Маг Многоцветья

К погибшим в последней войне людям.

"К моей семье".

Зато Сегвия не стеснялась ничего. Байлар вообще сомневалась, доступны ли ей подобные чувства. С магом колдовское создание общалось до противного легко и, кажется, прониклось к нему определенной симпатией.

– Эй, Ярр, о чем думаешь?

– Хмм… Сегвия, а ты когда-нибудь пыталась сымитировать вон тех серых птичек?

– Они слишком мелкие! Но птицей я была много раз. Неужели ты об этом думаешь, глядя в окно?

– Я думал обо всем сразу, Сег. Знаешь… Если кто-то может обратиться в птицу, он сможет тоже затеряться в этих зеленых ветвях, и увидеть мир, как птица. И понять… И почувствовать… Это, должно быть, совсем не то, что быть человеком.

– Но внутри ты все равно оставался бы собою, Ярр.

– Да, – он еле заметно вздохнул и снова посмотрел в окно. – Мне очень нравится этот лес.

Он говорил очень искренне. И Байлар от этого стало немного приятно: она большую часть жизни прожила в лесу. И даже до гибели родителей частенько гостила у дедушки в этом самом маленьком домике, где теперь жила одна в компании лишь Сегвии. Байлар никогда не боялась леса. Здесь ей было лучше, чем в городах и селах. Но почему-то почти никто не разделял ее чувств. Люди боялись легендарного леса. Видели его величие, но не видели его доброты. Словно то главное, живое и теплое, что так радовало Байлар, ускользало от их взора. Они боялись… А Ярр – нет.

А Ярр шел к нему с открытым сердцем, будто ребенок, не ведающий страха. Смотрел спокойно и с интересом. Может быть, он приглянулся Великому Лесу, и потому тот направил мага к дому целительницы Байлар? Подарил ему шанс на жизнь?

– И здесь очень спокойно, – добавил Ярр чуть погодя.

– Потому что здесь нет надоедливых магов, от которых одни проблемы, – не удержалась от колкости Байлар.

Но Ярр вместо того, чтобы обидеться, с интересом посмотрел на нее. Байлар редко заговаривала с ним, так что он не желал упускать случай.

– Но, Байлар, ты ведь и сама маг.

– Не сравнивай меня с собой! – она сама удивилась внезапной злости. – Не смей! Моя магия дает жизнь, твоя же может только разрушать. Посмотри! – она сгребла первое попавшееся семечко в кулак. Брызнул изумрудный свет, и, когда девушка разжала пальцы, на ее ладони распустился нежный, светло-зеленый, покрытый прозрачным пухом росток. – Понимаешь?

Наконец остыв, она осторожно посадила росток в горшок с землей и поставила на подоконник. Крошечные листики все еще слабо светились отсветом магии.

– Я бы тоже предпочел родиться с зеленой магией, а не черной, – очень тихо произнес Райярр.

Байлар застыла на месте, не зная, что сказать. А потом молча вышла из дома, в который раз сердито хлопнув дверью.

Когда она лечила Ярра, когда пыталась просто не дать ему умереть, как-то раз она ухватила часть его эмоций, с сильными зелеными магами так иногда бывает. Тогда чужие чувства захлестнули ее с головой. Всего на миг – и это было очень, очень больно. Этот человек прожил не ту жизнь, которой можно было позавидовать.

И сейчас Байлар злилась не на него. На себя.

– А еще, – сказал маг, оставшийся в одиночестве, когда и Сегвия куда-то испарилась, – а еще даже моя проклятая магия "силы" не так уж бесполезна. Твоя магия дает жизнь, Байлар. А моя может эту жизнь защитить, – Райярр протянул здоровую руку к горшку с ростком, и очень осторожно пошевелил пальцами. Вспышка магии – росток чуть покачнулся и выпрямился, вытянулся ввысь, ставши больше, крепче и сильнее. Райярр быстро развеял ладонью черную подпись и, удовлетворенно улыбнувшись, устало сполз на подушки.

Жизнь хрупка. Так страшно хрупка. Но даже маг-разрушитель может попробовать ее защитить.

***

Дорога не то чтобы убегала из-под копыт коня – лениво ускользала, вилась усталой грязно-желтой змеей. Инис пришпорила скакуна, оставив позади и повозку со скарбом даанийцев и самих докучливых северян, которые поглядывали на менестреля с интересом и опаской. Двое из них еще недавно пытались приставать к девушке, но товарищи быстро довели до их сведения все, что касалось топорика Игрейны… да и ножа Инис тоже. Хотя топорик здесь сыграл, несомненно, главенствующую роль.

Инис догнала Игрейну, беспечно скакавшую впереди своих людей, наплевав на все правила безопасности, как оно и было ей свойственно. Потому, вероятно, она и была королевой Дааная, отвоевав свое право на этот пост своей силой. У Игрейны еще было некоторое количество выживших братьев, которые могли бы претендовать на трон, но никто из них даже не смел бросать ей вызов (видимо, совершенно отчаявшись). Так что королева обладала своего рода неоспоримым авторитетом – а так же горячим нравом, что даанийцами также весьма почиталось.

… А силой своей и воинским мастерством Игрейна не в последнюю очередь была обязана Мирте – приемной матери Инис, известной воительнице, которая некогда ее обучала. У даанийцев неблагодарность всегда считалась страшным грехом, так что наверняка именно ради родства с Миртой Игрейна приняла чужака в свой секретный – во всяком случае, по замыслу! – поход.

…"Смотрите, смотрите, а волосы ее – словно дыхание Ледяной богини, а глаза ее – нечеловеческие, будто огонь… И кожа бела – как снег".

Инис чуть усмехнулась. Воинственные и религиозные северяне воспринимали альбиноску как чудо, глядели с почтением и неприязнью, как на отмеченную Богами. Когда Инис жила в Даанае, шепот за спиной был ее привычным спутником. Люди побаивались ее… но только не Игрейна. Игрейна, казалось, не боялась ничего уже тогда

"Мирта могла бы гордиться своей ученицей… Не то, что нами…"

Когда она поравнялась с королевой, вздыбив облачко пыли копытами коня, Игрейна встретила ее веселым взглядом серых глаз.

– Неужели тебе наскучило тащиться позади, будто престарелая черепаха?

– Мне наскучило не знать, куда я тащусь, – сказала Инис. – А кроме того, ты лично тащишься не намного быстрей всех остальных, не обольщайся.

Игрейна расхохоталась.

– Эй, Инис, может, поскачем на спор? Посмотри, здесь хорошая дорога…

– Нет.

– Проклятье, ты выросла скучнее, чем я ожидала!

– Я просто выросла, Игрейна.

– И все так же не имеешь ни малейшего почтения к королевской крови.

– А тебе хотелось бы, чтоб имела?

– Нет, о тысяча Падших! – воскликнула королева и рассмеялась снова.

– Так ты мне скажешь или нет, Игрейна? Я, конечно, безумно рада тебя видеть, но бесцельно шататься в обществе кучки невоспитанных северян…

– Только тебе я прощаю подобную грубость, Инис, – вздохнула Игрейна.

– Только с тобою я так груба, – улыбнулась та, и уже серьезно спросила: – Так что? Откуда ты знаешь, где искать Книгу?

За несколько дней, проведенных с даанийцами, Инис ни разу не видела ничего похожего на поиски или расследование. Выглядело так, будто они просто путешествуют вглубь рандаирских земель, ни о чем особенно не переживая. Инис решилась прибегнуть к возможностям своей другой, тайной ипостаси – благо магия Знающих в большинстве своих форм похожа на интуитивную – но не заметила никаких признаков чужого колдовства, которое могло бы вести северян к цели. Так что не было иного пути, как спросить Игрейну напрямую.

– Хм… – королева быстро огляделась, убедившись, что никто – даже ее собственные соратники – не слышит их разговор. Инис невольно залюбовалась ее свободной посадкой: это при том-то, что на Севере никогда не было много лошадей, а северяне не отличались всадническим мастерством. Да, не будь Игрейна королевой, Мирта, вероятно, все-таки получила бы достойную преемницу.

– Инис. А что ты знаешь об Ааше? – и, не дожидаясь ответа, тут же продолжила: – на Севере говорят так. В эпоху Великих чудес маг Ааша стал одним из величайших колдунов в истории. Он был универсалом: ему повиновался любой вид магии. Он достиг вершин мастерства как ученый и творил новые чары под свои надобности так же легко, как ты сочиняешь музыку. Он мог изменить мир, мог бы кроить материки по своему желанию, мог воздвигать горы и осушать моря, не говоря уж о том, что легко был способен стереть с лица земли любое государство… или так же легко создать новое. Однако он не стремился к власти – он стремился к познанию. И однажды он осознал, сколь велико его могущество и как податлив мир, лежащий перед ним. Он понял, что такой мощи не место в этом мире. А еще понял, что однажды ему придется уйти за грань, и тогда его власть может попасть не в те руки. И он разделил свою силу и накопленные знания, часть их вложив в любимую магическую книгу, часть – в созданные им артефакты. Потом он расколол их и разбросал по всему свету, чтобы не могли они снова легко оказаться в одних руках. Так говорит легенда.

Инис молчала. Да, в общем и целом все варианты мифа сводились к этой истории. Где-то Аашу почитали чуть ли не богом, где-то – едва ли не Падшим, но Инис знала, что он был реальным магом – и был человеком. И, видимо, действительно потрясающим чародеем, раз стал персонажем таких легенд.

– Так вот, это правда. В Даанае испокон веков хранилась такая реликвия – осколок Красного камня. Один человек разыскал его и сумел пробудить. Теперь Красный камень указывает путь к Книге Ааши, потому что артефакты, если их пробудить, все равно стремятся друг к другу, стремятся снова объединиться, снова стать целым. Не веришь? – Игрейна скосила глаза на ничего не выражающее лицо девушки-менестреля. – Смотри!

Она сунула руку за пазуху, и в ее ладони вдруг вспыхнул ярко острыми гранями невероятной красоты красный камень. И мир Инис вдруг весь исчез, оставив только этот нестерпимо прекрасный камень. Вдоль хребта пробежали мурашки: вся магическая сущность Знающей отзывалась на скрытую мощь артефакта. Столько магии в одном узле Инис не видела никогда – столько магии, связанной так совершенно, так искусно, так элегантно.