Чудак

горячий чай разливается по телу, но в груди тепло не от этого. какие-то гелиевые шарики внутри грудной клетки, они будто поднимают меня, и я не сопротивляюсь, я хохочу от щекотки изнутри, улыбаюсь и закрываю глаза, растворяясь в ощущениях.

06.11

я мчался сквозь звёзды, мороз щипал моё лицо. я мягко скользил по космической глади, уворачиваясь от комет и астероидов. иногда пролетающие мимо звёзды, смазанные в однородную массу от скорости, с которой я бежал, обжигали меня, но я не останавливался, это наоборот заряжало меня – дальше, быстрее, глубже в космос, к началу времён! в руках у меня была буханка хлеба, которую я нёс к ним. хлеб – жизнь, он спасёт их. пшеница да вода – рецепт спасения целой цивилизации! я выходец с Богом забытой планеты, на которой камни да пещеры, и я спущусь к ним, чтобы не дать погибнуть! только дождитесь. дождитесь! я не позволю космической тьме растворить мой разум, холоду разъесть моё тело, жару поглотить душу. во имя вас. во имя Вас!

06.11

«вы хотите сказать, за выход из метро теперь тоже надо платить?!» – такова была моя последняя мысль перед тем, как я навсегда остался в этом месте. теперь я обречён бродить по подземным тоннелям в поисках выхода. поезда давили меня, дробили кости, но я всё равно вставал и продолжал искать. тоннели становятся темнее, кажется, я ухожу всё глубже. я слышу шелест крысиных лапок, звуки капель, смеющихся людей в стенах. людей. за мной наблюдают. они всё подстроили, очень удачный розыгрыш. гады, вам не сломить меня. в моей душе горит всепоглощающий огонь, он освещает мне путь. я выберусь отсюда, даже если придётся разобрать всю ветку метро на кирпичики, даже если поезда передавят меня тысячу раз и я превращусь в обезображенную мясную массу, вам не сломить меня, я буду медленно шагать по рельсам, а в каждом моём шаге будут кипеть бессмертные надежда и вера, ведь мною движет любовь ко всему сущему, даже к вам!

08.11

я сижу в своём джипе и в зеркале заднего вида вижу мужчину лет 30 с бритой головой и щетиной, он в очках. я их поправляю. толпа звереет, они трепещут предо мной. их ладони скользят по стёклам автомобиля, я слышу дикие возгласы. наконец я дёргаю за ручку, доносится щелчок, дверь открывается, и меня слепит солнце. толпа расступается.

мне тяжело простить человека по имени Махатма Дешмукх. он определил всю мою жизнь до моего рождения. ненавижу ли я его? возможно. он был проповедником в местном храме, проводил в медитациях недели, а когда возвращался в материальный мир, люди внимали его сказаниям.

когда Дешмукх был на грани смерти, он назвал точную дату моего рождения, вплоть до минут, и сказал, что переродится мной и продолжит вливать мудрость в головы простых смертных.

люди ждали несколько лет… и, наконец, дождались – с моего появления на свет меня боготворили, показывали мудрецам, отправляли в монастыри, заставляли читать писания Дешмукха с ранних лет.

толпа расступается, у каждого человека в руках белая лента. они начинают цеплять её друг за друга и формировать единое существо, единое сознание.

помоги мне, Боже! – думаю я, когда иду к храму, а толпа расступается, будто вода перед Моисеем.

если я и правда Махатма Дешмукх, то я не хочу больше перерождаться. по крайней мере не человеком. я должен прекратить эту безумную и бесцельную цепь рождения проповедников. мне надо разрушить эту секту, эту систему…

толпа подхватывает меня и поднимает к небесам, волны человеческих рук несут меня к храму. я не в силах сопротивляться.

09.11

на крыше остановки, скрестив ноги, сидел обнажённый молодой человек. он существовал здесь одновременно и летом, и зимой, поэтому его обдувал ледяной, пронизывающий каждую косточку ветер, вызывая дрожь, а снежные хлопья облепляли его слабое тело, но в то же время солнце сжигало его кожу, оставляя страшные ожоги, а пот тёк с него ручьём.

я не люблю носить ни перчатки, ни солнечные очки. они ограничивают меня, закрывают от мира. я хочу видеть мир таким, какой он есть, ощущать его кожей своих рук, чувствовать прикосновения. несмотря на то, что мои руки леденеют, сохнут и трескаются до крови, несмотря на то, что солнечные лучи сжигают глаза… я не люблю носить ни перчатки, ни солнечные очки.

так он думал, даже когда думать было уже физически больно, когда мысли материализовывались и разрушали клетки тела, напрямую влияли на мир реальный, ложась отпечатком на всё, о чём думал человек.

автобусы проезжали мимо, унылые и уставшие люди не замечали странного парня на крыше остановки, чему он был одновременно рад, но чем был и огорчён. слёзы текли из глаз, но щёки были сухие.

09.11

«я прям сейчас брошусь под машину» – выпаливаю я, делаю шаг и чувствую сильный удар и громкий хлопок. тупая боль расплывается по телу, тьма быстро застилает глаза. несколько секунд я провожу в невесомости, в это время мои конечности свободно болтаются в воздухе и… мне является Космос. его пришествие длилось не более четверти секунды, но я успел запомнить всё. глубочайшая тьма, которая таит в себе всё сущее, которая манит. это та самая непостижимая для человеческого разума бесконечность. приблизившись к смерти, подойдя к краю так близко, я сломал предохранитель в своей голове. бесконечность в своём истинном обличии – я жаждал увидеть её всю свою жизнь, но мне мешала оболочка.

…а потом жёстко приземляюсь на асфальт, слышу хруст своих костей, меня пронзает острая боль, будто внутри меня образовались сталактиты, которые стали впиваться в мясо.

прикованный к инвалидной коляске дурак не может выкинуть из головы видение. он, не имея сил пошевелиться, смотрит в одну точку на ковре, висящем на стене. по подбородку его стекает слюна.

10.11

автобус ПАЗ-3205 едет по поверхности солнца. мне так жарко, иногда кажется, что салон плавится.

– и зачем надо было съезжать с маршрута!? – кричу я водителю и бью кулаком по стеклу.

он даже не оборачивается, закуривает сигарету и молча продолжает путь.

– чёрт тебя побери! – мне тяжело дышать от духоты, слышу, как пульсируют мои виски.

вижу за окном термоядерные процессы, ослепительные вспышки света. совсем рядом с автобусом поверхность солнца выплёвывает плазму на десятки и сотни тысяч километров вверх, так далеко, что глазам тяжело смотреть.

– тут хотя бы не слякоть, – бормочу я, вытирая пот со лба.

– это точно, – отвечает мне старик в шапке ушанке и, как мне показалось, порванной куртке.

– старче, – говорю я. – не жарко?

он лишь ухмыляется.

– и почему всем надо меня игнорировать? – булькает в моей голове мысль, в то время, как старик начал продвигаться поближе к кабине водителя, откуда исходил табачный дым. только когда он дёрнул за ручку дверцы, я заметил поблёскивающий предмет в его руке.

– чёрт пришел, – думаю я.

11.11

доверься доверься доверься

доверься Вселенной, доверься Богу, доверься Господу, доверься энергии, что бороздит просторы этой бесконечности, что пронизывает всех существ в Мире, что течёт в тебе и формирует реальность, что есть Ты и что есть все, доверься всем, доверься себе

заклинаю тебя – доверься

доверься доверься доверься

12.11

сижу на скамейке, пью горячий пунш. на улице что-то между нулём и минус одним градусом, в общем, пар изо рта имеется. наконец-то синее небо открылось спустя много серых, тоскливых дней. люди, освещённые солнцем, отчего я вижу интересную окантовку на их силуэтах, проходят мимо и сквозь меня. я делюсь своим пуншем с каждым, мне не жалко. я не хочу, чтобы кто-то мёрз или болел. я знаю, как это. кто хочет – подходите, отпейте. на дне он такой сладенький, так что последним, самым стеснительным, скромным или опоздавшим очень повезло. какой горячий напиток, даже руки обжигает. я хочу делиться пуншем из-за стремления помочь людям или из-за того, что хочу оставить свои руки целыми?

– а зачем вообще что-то выбирать? – говорит парящий в воздухе младенец в длинных одеяниях.

– а ты мудрец, да? – отвечаю я.

– я просто всех любил.

я откидываюсь на спинку скамейки, допиваю пунш, встаю и иду прочь. я хочу бороздить снежные леса. немного отдохнуть надо, понимаешь, мудрец?

– да.

мне даже вслух не надо говорить, чтобы это создание меня понимало. как хорошо.

я отдохну в гармонии с природой, освобожусь, а потом вернусь к людям с любовью.

12.11