Период распада. Триумф смерти

Вновь каркнул ворон на ветке.

Старик поднял взгляд, погрозил птице кулаком и злобно зашипел:

– Пошел прочь! Пошел, проклятый!

Ворон послушно вспорхнул крыльями и улетел.

«Ну вот, опять пришел, – словно обратившись к невидимому собеседнику, подумал Каша, подходя к могилке; та уже была порядочно занесена снегом. – Думал, не буду ходить, а пришел. Но это для дела. Ты поймешь. Тебе ведь, наверное, оттуда все видно. Ты потерпи, мне недолго осталось. Чуток еще. Вот дело сделаю доброе, да, наверное, уже все, к тебе пойду».

Вытирая красные глаза, старик отошел от холмика, стал рыскать вокруг, вспоминая, куда выкинул таблетки. На присыпанной снегом земле сложно было что-то найти, и Каша принялся разгребать холмики, перебирая между пальцами грязь и льдинки, пока руки совсем не замерзли и не одеревенели. Ничего найти не удалось.

– Не может быть! – прошептал Каша, вновь осматриваясь. – Были же здесь. Вот и пузырек от них. Может, из-за влаги растворились? Или птицы сожрали?

Согревая дыханием черные от грязи пальцы, старик всматривался в каждый клочок земли. Но там ничего, кроме прошлогодней пожухлой листвы да трухлявых веточек, не было.

– Да где же вы?! Где? Эх, взять надо было! Дурная голова! А может… – Каша замер, обдумывая внезапно возникшую мысль. – Может, у бандюгана этого еще осталось? Например, в кармане? Ну да!

Он поднялся с колен и повернулся к тому месту, где последний раз видел незнакомца, но там ничего не было. Только белый пушистый снег.

Не веря своим глазам, Каша подошел ближе. Пошарил рукой в рыхлом снеге.

– Должен быть! Куда ему деваться-то?

И вдруг что-то нащупал, какую-то тряпку. Аккуратно потянув за нее, извлек из-под снега рукав куртки, из которого торчала кость.

– Матерь божья! – вскрикнул старик, выронив страшную находку.

Обглоданная до белизны конечность, промерзшая на холоде, осталась неподвижно торчать из сугроба, словно одинокий ствол деревца.

«Птицы, – понял Каша, пораженно глядя руку. – Все мясо сожрали. – И вдруг выругал сам себя: – Да что мне с его мяса? Какая разница, есть оно у него или нет? Ему тоже уже побоку. Одежда – в ней надо искать».

Пересилив отвращение, старик откопал тело, от которого теперь мало что осталось. Шмотки бедолаги превратились в тряпье, пропитанное кровью и прочими жидкостями организма. Во многих местах виднелись следы маленьких когтистых лапок и дырочки от клювов, но карманы все же сохранились. Старик тщательно обшарил их, но вместо заветных таблеток нашел лишь пару зажигалок да целлофановый пакет с какими-то бумажками.

– Дурья башка! – вновь начал корить себя старик, откидывая лохмотья в сторону. – Знал бы, обязательно забрал! А теперь… что теперь?

Он не знал. Возвращаться ни с чем обратно? Как он взглянет в глаза Глебу, Вике? Глупо, конечно, обвинять себя, кто они такие для него, но все же. Он дал им хоть и маленькую, но надежду, а теперь заберет ее обратно. Да еще и время отнял, которое они могли потратить на что-то действительно полезное.

Старик стал нехотя перебирать найденные бумаги. Нашел среди них два пластиковых пропуска каких-то служащих, накладные, пару листов, исписанных от руки незнакомым ему языком. Повертел в руках карту незнакомой местности с пометками и стрелочками. Мельком глянул на схему жилого района.

Напрягая извилины, Каша стал вспоминать, что ему тогда болтал этот теперь уже бывший бандит.

– Про ученых говорил, – вслух произнес старик, загнув на руке палец. – Еще что лекарство изобрели, его и показал. Молодежь ведь тоже к этим ученым шла.

Старик вновь посмотрел на документы, на пропуска с незнакомыми ему именами. Вгляделся в лица. Обычные, ничем ни примечательные. Может, это и есть те ученые, про которых он говорил и которых убил?

«Надо возвращаться, – пряча документы во внутренний карман своей куртки, подумал Каша. – Дома разберемся, как дальше поступить».

Вдали послышалась грызня волков и протяжный вой. Старик замер, ловя каждый звук и пытаясь определить месторасположения зверья.

«Далеко отсюда. Но все равно надо идти домой, пока новой беды не приключилось», – решил старик и начал спускаться в небольшую ложбину, через которую можно было выйти к старому мосту.

Глава 4

Земля цвета крови

Аномальная Зона, за два дня до Судного дня

– Конечно, я не против, если это дело на благо людей, – произнес, запыхавшись, Венедикт Михайлович. Нагруженный неподъемным чемоданом, он едва поспевал за Костей, следовавшим налегке. – И в этом нет никакой выгоды отдельным лицам. Политика – это грязное дело, и это не мое. Я в этом не хочу участвовать.

– Только на благо людей, – поспешил заверить его парень и, схватившись за чемодан, начал помогать биохимику тащить его ношу.

– Ты хороший человек, я это сразу понял, как только тебя увидел, – сказал раскрасневшийся ученый, переводя дыхание. – Ты помог мне, там, в поезде. Поэтому, конечно, я просто обязан помочь и тебе попасть в Зону. Но только при одном условии.

– Каком? – остановился Костя.

– Ты об этом никому не скажешь. Мне может за эту вольность сильно влететь на кафедре, а мне это, сам понимаешь, не нужно.

– Конечно, не скажу.

Костя подал таксисту едва заметный знак, и тот подогнал машину к обочине. Высунувшись в окошко, усатый водитель с сильным акцентом спросил:

– До кюда везет тебя?

– До Зоны, – почти шепотом ответил Костя. И чтобы не слушать нудные заунывные речи, поспешно добавил: – Две цены плачу.

– У Граблей остановлю тогда? – едва сдерживая радость, спросил водитель.

– Договорились, – согласился Костя, впрочем, не сильно желая выходить у названой таксистом точки. Лесополоса в километре от заставы, в простонародье называемая Граблями, стояла в низине, и топать от нее до Зоны приходилось всегда в гору. Но ближе подъезжать никто не осмеливался, суеверно утверждая, что там проклятые земли. Везло тем, кого доставляли на служебном транспорте. Им с Венедиктом Михайловичем не везло, поэтому выкручивались как могли.

– Две цены не слишком много? – шепнул биохимик, садясь в машину.

– Нормально, – успокоил его Костя. – Я оплачу.

Ехали по накатанной дороге, глотая пыль, залетающую в кабину из многочисленных щелей. Было душно и пахло дешевыми духами, потом и бензином. Венедикт Михайлович, плохо переносящий жару и страдающий от похмелья, обмахивал себя платком и ежеминутно выглядывал в окно посмотреть – не приехали?

– Сволощь неклюжий! – прошипел водитель, стукнув кулаком по рулю.

– Что? – не понял Костя и насторожился, ожидая чего угодно – солдат, бандитов, мутантов. В здешних местах ничему удивляться не стоит.

– Машин, говорою, сволощь неклюжий. Дороги плохой, рюль сюда, он туда, рюль сюда, он опят туда. Ремонт надэ, а денек савсэм нет. Подвэска пляхой, все пляхой.

«Понятно, – выдохнул Костя. – Старая тема набивания себе цены. Сейчас всю дорогу будет жаловаться, как все хреново, чтобы потом лишний полтинник срубить. А хрен тебе, и так в двойном тарифе работаешь».

Машину подбрасывало и кидало в стороны, но пассажиры терпеливо молчали, и лишь когда почти у самого окна пролетел ствол дерева, Костя воскликнул:

– Поосторожнее там, не дрова везешь!

– Уже приехаль, не ругайсэ! Выходь.