Безумная медицина. Странные заболевания и не менее странные методы лечения в истории медицины

Страшное отмирание конечностей

Статья, опубликованная в журнале Philosophical Transactions в 1762 году, напоминает нам о мире, который, к счастью, остался позади: это был мир, где болезнь могла быстро изувечить или убить целые семьи, и врачи ничего не могли с этим сделать.

Жизнь часто была, как сказал философ Томас Хоббс, «одинокой, бедной, неприятной, жесткой и короткой». Хоббс писал о войне, но болезни в XVIII веке убивали не меньше человек, чем враги.

Отрывок из письма Чарлтона Уолластона, члена Королевского общества, Вильяму Хебердену, члену Королевского общества, написанного в Бери-Сент-Эдмундсе 13 апреля 1762 года, на тему отмирания конечностей у семьи из Уоттишема в Саффолке.

Этот случай был описан Чарлтоном Уолластоном, 29-летним мужчиной, которого только что назначили придворным врачом. Его преуспевающая карьера трагически оборвалась через два года, когда он умер от лихорадки. Его дочь Мери позднее заявила, что он скончался от заражения крови, которое подхватил, когда «вскрывал мумию, до этого случайно порезав палец».

«Джон Даунинг, бедный рабочий из Уоттишема, маленькой деревни примерно в 25 километрах от Бери, в прошлом январе жил с женой и шестью детьми. Старшей дочери было 15 лет, а младшему ребенку – четыре месяца. В то время все были здоровы, как утверждал сам Джон и его соседи. В воскресенье 10 января старшая дочь пожаловалась на боль в левой ноге, особенно в икре. К вечеру боль стала нестерпимой. В тот же вечер еще одна девочка, которой было около десяти лет, тоже пожаловалась на сильнейшую боль в ноге. В понедельник мать и еще один ребенок, а во вторник все, кроме отца, мучились от схожей боли. Боль была невыносимой, и все, кто жил неподалеку, слышали громкие крики семьи».

Ужас. Это была скоротечная, коварная и крайне неприятная болезнь. Доктор Уолластон навестил семью и в подробностях расспросил их о заболевании.

«Мери, мать, 40 лет. Нет правой стопы. Левая нога омертвела и держится только на кости, но пока не отнялась».

«Примерно через четыре, пять или шесть дней боль в ноге утихла, и конечность начала постепенно чернеть. Сначала она покрылась пятнами, напоминавшими синяки. В то же время такая же мучительная боль появилась во второй ноге, и через несколько дней она тоже начала отмирать».

Иными словами, ногу поразила гангрена: конечность начала чернеть по мере отмирания тканей.

«Отмершие конечности самостоятельно отделились от здоровых частей тела, и хирургу оставалось лишь перерезать кость, что практически не причинило пациенту боли».

Резюме, приведенное ниже, написано просто, но не может не задеть за живое.

«Мери, мать, 40 лет. Нет правой стопы. Левая нога омертвела и держится только на кости, но пока не отнялась.

Мери, 15 лет. Нет одной ноги ниже колена; другая охвачена гангреной, но пока остается на месте.

Элизабет, 13 лет. Нет обеих ног ниже колен.

Сара, 10 лет. Нет одной стопы.

Роберт, 8 лет. Нет обеих ног ниже колен.

Эдвард, 4 года. Нет обеих стоп.

Младенец 4 месяцев. Скончался».

Только отец остался относительно невредимым: пара пальцев онемели и перестали функционировать, но нижние конечности не пострадали.

«Удивительно, но в разгаре болезни вся семья в основном чувствовала себя хорошо. Они с аппетитом ели и крепко спали, когда боль отступала. Когда я встретился с ними, у них уже не было лихорадки, за исключением маленькой девочки, у которой был абсцесс в бедре. Мать выглядела изнуренной и почти не могла работать руками. Остальные члены семьи, казалось, были в порядке. Один бедный мальчик казался особенно здоровым и цветущим: он сидел на постели и весело колотил культями».

Берущее за душу описание, которое было бы вполне уместно в романе Диккенса. Доктор Уолластон сделал все возможное, чтобы выяснить причину этого необычного недуга, но в итоге ему пришлось признать свое поражение. Местный священник с унылым именем преподобный мистер Боунс предложил свою помощь. Он подробно расспросил семью о том, где они покупали продукты и напитки, а также осмотрел их кухонную утварь. Однако он тоже ничего не смог выяснить:

«Я изо всех сил старался определить обстоятельства, которые могли стать возможной причиной болезни, поразившей несчастную семью из моего прихода. Однако я, к несчастью, не смог выяснить ничего для вас удовлетворительного».

Сам Джон Даунинг связал несчастье семьи с черной магией, но священник, разумеется, не поддержал это предположение. Доктор Уолластон ближе всего подошел к разгадке, когда сделал еще одно наблюдение:

«Кукуруза, из которой они пекли хлеб, была очень плохой: она была срезана в дождливый сезон и лежала на земле до тех пор, пока часть зерен не почернела и не разложилась. Однако многие бедные семьи из той же деревни использовали ту же кукурузу, не пострадав от нее».

Редактор из Philosophical Transactions затем провел связь, которую доктор Уолластон упустил: примерно за 50 лет до этого французский хирург заметил нечто удивительно похожее.

В статье 1719 года месье Ноэль, хирург из Орлеана, написал, что он «принял в больнице более 50 пациентов с сухой черной гангреной, которая начиналась в кончиках пальцев, а затем постепенно распространялась, доходя в некоторых случаях даже до бедер».

Наблюдения Ноэля очень заинтересовали членов Французской королевской академии наук.

«Джентльмены из академии предположили, что болезнь была вызвана плохим питанием, а именно хлебом с большим количеством спорыньи».

В яблочко. Спорынья – это род грибов-паразитов под названием Claviceps purpurea. Зараженные злаки приобретают темный черно-синий оттенок и содержат токсичные вещества, которые не уничтожаются высокими температурами. Следовательно, продукты из зараженной муки, в том числе хлеб, все равно остаются опасными. Токсины даже могут передаваться от матери к ребенку через грудное молоко, что объясняет смерть младшего сына Даунинга. Статья доктора Уолластона является классическим описанием симптомов гангренозного отравления спорыньей.

В октябре 1762 года, спустя полгода с первого визита, доктор Уолластон вернулся в дом Джона Даунинга и увидел, что болезнь отступила. Старшая дочь умерла за время его отсутствия, но все остальные все еще были живы. Наибольшее опасение вызывало состояние Мери, жены Джона:

«Ранее я отмечал, что одна ее стопа отпала, а другая отмерла ниже колена, но оставалась на месте. Через некоторое время муж переломил ей большеберцовую кость в нескольких сантиметрах ниже колена, которая уже успела прогнить. Малоберцовая кость не была разрушена, поэтому хирург ее распилил» [3].

Случаи эрготизма до сих пор встречаются время от времени, но, к счастью, такие ужасы давно остались позади.

Человек-игольница

В 1825 году врач из Копенгагена описал настолько удивительный случай, что он счел необходимым заявить о готовности 30 его коллег подтвердить правдивость этой истории. Изначально статья доктора Отто была опубликована в немецком журнале, но редакторы Medico-Chirurgical Review затем перевели ее, чтобы англоговорящие читатели тоже смогли с ней ознакомиться.

Пациентка в иглах из Копенгагена.

«Рейчел Хертц пребывала в полном здравии до 14 лет; в то время у нее был бледный цвет кожи и сангвинический темперамент».

Тогда многие врачи все еще верили в четыре темперамента – типа личности. Это был отголосок древней идеи о четырех телесных жидкостях, которая доминировала в медицине со времен Гиппократа, то есть с IV века до н. э. Согласно этой теории, причина заболеваний – дисбаланс между четырьмя жидкостями тела: кровью, флегмой, желтой желчью и черной желчью. Сангвинический темперамент ассоциировался с избытком крови. В начале XIX века один врач написал, что «люди такого темперамента обычно очень сильны, и все их функции чрезвычайно активны».

Врачи верили в четыре темперамента – типа личности. Согласно этой теории, причина заболеваний – дисбаланс между четырьмя жидкостями тела: кровью, флегмой, желтой желчью и черной желчью.

«В августе 1807 года у нее случилась сильная колика, которая и привела пациентку к профессору Хечхолдту. Это была их первая встреча. С того момента и до марта 1808 года у нее бывали частые эпизоды рожи[12 - Бактериальная кожная инфекция.] и лихорадки, из-за которых она пребывала в спутанном сознании. У пациентки проявлялись многочисленные симптомы истерического характера, но никакие привычные средства не могли их устранить. С марта по май 1809 года, то есть в течение 14 месяцев, она страдала повторяющимися и интенсивными истерическими атаками, сопровождавшимися обмороками, которые иногда продолжались так долго, что люди считали ее умершей. Периодически у нее случались эпилептические припадки, а также головокружение, икота и бред».

Написанное ниже многое говорит о привычках образованных датских подростков XIX века проводить свободное время. Не думаю, что многие современные пациенты имеют подобный симптом:

«Во время припадков безумия она громким голосом и с четкой дикцией читала наизусть длинные отрывки из работ Гете, Шиллера, Шекспира и Эленшлегера, причем так же точно, как это может сделать любой другой здравомыслящий человек. Хотя ее глаза были закрыты, она сопровождала декламацию уместными жестами».

Еще в одном журнале, где также был описан этот случай, говорилось о «долгих приступах театральной декламации работ трагических поэтов». Связь между романтической литературой и психическими заболеваниями действительно существовала: после публикации «Страданий юного Вертера» в 1774 году молодые люди стали одеваться как трагический герой Гёте и даже подражать его меланхолическому поведению. Все так опасались волны самоубийств, что книгу запретили в некоторых странах. Однако нет никаких доказательств, что именно в этом была причина болезни несчастной Рейчел Хертц:

«Бред усиливался до тех пор, пока не достиг опасного предела: она скрежетала зубами, пиналась и боролась со всеми, кто к ней приближался. Ее бред беспокоил уже не только членов семьи, но и всех соседей».

«Во время припадков безумия она громким голосом и с четкой дикцией читала наизусть длинные отрывки из работ Гете, Шиллера, Шекспира и Эленшлегера».

Очевидное психическое расстройство девушки теперь сопровождалось и физическими проблемами: из-за запора и затрудненного мочеиспускания возникла необходимость в ежедневном использовании катетера. Особенно пугающим было то, что ее начало рвать кровью. Приступы мании прекратились, и она погрузилась в ступор, из которого ничто не могло ее вывести.

«В мае 1809 года семья обратилась за помощью к профессору Коллизену, который порекомендовал помещать в ноздри пациентки нюхательный табак, пока та пребывала в летаргическом состоянии. Эффект от него был настолько хорош, что она даже без чихания скоро пришла в чувства. В тот день она ни на что не жаловалась, и табак неоднократно приводил к хорошему результату, который, однако, оказывался непродолжительным. Бред различной интенсивности продолжался с мая 1809 года до декабря 1810 года, а затем постепенно отступил».

В течение нескольких следующих лет она пребывала в значительно лучшем состоянии, за исключением одного короткого рецидива. Так продолжалось до января 1819 года, когда:

«У нее появились сильные колики, сопровождаемые жаром, кровавой рвотой и черными испражнениями. Все полагали, что она уже не оправится, но ей все же стало лучше. При прощупывании живота у нее обнаружили большую опухоль, у которой было три четких возвышения прямо под пупком».

В мае 1809 года семья обратилась за помощью к профессору, который порекомендовал помещать в ноздри пациентки нюхательный табак, пока та пребывала в летаргическом состоянии.