Блики прошлого. Наследие

Неожиданное замечание невольно заставило Дею взглянуть на Глеба в приятном удивлении, обнаруживая в незнакомце такие тонкие струны восприимчивости, такую редкостную, несвойственную большинству мужчин, особенность. Её головка немного наклонилась, взгляд исподлобья, а на лице появилась игриво-детская и таинственная полуулыбка. Глеб чувствовал, что все его данные обеты перед самим собой, сейчас разрушаются этой женщиной. Он не слабеет, но не может перед ней устоять, впрочем, как, ни один другой мужчина. Вместе с тем, Дея пробуждала в нем незнакомый отцовский инстинкт, желание взять её под защиту и опекать. Мужчина готов был поклясться, чем угодно, что ей не приходится прилагать особенных усилий, покорить сердца неизвестных людей. Горчевский начинал понимать, что тот образ, которым он многократно любовался на фотографии, в живом виде гораздо эффектнее и сильнее воздействует на его тонкую душевную организацию, чем он предполагал. Глеб с огромным нежеланием вернул разум в прежнее русло – к усадьбе.

– Да, стоило увидеть дом…

– Меня не покидает эта мысль с того момента, как я прибыла сюда…

Дея не решилась произнести слово усадьба или здание. Что-то внутри нее стремилось возвеличить, отнестись с благодарностью за его стойкий характер. Глеб понимающе и, в тоже время, с любопытством взглянул на молодую женщину, остановившись рядом.

– Как прошло ваше знакомство с бригадой?

– Все в порядке. Есть несколько человек, с которыми мне приходилось трудиться на других объектах. Они, в двух словах, обрисовали обстановку, а дальше – будем работать.

– Когда есть люди, в умении и мастерстве, которых не приходится сомневаться – всегда легче и спокойнее.

– Да, меньше приходится тревожиться о безопасности.

Глеб внимательно окидывал взглядом помещение. Провел рукой по изразцам печи, большая часть, которых была разграблена. Видимо и его смущали ее размеры.

– Удивительным образом вас эта комната заставила читать стихи. Обычно дух поэзии витал в гостиных. Там на небольших изящных сто ликах раскладывали альбомы для стихов, на стенах развешивали портреты предков, картины, ставили ломберные столы, покрытые зеленым сукном, для игры в карты …

– Вы словно там бывали… – она пристально смотрела на него. – Полагаете, что это дух дома?

– Любое здание, даже такое, имеет своего… духа.… А, как иначе?!

Горчевский изучал комнату, на чем-то подолгу задерживаясь, местами пробегая, даже не удосужив взглядом.

– Вероятно, вы правы. Будете смеяться, но как только я ступила на парадную лестницу, у меня было видение…

Глеб остановил серьезный холодный взгляд на лице Деи, от чего ей даже стало не по себе.

– Вот как?! Поделитесь! Интересно.

Дея, не ожидавшая такой реакции, впервые секунды растерялась не зная, как отреагировать, но затем вкратце обрисовала картинки.

– Похоже, усадьба видит вас иначе…

– Как вас понимать, Глеб?

– …пока не знаю, как объяснить, но не стала бы она просто так перед вами хвастать своим прошлым… Это хорошо… Теперь у нас есть человек, который знает детали… Менее всего готов был услышать подобное…

Дея задумалась.

– Занимаетесь оккультными науками? – наконец, нерешительно спросила она почему-то, дивясь собственному вопросу.

– К великому сожалению, нет! Но хотелось бы заглянуть, так сказать под половицу…

– Почему – к сожалению?

– Потому что, подобные знания всем подряд не раздаются. Это дар свыше. Любое знание или изучение сверхъестественного – это либо дар, либо предназначение.

– А разве это вещи не одного порядка?

– Не совсем так… Предназначение – это своего рода векторный указатель, по направлению которого необходимо двигаться, ну или, как цель на горизонте жизни, понимаете?

– Получается, что оба понятия, могут рассматриваться, как краткий путь к реализации собственного потенциала.

– Именно! Тогда-то дар и предназначение пересекаются.

Общение им доставляло удовольствие. Дея же про себя отметила, что интеллект собеседника ей приходится по вкусу, но что-то в нем нравилось больше…

Горчевский встал посередине комнаты, засунув руки в карманы брюк. Он продолжал осмотр. Его брови сошлись на переносице. Взгляд стал более суровым.

– Дея, я хотел предложить вам, на недельку приостановить все работы…

Она удивленно подняла бровь. Горчевский не производил впечатления человека, который будет шутить серьезными вещами.

– И для чего это нужно?

– Я бы… с вами… изучил более детально это строение. Вдруг, оно хранит в себе нечто такое, что заставит изумиться не только нас…

– Другими словами, заняться раскопками?

– Не совсем раскопками, но исследованием, которое, как мне кажется, ранее никто не проводил.

– Мм… Бригада останется без дела.

– Не останется. Я уже их предупредил, и всем найдется другая работа. Тем более что много такой, на которую придется отвлекаться потом. Лучше это сделать сейчас, до начала основного восстановления.

Дея обратила внимание, как Горчевский, подчеркнуто, уверен в себе. В тоже время, мастерски принимает решение, заранее зная, что оно получит одобрение.

– Вы приехали восстанавливать его, – она очертила рукой полукруг над головой. – Глеб, вам и решать, как лучше это сделать. Я не буду мешать, но, ни одно исследование, прошу, без меня не проводите. Это – не приказ и не просьба. Это – необходимость.

– Спасибо, Дея. Я рассчитываю на вашу поддержку и в дальнейшем.

– Вы всегда такой расчетливый?

Глеб весело рассмеялся. Губы Деи слегка искривила подобие улыбки.

– Только в отношении той работы, которой занимаюсь.

– Что ж, в таком случае, рада помочь.

Рядом с Глебом она словно иначе взглянула на эту комнату. Теперь помещение показалось Дее загадочно и немного пугающе своей скрытностью, какой-то недосказанностью.

Мужчина и женщина шумно молчали, делая вид, что рассматривают комнату, ее содержимое, иначе не нашлось бы другого способа скрыть неловкость и взаимное любопытство. Ох, столь малое знакомство.… Как по команде, одновременно Дея и Глеб взглянули в пустые глазницы окон. Солнце медленно опускалось, продолжая заглядывать лучами сквозь густые ветви деревьев.

– Казалось, я только пришла сюда…

Она действительно не заметила, что в этих развалинах пробыла довольно таки долго и, сказать, что ей хотелось поскорее покинуть это место, было нельзя.