Последний демон. И даже Тьма не спасет

А еще о том, что Лука впадет в бешенство, когда очнется и увидит, что стало с его шикарной спальней, порядок в которой маг обычно поддерживал с дотошной педантичностью.

Глава 3. Разочарование

Дайна

Визит к Велору пришлось отложить на сутки, вопреки тому, что хотелось помчаться к нему тотчас же, как Лука очнулся, – голод стал нестерпимым. Благо близнецы предусмотрительно притащили в поместье каких-то двух бедолаг, которыми я и перекусила прямо на тренировочной площадке, нарушив свои же правила не охотиться дома. К тому же, мы с Лукой не один час говорили о случившемся в Корвастахе. Появление рнирхов было событием из ряда вон выходящим и, что уж греха таить, пугающим. Вопросов возникло столько, что голова шла кругом! Еще тревожило то, как именно Арий с ними справился. Но разбираться в этой бесконечно растущей куче дерьма следовало постепенно, чтобы ненароком не наломать дров.

Я ушла на рассвете следующего дня, взяв с собой лишь Сумрака. Тени мне в Ларвитале ни к чему, в особенности Арий. Признаться, я позволила себе проявить малодушие и попросту избегала его все эти сутки. Разговоры по душам никогда не были моей сильной стороной, и преподносить дурные вести деликатно и мягко я не умела. Подтвержу свои догадки, вот тогда и расскажу. Нолгурд сейчас только путался бы под ногами, как и Лука со своими непрошенными советами и наставлениями. Последний и без того уже пытался читать мне нотации касательно смерти Селены вместо слов благодарности, чем вывел из себя еще больше. Он видите ли считал, что это ниже его мужского достоинства – спастись ценой жизни женщины. По словам Луки, стоило казнить ее по правилам, а ему самому дать умереть достойно, как истинному воину.

В Ларвиталь я прибыла, когда едва забрезжил рассвет. Сегодня дольше обычного стояла и смотрела на дворец Нейдгардов – прощалась. Чутье подсказывало – я не ошиблась. Велор предал.

Вдыхая прохладный утренний воздух, пропитанный дивными ароматами трав и цветов, я вспоминала нашу первую встречу, вспоминала молодого чародея, которым когда-то любовалась…

Ему минуло всего двадцать пять, когда мы познакомились. При не слишком приятных обстоятельствах, надо сказать. Велора и его сестру Раду похитили, чтобы надавить на их отца Лавра Нейдгарда. Лавр был главой Старших чародеев, человеком влиятельным и суровым, с непоколебимыми принципами, неподкупный, преданный своему королю и стране безоговорочно. Он ратовал за простолюдинов, борясь с классовыми неравенствами, и нередко выступал против зажравшихся высокородных. Властью никогда не злоупотреблял и, в целом, жил по совести. Король Ларвиталя к нему прислушивался, Старшие чародеи уважали, народ обожал. Но, естественно, немало нашлось и тех, кому Лавр был как кость в горле.

Даже когда Велора и Раду похитили, Лавр до последнего не желал идти на уступки врагов и выполнять их требования склонить совет Старших чародеев к решениям, которые были выгодными злоумышленникам. За упрямство отца расплатились дети. Однажды утром Лавр с женой получили отрубленные кисти своих отпрысков, с запиской, в которой похитители обещали прислать головы Велора и Рады, если глава семейства не перестанет упрямиться.

Люди Нейдгардов к тому времени уже сбились с ног, пытаясь отыскать пленников, но так и не вышли на их след. Тогда-то Лавр, всегда выступавший за то, чтобы сравнять Санмерат с землей, дабы избавить мир от всякой погани, пришел ко мне. Одним духам ведомо, чего ему стоило просить о помощи демона.

Я помогла. Тени нашли и спасли Велора и Раду, покарали врагов Лавра. Чародей щедро заплатил, и больше мы с ним не виделись. А спустя пару лет, на границе Санмерата объявился Велор, требуя от стражей отвести его ко мне. Поступок молодого чародея меня заинтриговал. Я велела провести его через Буйные земли и доставить в поместье.

Тогда Велор был просто душкой: длинные фиолетовые волосы, наивные глаза того же оттенка, высокий, прекрасно сложенный. Мне, определенно, нравилось то, что я видела, а ему, определенно, нравилась я. О чем он без промедления и стеснения сообщил. Оказалось, Велор грезил о нашей встрече с того самого момента, как я выволокла его за шкирку из вонючего, сырого подземелья, где их с сестрой держали, и передала в руки отцу. Признание в любви от молодого чародея, который видел меня всего раз в жизни, вызвало лишь смех. Что Велора ничуть не смутило, и он ответил: «Понимаю, что вас, вероятно, шокировали мои откровения. Потому дам вам время все обдумать». Видит Тьма, мало кому удавалось так меня развеселить. Тогда я подумала, что он больной на всю голову. Это ж надо додуматься припереться в Санмерат и признаваться в любви демону. Я попросту вышвырнула его, запретив возвращаться.

Но Велор вернулся. Каждую неделю он появлялся на границе и нередко сидел там сутками, ожидая моего появления. Так прошел год. Стражи к нему привыкли и даже жалели, время от времени составляли ему компанию и делали ставки на то, чем же все закончится. Я назойливого ухажера игнорировала, не желая путаться ни с кем из высокородных.

Мое терпение лопнуло, когда непутевого жениха чуть не сожрали голодные фурии. Последнее, что мне было нужно, это труп наследника Нейдгардов у границы Санмерата. Я велела стражам выбить из него дурь, чтобы раз и навсегда отпало желание возвращаться. Но, как говорится: для любви не существует преград. Велор залечил раны и пришел снова. Казалось, уже весь Санмерат, следил за развернувшейся на их глазах драмой. Тени и вовсе развлекались от души: не проходило ни дня, чтобы кто-то из них не пошутил на данную тему.

Будь на месте Велора любой другой, убила бы и дело с концом, но лишать жизни Проникающего из рода Нейдгардов явно не стоило.

Я сдалась спустя полгода. Не потому что вдруг прониклась симпатией к надоедливому обожателю, а потому, что искренне восхищалась его упрямством и бесстрашием. Гедеону понадобилось почти два десятилетия, чтобы решиться поцеловать меня, а Велору хватило мимолетной встречи, чтобы воспылать любовью и заявить во всеуслышание о своих чувствах. Это было жутко мило и забавно. Я перестала злиться, и теперь искренне развлекалась, наблюдая за влюбленным по уши чародеем и помыкая им, как в голову взбредет.

Наш роман протекал бурно, страстно, ярко. Велор отдавал всего себя, а я позволяла ему любить. Он верил, что является единственным мужчиной в моей жизни, и я не спешила возвращать его с небес на землю. Осознала, что заигралась, слишком поздно.

Лавр примчался ко мне пылая яростью. Велор признался отцу, что у него роман с демоном, говорил о взаимной и большой любви и том, что принял решение отречься от семьи и стать Тенью. Я о подобном слышала впервые, потому малость опешила. Мне Велор в Санмерате на хрен не сдался, да и из Теней никто, слава Тьме, помирать не собирался. Уверила разъяренного родителя, что волноваться не о чем, и отправилась к горе-любовнику. Долго пыталась вбить в его башку, почему наш союз невозможен, но упрямец отказывался слушать. А потом и вовсе опустился на одно колено, предложив выйти за него. Мое терпение трещало по швам. В итоге я вывалила на него правду: он не единственный мужчина в моей жизни. Единственный – Гедеон. Остальные, включая самого Велора, – развлечение.

А дальше понеслось. Чародей каким-то чудом умудрился выследить Гедеона за пределами Санмерата и попытался убить, тот в свою очередь чуть не прикончил Велора. Лавр рвал и метал, когда полумертвого сына доставили во дворец. Мать Велора, узнав обо всем, свалилась с сердечным приступом, сестра попыталась покончить с собой, в страхе, что прознай о случившемся хоть кто-то, и на их семью ляжет несмываемое клеймо позора, они станут изгоями и лишатся всего. Велор же, как только пришел в себя, снова начал рваться в Санмерат, жаждая все же прикончить Гедеона и доказать, что лишь он один заслуживает быть рядом со мной. Никакие разговоры не могли его вразумить. Он словно помутился рассудком.

Тогда я сделала то, что умею лучше всего, – заставила Велора бояться. Пришла к нему в покои, втащив за собой одного из его стражников и разорвала ни в чем неповинного парня на куски на глазах у застывшего от ужаса чародея. После пригрозила:

–– Если не угомонишься, буду убивать до тех пор, пока до тебя не дойдет. Понадобится, прикончу всю твою семью. Тебе же сохраню жизнь, чтобы скорбь и чувство вины сжирали твою душу день за днем.

Только после этого Велор наконец успокоился. Я не видела его много лет, но из слухов знала, что он женился по настоянию семьи.

Прошло больше полувека прежде, чем чародей снова появился в моей жизни. Изменился. Возмужал. Исчез озорной блеск в глазах и слепое обожание. На их место пришла какая-то горестная отстраненность, смешанная с благородным смирением. Велор держался гордо и уже не смотрел словно преданная собачонка, робея от каждого моего слова, в нем появился стержень. Впервые мы говорили на равных. Говорили долго.

Чародей благодарил. За проведенное вместе время, за то, что не позволила ему совершить глупость и разрушить жизнь, став Тенью. Наконец осознал: для таких, как он Санмерат не место, да и жизнь в изгнании, вдали от близких, стала бы для него мукой. И все же… по-прежнему любил. За столько лет так и не сумел забыть.

–– Будь со мной пока это возможно. – Я чувствовала, как тяжело тогда давались ему эти слова. – Я смирюсь и с Гедеоном, и с остальными. Ты мне нужна, пусть даже так, пусть на краткие мгновения.

Я не решилась наступать на те же грабли, хоть Велор меня и привлекал, очень привлекал. Мы не стали опять любовниками, но, вопреки всему, смогли стать друзьями. Делили друг с другом горе и радость, порой разлучались на годы, а иногда виделись чуть ли не каждый день. Он так никогда больше и не полюбил. Жену уважал и ценил, но не испытывал к ней даже мимолетного влечения, других женщин в его жизни не было. Иногда я даже чувствовала что-то похожее на укоры совести: не реши я тогда позабавиться, жизнь Велора могла бы сложиться иначе. Возможно, чародей женился бы по любви, обрел бы счастье. Однако, все вышло так, как вышло.

А сейчас прошлое и вовсе потеряло значение. Велор предал. К сожалению, не он первый и уж точно не последний. Вот уже в который раз я убеждалась: рано или поздно даже самые близкие вонзят нож тебе в спину. Сколько их набралось за сотни лет и не счесть. Предательство давно перестало приносить боль. А вот гнев… Гнев захлестывал с головой, мутил рассудок, шептал из глубины сознания: «Убей… Накажи…»

* * *

Я стояла у кровати в покоях Велора и смотрела на спящего чародея. Сквозь щель между плотными портьерами пробивались первые солнечные лучи, касаясь иссохшей морщинистой ладони, лежащей поверх покрывала жуткого ярко-желтого оттенка с не менее жуткой красной вышивкой. Усмехнулась. За столько лет дружбы с чародеем так и не привыкла ко всей той безвкусице, которой он себя окружал. Пусть интерьер спальни и был выполнен в чуть более сдержанных тонах, чем кабинет, все же вызывал желание сжечь это место дотла, только бы сберечь глаза от сумасшедшего буйства цветов. Сколько раз мы до хрипоты спорили о том, каким должно быть жилище. Он называл мой особняк склепом, я говорила, что его дворец изнутри похож на цирковой балаган. Мы вообще часто спорили, а с возрастом Велор и вовсе стал несносен, ворчал из-за любой ерунды и верил, что старость делает его всегда правым, забываясь сколь молодым он по-прежнему оставался рядом со мной.

–– Я боялся, что ты не очнешься, – тихий, слегка хрипловатый ото сна голос вывел меня из задумчивости.

Сумрак радостно виляя хвостом, запрыгнул на кровать, норовя облизать чародею лицо. Я специально взяла волка с собой, хотела, чтобы и он попрощался, за столько лет зверь тоже привязался к Велору.

–– Ты не убрал мои пространственные метки из дворца. – Я пристально вглядывалась в давно увядшее лицо, на котором знала наизусть каждую морщину.

Пространственные метки давали мне возможность открывать порталы в обход защитных барьеров и стражи. Давным-давно Велор позволил оставить такие в его доме, чтобы я могла беспрепятственно приходить, когда захочу.

–– Чтобы мне это дало? – Велор кряхтя откинул покрывало в сторону, кое-как отбившись от любвеобильного Сумрака, и сел, сунув ноги в стоящие у кровати тапочки; я взяла с кресла халат из синего бархата и протянула чародею. – Можно подумать, заперевшись во дворце я бы спасся от твоего гнева.

Он надел халат и попытался ладонью пригладить спутанные волосы, встав напротив меня.

–– А я-то до последнего надеялась, что ошиблась.

–– Я до последнего надеялся, что ты ничего не увидела. – В глазах Велора не было страха, лишь усталость, смешанная с сожалением. – Видят духи, я едва не лишился дара, чтобы не дать Арию использовать артефакт. Но куда мне, старику, тягаться с молодым нолгурдом в силе.

–– Почему ты все скрыл? – Я схватила его за плечи, легонько встряхнув. – Виктор угрожал тебе, твоей семье?

Пусть скажет, что его заставили лгать, пусть скажет, что ему не оставили выбора!

–– Никто мне не угрожал. – Чародей убрал мои руки, шаркая обошел, и, раздвинув портьеры, распахнул балконные двери, впуская в комнату прохладный утренний воздух; спальня наполнилась солнечным светом, звуками журчащих водопадов и фонтанов, мелодичными трелями птиц. – Я сам принял решение молчать, после того как узнал правду и поговорил с Виктором и Анной.

Я, замерев, смотрела на напряженную спину Велора, худые, нервно подрагивающие плечи, сжатые в кулаки ладони, разметавшиеся в беспорядке редкие седые волосы. Перед глазами проплывали десятки наших встреч и разговоров: то как он утешал меня, шепча, что однажды убийца отыщется, как рассказывал о жизни Ария, убеждая, что все к лучшему, ведь мальчик не терзается воспоминаниями.

Столько слов. Пустых. Лживых.

–– Рассказывай, – не просьба – приказ.

Я устала ото лжи, ее становилось слишком много в моей жизни. Для разнообразия хотелось услышать правду, какой бы паршивой она ни оказалась.

Велор медлил. Он по-прежнему стоял ко мне спиной, и я не видела его лица, но слышала трепещущее сердце. А потом старик заговорил, и каждое произнесенное слово будто осколок стекла вонзалось в мое и без того истерзанное сердце, уничтожая то немногое, что не изранил Черный сапфир. Мой безупречный самоконтроль трещал по швам. Хотелось сжаться в крошечный комок и забиться в самый темный угол, хотелось выть раненым зверем. Я не верила своим ушам, не верила тому сколь далека была от истины все эти годы. Но больше всего поражало то, что Велор, мой Велор, которого я так ценила и уважала, оправдывал Виктора и Анну.

Какая же ты безмозглая дура, Дайна! Решила тогда поиграть в человечность, благородство, поступить по совести, в кои-то веки отступиться и проглотить обиду, чтобы у мальчишки было будущее. Кретинка! Все, чего я добилась этим для Ария, – помогла Виктору и Анне опутать его паутиной лжи.

Велор замолчал и наконец повернулся. Блеклые глаза блестели, а по сухой морщинистой щеке тянулся влажный след от одинокой скатившейся слезы.

–– Ты бы убила их, узнай правду. – Чародей порывисто обхватил мое лицо ладонями. – Оставила бы Павла и Ария сиротами, лишила бы Вастангар мудрого правителя, тем самым ввергнув королевство в смуту. Ты от ярости себя не помнила. Никто бы не достучался до тебя тогда.

–– Они убили единственного человека, который мог избавить меня от проклятия! – Я схватила Велора за шею, приподняв над полом. – Она одна могла прекратить мои мучения! Даровать свободу и покой! Я могла стать человеком, Велор! Ты знал это! Знал!

–– Ты…, – хрипел старик, цепляясь тонкими пальцами за мою руку, – ты…