Такая работа. Девять Жизней

Но история эвенкийской авиации также хранит немало случаев чудесного спасения крылатых машин и их пассажиров благодаря мастерству и самообладанию пилотов. Об одном таком инциденте, произошедшем почти двадцать три года назад, мой рассказ.

30 декабря 1992 года самолет Ан-2 Туринского авиапредприятия вылетел в Тутончаны, поселок в трехстах километрах от окружного центра. На его борту находились восемь человек – три члена экипажа и пять пассажирок, включая малолетнюю девочку.

Все шло нормально, пока на 115-м километре маршрута на высоте 1300 метров вдруг не «захлопал» двигатель. Такое с «аннушками», эксплуатируемыми много лет, случается, и потому пилот-инструктор Вячеслав Клеймаков, командир экипажа Александр Языков и второй пилот Андрей Чанчиков вначале особого беспокойства не проявили – ну, прочихается движок, а дальше все опять будет как по маслу.

Но двигатель чихал, чихал, да и заглох. Наступила жуткая тишина, нарушаемая лишь свистом ветра в переплетениях крыльев да дребезжанием и поскрипыванием дюралевого корпуса самолета.

Пассажирки начали испуганно переглядываться между собой. Управление молча несущейся над тайгой машиной тут же взял на себя пилот-инструктор Вячеслав Клеймаков – в такой ситуации по субординации и технике безопасности он становится старшим на борту.

Он и командир Андрей Чанчиков, сжимая штурвалы, всматривались вниз, в плавно надвигающуюся редкую в этих местах тайгу, выглядывая место, куда можно спланировать с наименьшим риском.

Конструктивная особенность биплана позволяет опытному экипажу достаточно долго держать машину в воздухе даже с заглохшим двигателем и совершить относительно мягкую посадку. Это если есть куда. А в этом случае кругом была лишь тайга да скалистые сопки.

Но вот Вячеслав Клеймаков увидел петляющую между гористых берегов речушку. Скорее, даже ручей. Это был приток реки Ямбукан. Вписаться в его извивы сложно, рискованно. Но выбора не оставалось – «аннушка» теряла высоту. Пилоты переглянулись.

– Садимся! – сказал Клеймаков. Теперь все зависело от мастерства, опыта и слаженного действия экипажа. Одно неверное движение штурвала – и самолет ударится о скалы или деревья и похоронит всех под своими обломками.

Ширина ледового покрова таежной речки едва вмещала в себе размах крыльев Ан-2. Пилоты выбрали наиболее прямой между извивами реки участок, что очень важно: при посадке самолета даже в режиме планирования скорость его не меньше 160 километров в час, а значит, пробег по льду будет не менее сотни метров. Вячеслав Клеймаков рассчитал все точно, и безмолвный самолет совершил вынужденную посадку предельно точно. Правда, одним крылом«Аннушка» все же зацепила промерзшую на пятидесятиградусном морозе лиственницу и она переломилась как спичка, а одна лыжа шасси выехала на камни.

Самолет замер, уткнувшись в каменистый берег. И только здесь женщины, все эти несколько минут напряженного безмолвного кружения над тайгой напугано молчавшие, дали волю свои чувствам. Выйдя из самолета наружу, они и плакали, и кричали, и смеялись.

Не виноватые, но чувствующие себя таковыми, пилоты быстро развели костер. А через полтора часа после вынужденной посадки из Туры за ними прилетел вертолет. 31 декабря все участники этого инцидента – и пилоты, и пассажиры, подняли у себя дома новогодние тосты. Нетрудно догадаться, чему они были посвящены.

Остается добавить, что на счету Вячеслава Клеймакова это была уже не первая вынужденная посадка. В 1987 году при выполнении рейса Муторай-Тура ведомый им самолет Ан-2 попал во встречный поток очень сильного, до ста километров в час, ветра. В результате случился перерасход топлива, оно кончилось, когда до Туры оставалось всего 8 километров. И тогда Клеймаков вот так же благополучно посадил свой безмолвный самолет на лед Нижней Тунгуски.

Сегодня этот славный пилот на пенсии и живет в Красноярске.

Наталия Сычкова

Кому нужен библиотекарь?

В наш электронный век зародилось сомнение, а нужны ли нам сейчас библиотеки? Какой должна быть библиотека, чтобы она была интересна современному обществу? Ответов может быть множество. Но какой библиотека точно не должна быть, так это скучной, серой и унылой. Зайдя в библиотеку, человек сразу должен ощутить позитивный настрой. Этому способствует оформление внутреннего пространства и приветливый, готовый к общению библиотекарь. Как это ни странно, но в наше время у многих людей существует дефицит общения. Особенно это относится к людям пожилого возраста, домохозяйкам, круг общения которых очень узок. В библиотеку они приходят не только за книгами и журналами, им нужен неравнодушный, готовый выслушать собеседник. Библиотекарь должен уделить внимание каждому. Сейчас многим библиотека нужна именно как центр общения. Таких людей нужно активно привлекать в клубы по интересам, у них много свободного времени и нерастраченной энергии. Они с удовольствием рассказывают о своих увлечениях, делятся полезной информацией, готовы узнавать что- то новое. Да и просто посидеть за чашкой чая и душевной беседой очень приятно.

Особое внимание нужно уделять детям, ведь привить любовь к чтению можно только в детском возрасте. Первое, что ребенок должен понять, это то, что библиотека и книга это не скучно, а наоборот, интересно, увлекательно, познавательно. Конечно, нужно использовать в работе возможности современных технологий: интерактивные игры, мультимедийные презентации, видеоролики и так далее. Это делает работу библиотеки наглядней, живей, интересней. Но главной героиней по – прежнему, остается Книга. Великое изобретение человечества, слегка подзабытое в наше время, потесненное компьютерами, телефонами, смартфонами… Поднять престиж книги – вот главная задача библиотекаря в современном обществе. Когда- то Россия была самой читающей страной, но Интернет, который нам, конечно, тоже помогает в работе, в тоже время стал главным соперником книги. Мы – библиотекари, должны открыть детям удивительный мир книг, показать, что чтение – это очень интересное занятие. Где еще, кроме библиотеки дети смогут узнать, что на свете существует множество замечательных детских книг? Большинство современных родителей, как это ни печально, сами книг не читают и детям любовь к чтению привить не могут. Нестандартные выставки с яркими, красочными книгами, конечно, привлекают внимание ребят. Книгу захочется потрогать, открыть, а там красивые картинки, как тут не заинтересоваться. Этот интерес обязательно нужно поддержать, подтолкнуть ребенка к чтению. Возможно, это первые шаги будущего книголюба. Нужно учитывать, что главной в детском мире была и остается игра, именно через игру мы и должны продвигать книгу. Дети не любят скучных бесед, а в форме игры они незаметно вовлекаются в мир чтения, соединяя понятия «игра, книга, чтение, интересно». Различные библиоигрушки очень нравятся детям, что- то собирать, отгадывать их любимые занятия. Чем больше творческих задумок у библиотекаря, тем интересней детям в библиотеке, и тем охотнее они к нам идут. Именно такая библиотека нужна сегодня – играющая, творческая, яркая.

Сегодня детские библиотеки выполняют различные функции. Они и центры общения детей и подростков и центры проведения полезного досуга. Именно здесь создаются условия для творческой самореализации ребенка. Мы стараемся выявлять и развивать таланты детей. Детям нравится делать различные поделки, это развивает фантазию и прививает полезные навыки. Ведь умение что – то делать своими руками всегда пригодится.

Так нужен ли библиотекарь в наши дни? Надеюсь, что да. А читатели, которые с удовольствием идут в нашу библиотеку, тому подтверждение.

Алёна Грибалёва

Писатель

Когда профессия писатель —
Можно целый мир создать.
.Можно, будто яркой краской —
Его словаки рисовать.

Мир у книг бывает разный —
Яркий, грустный и смешной.
Автор так его опишет,
Что он станет как живой.

Будет в нём любовь и дружба.
Будут слёзы от разлук —
Но всегда в конце сюжета,
Хорошо всё станет вдруг —

И в мире что придумал автор
Герои дружно за живут.
А писатели по всюду,
Своих читателей найдут.

Марат Валеев

Любимая учительница

В моей жизни немало было учителей и преподавателей, но больше всех запомнилась именно она, Елизавета Михайловна Маковенко. Во-первых, она была необыкновенно умной. Потом, справедливой. И наконец, красивой и элегантной, хотя была всего лишь учительницей в маленькой сельской школе. Днем учительница, а вечером – такая же сельская жительница, как все женщины нашего Пятерыжска.

Ей и корову надо было подоить, и яйца собрать в курятнике, и дома прибраться, и проследить за тем, чтобы двое ее детей, дочь Валя (красавица, вся в маму) и сын Сашка (Сашка, не ревнуй – ты тоже симпатичный малый, хоть и в папу) были всегда чистенько и опрятно одеты, чтобы уроки выучили вовремя, потому что ответственность на них была двойная – они же дети учительницы, а затем и директрисы, ставшей ею после отъезда прежнего директора, Николая Даниловича Грицая, на работу в райцентр.

Они по определению не могли плохо учиться! И Валя была отличницей, а Сашка – хорошистом. Маковенко были нашими соседями, наши родители общались, а мы, их дети, дружили. Может, поэтому я тоже стал хорошистом. И особенно полюбил русский язык и литературу, которые у нас вела она, Елизавета Михайловна.

У меня получались хорошие сочинения, и случалось, Елизавета Михайловна даже зачитывала их вслух перед классом, а я в это время был весь красный и от неловкости, и от удовольствия. А она говорила мне: «Пиши, Марат, пиши, может, что и получится у тебя». Я не понимал тогда, что она имела в виду, но соглашался: «Хорошо, буду!»

Знаю, что Елизавету Михайловну любил не один я – весь класс смотрел ей в рот, когда она, всегда выглядевшая нарядной, красивым, мелодичным голосом вела свои уроки, которые легко запоминались и усваивались. Конечно, Елизавета Михайловна могла быть и строгой – а как же без этого в классе, где всего пять послушных девчонок и одиннадцать непоседливых пацанов? Но если ругала, то только за дело, только за провинность, а не потому, например, что у нее с утра дурное настроение (хотя я такого не припомню).

Семья Маковенко уехала в Павлодар где-то в 66- или 67-м году, точно не помню. И я не видел их несколько лет. За это время поучился в Иртышской средней школе 3, поработал на заводе ЖБИ на Урале, отслужил в армии, вернулся обратно в свое село, устроился в полеводческую бригаду сварщиком и время от времени продолжал писать и даже отсылать свои рассказы в районную газету. А меня однажды взяли и напечатали! А потом еще раз, еще и еще. А потом вообще забрали работать в газету. И вот тогда я вспомнил слова Елизаветы Михайловны: «Пиши, может, что и получится…»

И в семидесятые годы я все же еще раз увидел свою любимую учительницу. По делам газеты был в Павлодаре, заранее запасся адресом Маковенко (уж не помню, кто мне его дал). Дома я их застал всех, кроме Сашки (он в это время жил в Новосибирске, что ли) – и дядю Толю, и Валю с ее мужем, и конечно, Елизавету Михайловну.

Она, к тому времени уже несколько располневшая, но не утратившая своей стати и привлекательности, близоруко, с прищуром всматривалась в меня, и потом совсем по-бабьи всплеснула руками:

– Марат! Мой хороший, ты откуда?

Но это она сказала так, для проформы. На самом деле Елизавета Михайловна знала про меня если не все, то многое, видела мои публикации в областной газете «Звезда Прииртышья» и была очень довольна мной, своим учеником. И когда мы, после небольшого застолья, ударились в воспоминания, Елизавета Михайловна вдруг опять всплеснула руками, встала из-за стола и ушла в одну из комнат.

Вернулась она с обыкновенной школьной тетрадкой. Показала мне ее обложку и, улыбаясь, спросила: – Узнаешь? Я впился глазами в «паспорт» тетрадки и узнал свой ломкий, неровный почерк, которым я подписал свою тетрадку по русскому языку, если не ошибаюсь, за пятый класс!

Но это было еще не все. Елизавета Михайловна пролистала тетрадку и развернула ее ко мне выбранным местом. И я снова узнал и свой почерк, и свое сочинение «Как я провел лето», снабженное еще и моим же рисунком цветными карандашами. Этот мой «опус» был признан тогда лучшим по школе и вроде бы даже был представлен на районную олимпиаду.

– Как, вы его сохранили? – удивился я.

– Конечно, – просто сказала Елизавета Михайловна. – И не раз перечитывала. Хочешь, еще раз почитаю?

И Елизавета Михайловна при всех домочадцах, опять к необыкновенному моему удовольствию, зачитала мое сочинение о том, как я провел незабываемое лето 63-го или 64-го на зеленых лугах, на голубых озерах и на берегу Иртыша. Оно было наивным, то мое сочинение. Но от его простых слов, каких-то запоминающихся деталей, ряда точных и красочных оборотов веяло такой свежестью, перед глазами вставала такая яркая летняя картинка из моего детства, что мне захотелось попросить у Елизаветы Михайловны отдать мне эту мою тетрадку. Насовсем.