достать, хотя с Миртой-то он точно связывался, и не раз. Да даже когда Райярр откликнулся на просьбу Совета вернуться, а потом оставил столицу ради своего безнадежного исследования – даже тогда сам чертов Лайонелл Хантор так долго не мог его найти. Это с Ханторовскими-то возможностями!

Однако сейчас у него не было причин не отвечать на зов Инис. Даже если в его глазах она была предательницей… даже так… И ни одно, даже самое мощное заклинание не достигало его.

…В то время как Байлар была так уверена в том, что знает, куда нужно идти. Нелогично до невозможности.

…И еще она говорила, что Райярр где-то недалеко. Неужели ж хотя бы теперь интуиция Знающей не поможет его разыскать?

…В толпе протолкнулся щупленький мальчишка и попытался сорвать у Инис кошелек. Инстинкты девушки сработали молниеносно, безошибочно отреагировав на неожиданное движение рядом, и пальцы альбиноски железной хваткой сомкнулись на запястье воришки. Несколько мгновений Инис в упор смотрела на него своими алыми глазами. А потом просто отпустила. Ошарашенный маленький грабитель пустился наутек с выражением неприкрытого ужаса на лице.

Инис знала, что напугала его своим взглядом пуще всяких угрожающих слов. Он многое понял за пару мгновений, этот мальчишка, но что он сможет сделать с этим дальше? Инис не питала особых надежд. В исправляющиеся души она не верила. Наглые воры ее раздражали, преступников она не любила, но и ловить их вместо лирианских полицейских тоже не собиралась. Тем более, все равно почти наверняка где-нибудь за углом парнишку ожидает взрослый дядя, какой-нибудь "учитель", который и спросит с него выручку. А потом снова пинком отправит "на дело", сам оставаясь по-прежнему в тени.

Нет, она не жалела мальчишку, принужденного жить воровством. Но и не злилась на него. Вот так – ни жалости, ни злости. Просто все равно.

…"Ты, отродье Падшего, ты мне соврала!"

"Не бей ее, отец, потом еще и на лекарство тратиться!"

"Да я ее убью совсем! Слышишь, тварь белобрысая, я убью тебя, твой последний шанс – скажи, что он задумал и чем мне грозит эта сделка. Говори, быстро!"

Пылинки в солнечных полосках между досками сарая.

"Как ты смеешь так на меня смотреть, отродье?!"

Удар ноги – отлетающее далеко прочь грязное тельце ребенка. Она садится на полу, безучастно глядя перед собой.

Пылинки…

"Я сказал, не смей на меня пялиться, может, ты еще и ко мне в голову залезть хочешь?"