Юрюзань – быстрая река

Большим подспорьем в установлении истории русских поселений на Юрюзани явилась книга Николая Степановича Чухарева, сканы которой мне любезно предоставила Надежда Долгодворова – сестра Анатолия Рухтина, местного поэта, давно интересующегося историей поселений на Юрюзани и собравшего много материала по теме, в частности, по истории Юрезанского леспромхоза. О судьбе семьи Рухтиных речь ещё пойдёт позже, когда нам придётся коснуться не самого радостного периода в истории страны – сталинских репрессий. Николай Степанович родился в 1931 году в Трапезниковке, работал управляющим 9-го отделения Дуванского совхоза, а с начала 80-х годов и до выхода на пенсию – председателем Калмашского сельсовета. Книга носит грамматически немного неправильное название: «Деревни и её люди», но она не была издана – это, в сущности, рукопись, отпечатанная в типографии г. Братска тиражом 99 экземпляров. Автор является даже моим дальним родственником, хотя и не кровным – он племянник уже упомянутого выше отчима мамы Павла Васильевича Чухарева, также родившегося в Трапезниковке.

Учитывая то обстоятельство, что книга Н. С. Чухарева представляет собой рукопись и широкому кругу лиц недоступна, но в то же время в ней содержится уникальный материал, автор посчитал уместным цитирование этих воспоминаний в объёмах, которые в случае обычной публикации, когда книга в обязательном порядке попадает в ведущие библиотеки страны, воспринимались бы как избыточные.

Н. С. Чухарев попытался скрупулёзно восстановить историю образования Трапезниковки. Очевидно, по преданию, вряд ли ему были доступны другие источники, во всяком случае он ни на один из них не ссылается. Трапезниковка располагалась на самой границе двух уездов Уфимской губернии: Златоустовского, к которому относилась, и Бирского (в «наше» время это уже была граница Дуванского и Нуримановского районов Башкирской АССР, с 2005 года – Дуванского и Караидельского). Эта граница нанесена на карту Стрельбицкого красной линией. Н. С. Чухарев пишет, что в начале XIX века, в 1808—1812 годах, на Юрюзани в месте пересечения её с границей уездов Российский банк построил казённый дом, кордон с надворными постройками. Жили в нём служилые люди. Позже такой же кордон был построен на левом берегу Юрюзани уже на территории Бирского уезда. В чём именно заключалась эта служба, Н. С. Чухарев не сообщает. Можно предположить, что люди эти занимались лесоустройством: прорубали просеки (грани) в лесах, возможно, занимались также дорожными работами. Лесоустроительные работы в Российской империи проводились ещё со времён Петра I. Либо же ловили беглых людей – мы слишком мало знаем об устройстве Российской империи, для нас история начиналась с 1917 года или со времени образования РСДРП.

Примерно в тридцати верстах севернее Юрюзани в направлении запад—восток проходил почтовый так называемый Малый Сибирский тракт, именуемый также Екатерининским (Большой Сибирский тракт шёл севернее, через Кунгур) – об этой дороге уже шла речь выше, там она названа Старым Сибирским трактом, есть и такой вариант. Она существует и поныне как автодорога Р-317, её даже реконструируют, то есть по сути дела участок от Караиделя до Тастубы строят заново и по плану должны закончить в 2019 году. Возможно, сдадут и ранее. Место, где тракт пересекал реку Уфа (Уфимку), называлось Шафеевским перевозом (сейчас он в черте села Караидель). От этой переправы в направлении на юг через леса и горы шла кратчайшая дорога к заводам, расположенным южнее хребта Каратау: Аша-Балашовскому, Миньяру и Симу. Так это или нет, сейчас уже вряд ли возможно выяснить, но это объясняет строительство кордона именно в этом месте, где дорога и граница уездов пересекались с рекой.

Двумя верстами выше по течению Юрюзани находится другое примечательное место, которое часто вспоминают старожилы: Семиостровное. Остров Семиостровный есть и на современных картах местности – мы их ещё увидим. На карте-двухкилометровке Генерального штаба (данные 1985 года) на Юрюзани между островом Семиостровным и Трапезниковкой (в 1985 году это уже урочище) показаны ещё два острова: Большие и Малые Мечети, расположенные возле скалы Мечеть, а ниже Трапезниковки, как раз на границе уездов – остров Мишкинский. Этот остров назван так по имени монаха, жившего на кордоне. Основное же поселение монахов располагалось в Семиостровном. Что это были за монахи, неизвестно, однако ни церкви, ни хотя бы часовни они не построили и это позволяет предположить, что это были, скорее, раскольники, забравшиеся в лесную глушь от преследования властей. Тем не менее этим монахам принадлежали пригодные для пахоты земли – ровные участки на излучинах реки площадью по 30—40 десятин. С годами эти монахи вымерли, а поселение сгорело в 1882 году от удара молнии. В конце позапрошлого века в Семиостровном стояла большая (до 100 пчелосемей) пасека Логина Савельевича Трапезникова, но и её постигла та же судьба сгореть от удара молнии в 1910 году. Место это оказалось меченым: в 1936—1939 годах колхоз «Победитель» построил в Семиостровном большие помещения для скота, и они сгорели по той же причине уже в 1947-м.

Н. С. Чухарев также пишет, что первым жителем деревни был Савелий Трапезников. Фамилия Трапезников встречается среди первых переселенцев-кунгуряков на территории нынешнего Дуванского района. В упомянутой выше книге А. З. Асфандиярова говорится, что некий сотник Евтихей Трапезников был участником заключения договора от 6 сентября 1798 г., по которому жители сел Сикияз, Озеро, Сарты и Месягутово получили землю от башкир-вотчинников. Позже Трапезниковы основали неподалёку от села Лемазы Тастубинской волости деревню, названную по обычаю Трапезниковкой. Хотя А. З. Асфандияров и пишет, что в 1870 году этой деревни ещё не существовало, это не согласуется с тем, что написал Н. С. Чухарев: по его сведениям именно к родственникам, уже жившим в Трапезниковке, пришёл поначалу Савелий. Лишней земли у них не было, но родственники дали совет пойти в Златоуст к уездному начальнику и просить у него разрешения поселиться на свободных землях, которыми распоряжалась уездная управа. Что Савелий и сделал, получив разрешение поселиться на землях, оставшихся от монахов Семиостровного. К тому же там стоял опустевший к тому времени кордон, пригодный для жилья, а в качестве условия при заселении Савелию было положено числиться сторожевым казённым человеком. Возможно, так всё и было, однако либо деревня Трапезниковка (возле Лемазов) была образована ранее 1870 года, либо же встреча Савелия с родственниками происходила в другом месте, поскольку эта дата противоречит сведениям о втором жителе на кордоне – Стахее Чухареве.

По данным Н. С. Чухарева, который являлся прямым потомком первопоселенца Стахея (праправнуком, то есть четвёртым поколением, хотя сам он, очевидно ошибочно, говорит о шестом), Стахей пришёл на хутор, который башкиры к тому времени уже окрестили Савкиным (от имени Савелий), спустя 6 лет после Савелия Трапезникова. Николай Степанович восстановил полную родословную рода Чухаревых вплоть до Стахея – она есть в его книге. Ветвь родства по нисходящей выглядит так: Стахей – Григорий – Василий – Степан – Николай. В семье Василия Григорьевича и его жены Секлетиньи Семёновны было 10 детей: Анна, Александр, Афанасий, Степанида, Анисья, Алексей, Пелагея, Павел, Никанор (в книге – Никонор) и Степан. Павел, как я уже говорил, был отчимом моей мамы, он родился в 1906 году. У меня есть фотографии его и его сестры Пелагеи (бабы Поли), которая потом, как и Павел Васильевич, жила в Бурцовке, Никанор жил в Трапезниковке до середины прошлого века, когда перебрался в Дуван. А теперь, давайте, посчитаем. Принято, что смена поколений происходит в среднем через четверть века, то есть через 25 лет. Между Стахеем и Павлом Васильевичем – три поколения, это 75 лет. Отнимаем их от 1906 года, получаем 1831 год. Напомню, что межевание производилось в 1832-м. Если Савелий Трапезников поселился на кордоне на 6 лет ранее Стахея Чухарева, то получаем ориентировочную дату образования Трапезниковки – 1825 год, отмеченный в истории государства Российского восстанием декабристов. Но это никак не конец XIX века, а его начало. И именно эта дата согласуется с официальными сведениями.

Пишет Николай Степанович и о своих предках, о необычайной силе сына Стахея Степана, способном унести на плече восьмипудовый (120—130 кг) тормозной лот с барки. Правда, в книге А. Ф. Мукомолова «На южноуральских заводах»[21 - Мукомолов, А. Ф. На южноуральских заводах / Рос. акад. наук. Ин-т Рос. истории. – Москва: Территория. Кн. 1. – 2001.] по поводу этих лотов цитируется из исторического описания Усть-Катавского завода следующее: «Там же делаются при сём заводе якори небольшого весу, каковы к барошному ходу потребны и не более как от 6 до 7 пуд весом, однакож не для продажи, а единственно только к удовольствию коломенок, отпускаемых с железом». Исходя из этого описания, вес лота лишь немного превышал 100 кг, так что сведения о силе Степана уже не выглядят преувеличением. В хозяйстве никак не будет лишней наковальня, а когда её нет, то любая массивная железяка. В моём детстве, например, эту роль играл каток от тракторной гусеницы. На нём или на чём-то подобном старший брат «единственно только к удовольствию своему» расплющил молотком отцовские медали, с которыми тот пришёл с фронта. Одна была белая, серебряная – «За боевые заслуги», а ещё две жёлтенькие: «За победу над Германией» и «За взятие Берлина». Я тогда был ещё мал, но не исключаю, что молоток тоже держать уже мог. Расколотил брат, а досталось за это мне. Мир несправедлив. Потом, когда строили дом в Бурцевке, уже мне пришлось на этом катке рубить из проволоки килограммы гвоздей для забора, купить такой дефицит не получилось. Николай Степанович пишет, что сейчас этот лот лежит на каменке чьей-то бани в Сафоновке. Может, и лежит, а может, и нет уже той бани… Ещё он пишет о непростых отношениях с башкирами, которые жили ниже по реке и по-прежнему считали себя хозяевами всей земли. Земская власть ведь только устно разрешила жить на кордоне, а бумаг никаких на сей счёт не было, несмотря на межевание. Споры эти продолжались до самой революции, которая всех примирила простым до гениальности способом. Пообещав передать землю крестьянам, большевики и передали её… государству. Но и об этом – позже.

Окинем теперь поселения на Юрюзани более широким взглядом. Вот что пишет Н. С. Чухарев:

Каждый вновь приезжий на Юрюзань вынужден строить и жить там, где была свободная ровная площадка у реки в 15—20 десятин земли, чаще всего в лесу. Некоторые деревни или хутора возникали по причине увеличения семей. Отец женил сына или выдавал дочь замуж, земли лишней у отца нет, новая семья селилась недалеко от родителей. Срубали лес для строительства дома, выкорчёвывали пни, расчищали площадку под усадьбу, огород и дальше под посев зерновых. Сначала небольшой участок, с годами расширяя у кого насколько хватало силы, способности, желания. А в основном площадь участка была столько велика, сколько позволяла местность, как обычно прижатая к реке крутыми горами.

Замечу, что описание вполне подходит под житие небезызвестной семьи раскольников Лыковых, описанное Василием Песковым в книге «Таёжный тупик». Так же озаглавил один из своих рассказов, опубликованных в районной газете «Дуванский вестник» (ранее – «Ленинское знамя», а ещё раньше, в годы моего детства – «Колхозник») Анатолий Рухтин. С начала 30-х годов прошлого века, когда волостное деление было заменено районами и сельсоветами, территория вновь образованного вместо волости Дуванского района вдоль Юрюзани была разделена на два сельских совета: Ежовский, от Сарапуловки до Елабуги, что в трёх километрах выше впадения в Юрюзань ручья Большой Кутюм, и Сафоновский (позже – Калмашский), от Кутюма (Потаповки) до Трапезниковки. Поселения Ежовского сельсовета Н. С. Чухарев описывает так (орфография и стиль автора сохранены, местами исправлены лишь явные описки):

Выше Ежовки по Юрюзани, в двух километрах от высокой отвесной скалы Сабакай, на берегу стояла деревня Сарапуловка 10—12 дворов, как хутор, отпочковалась от села Ежовка.

Село Ежовка, один конец которой стоял на берегу реки, сама деревня располагалась вдоль речки Кошелевки. Наибольшее количество домов: 1949 год – 54, 1999 – 3 дома.

Ниже на левом берегу стояла деревня Худяковка. Худяковское поле 30 гектар прижато к реке. Высокая гора Тарта отрезала поле и деревню, выхода и выезда нет, только через реку.

На правом берегу чуть ниже была такая же деревенька Саламатовка. Поле гористое вдоль лугу 50 га.

После образования колхозов в 1930-е годы эти деревни вошли в колхоз «Красный партизан», контора или правление колхоза в Ежовке. Деревни Худяковка и Саламатовка, так же как и Сарапуловка, отпочковались от Ежовки по 8—10 домов.

Ниже по реке в пяти километрах от Худяковки деревня Петуховка. Особенность этой деревни заключалась в том, что здесь была мельница. … Мельница строилась колхозом «16 годовщина Октября».

Автор приводит подробное описание мельницы. Я не стану его цитировать, отмечу лишь, что мельница была водяная и использовался перепад высот между родниковым озерком метрах в 8—10 от берега реки и уровнем воды в Юрюзани. Ключей по берегам и в самом русле Юрюзани великое множество, зимой они легко обнаруживаются по не замерзающим даже в самый сильный мороз полыньям. Этому способствует пористый характер пород, слагающих Уфимское плато, приводящий к образованию карстовых явлений. Да и озерки подобные тоже не редкость. Одно такое диаметром около 10 метров находится вблизи русла Юрюзани примерно в километре ниже Бурцевки, в устье лога Юлай (Юлайко). Вода в нём, в отличие от прозрачной речной, имеет насыщенный голубовато-зелёный цвет и озеро кажется поэтому бездонным. Подобный цвет воды обычно имеют озёра в пещерах. Далее Н. С. Чухарев пишет:

Три километра ниже по реке стоял целый куст деревень. В начале века или 1900 годы образовалось селение в три дома – Староверовка. Затем сюда поехали ещё люди, особенно во время первой, так называемой империалистической войны 1913—15 годы с Германией[22 - Тут у автора явная ошибка в датах – Россия участвовала в Первой мировой войне (до революции её именовали Отечественной или Великой) в период 1914—1918 гг., до заключения Брестского мира. И волна переселения также была обусловлена, полагаю, не войной, а земельной реформой, которую связывают с именем премьер-министра П. А. Столыпина. Реформа эта началась в 1906 году и имела отношение не к Первой мировой, а к Русско-японской войне и последовавшим за ней революционным событиям 1905 года, характерной чертой которых была волна крестьянских волнений (прим. автора).]. На левом берегу заселилась деревня Карповка. На правом берегу через закопь[23 - Закопь – местное слово, обозначающее выемку в склоне горы, по которой проходит дорога. В былые времена закопи строились (копались, отсюда и название) вручную, в том числе пробивались в скалах – другой возможности строительства дорог вдоль реки не было. Позже, когда в середине прошлого века появилась техника, закопи расширялись с помощью экскаваторов и бульдозеров, а скалы взрывались.] от Староверовки – Собакина. Напротив, по левому берегу, после революции 1917 года, а также в 1922 году, когда отгремела гражданская война, образовался рабочий лесозаготовительный посёлок Башала[24 - Посёлок Башала располагался в устье одноимённого лога, который можно увидеть и на современных картах.].

Два километра ниже Башалы Гущинское поселье или хутор Гущинский. На правом берегу ниже – Барское поместье или деревня Барлуг. Хутора были образованы от Барского поместья. Позднее в послевоенные годы (1945) население переехало из этих деревень в Елабугу, что стояла в трёх километрах от посёлка Кутюм. Ближе к проезжей дороге на Дуван из Калмаша и других деревень, стоящих ниже по Юрюзани.

Начиная от Елабуги, вверх по реке, все 8 деревень до Петуховки после коллективизации вошли в колхоз «16 годовщина Октября». Контора колхоза в деревне Староверовка. Так же как и все деревни колхоза «Красный партизан» относились к Ежовскому сельскому совету.

3-го марта 1961 года организовался Дуванский совхоз, все 14 деревень по Юрюзани от Сарапуловки до Елабуги вошли в состав совхоза как 8-е отделение. Управляющим отделения работал Кайсаров Михаил Фёдорович.

В 70-е годы вся страна смотрела телесериал «Вечный зов», снятый режиссёрами Усковым и Краснопольским по роману Анатолия Иванова. Самые первые кадры фильма, где двое солдат возвращаются с Русско-японской войны и идут по деревенской улице, сняты именно на Юрюзани, а деревня Михайловка – та самая Елабуга, практически без декораций. Актёры в период съёмок жили в Калмаше, там тоже снимались некоторые эпизоды, однако в Калмаше уже было электричество и пришлось спиливать опоры и снимать провода. Хотя действие романа происходит где-то в Сибири, пейзаж на Юрюзани с лесистыми горами, быстрой рекой и скалами по берегам подошёл как нельзя лучше.

Деревни Елабуги не стало вскоре после съёмок. К моменту написания этой книги из деревень бывшего Ежовского сельсовета не осталось ни одной. Динамика «умирания» видна из таблицы, составленной по данным переписей населения и размещённой на сайте Михайловского сельского поселения. Цифры в колонках – это число жителей, учтённых в определённый год.

Деревни Кошелёвка (Старая Кошелёвка), Кайсаровка и Ширяевка стояли не на Юрюзани, а на её правом притоке Кошелёвке. Где находились Картёвка и Чусовка, выяснить не удалось, но все остальные населённые пункты стояли непосредственно на Юрюзани. О том, почему они исчезли, речь позже, а сейчас отправимся ниже по реке, на территорию бывших Сафоновского и Калмашского сельсоветов. Опять процитирую Н. С. Чухарева:

В том месте, где стоит деревня Потаповка, от Юрюзани в сторону Дувана километров на 25 тянется лог Большой Кутюм. По логу течёт ручей-речка, когда-то очень рыбная, с чистой холодной водой. В этой родниковой воде водились хариусы и форель. Теперь же эта рыба почти вся выловилась.

О том, отчего исчезла рыба из рек, тоже поговорим позже, а пока лишь не могу не отметить отрадный факт: примерно в 10 км от Потаповки, в том месте, где когда-то стояла мельница, а в 50-е годы леспромхоз построил посёлок Клемянка, просуществовавший всего-то менее трёх десятков лет, как и расположенный двумя километрами ближе к Дувану посёлок Первомайский, потомок местных жителей Павел Водолеев в 2014 году расчистил территорию, заполнил (восстановил) пруд и разводит там форель, хариуса и карпа. Построил гостевой дом и баню, где принимает отдыхающих. Новые времена – новые потребности… Однако вернёмся к воспоминаниям Чухарева:

Лет 150 назад, примерно в середине 1800 годов[25 - Хутор Потапов упоминается в Плане генерального межевания, которое проводилось в 1832 году, так что возраст Потаповки явно старше (прим. автора).] на устье этой речки Кутюм, недалеко от реки Юрюзань был поставлен один дом Кордон. Затем было поставлено три барака. В этих бараках в то время содержали осужденных – заключённых, или, как их тогда называли, арестантов, они пробивали закопи – дороги вдоль русла реки для проезда на лошадях в Дуван, а также прорубали и расчищали грани в лесных массивах.

1855—60 годы по лесам Дуванской волости западной окраины была прорублена просека-грань, разделяющая Златоустовский уезд с Бирским уездом Уфимской губернии.

До той поры, пока не было возле реки закопей, не было и проезжей дороги, ездили на Екатерининский край от Юрюзани через Сухой Калмаш на село Каирово около 40 вёрст.

В Дуван ездили больше всего зимой, когда замёрзнет лёд, а если летом по малой воде вброд или возле самой воды по каменистому берегу. Весной, осенью какого-либо пути, кроме как пешим ходом, не было. Так, в 1878 году в город Златоуст на призывной пункт и дальше на службу в солдаты из деревни Трапезниковки Чухарев Матвей Степанович и Чухарев Иван Григорьевич ходили пешком.

В начале XX века, когда было волостное деление территории и населённых пунктов, от деревни Потаповка, вверх Елабуга и выше до Сарапуловки, Ежовки считались Сикиязской волости. Вниз по реке – Дуванской волости[26 - Здесь автор явно ошибся. Во-первых, Сикияз слишком далеко от этих мест. Во-вторых, принадлежность населённых пунктов зафиксирована в Списке населённых мест Уфимской губернии за 1896 год – цитаты ниже. Поселения относились к двум волостям: Мурзаларской и Дуванской. Мурзалар – прежнее название села Мечетлино в Салаватском районе, а также название одного из племён башкир-айлинцев. (Примеч. автора).].

Деревня Потаповка при организации заготовки древесины леспромхозами и преобладающее население стало рабочие, леспромхоз стали называть посёлок Кутюм.

Два километра ниже – современный[27 - На книге стоит дата 1956—2006 год.] посёлок леспромхоза Октябрьский, в конце посёлка раньше была деревня Волковка. На самом берегу реки имелась мельница[28 - Руины этой мельницы я ещё застал, хорошо помню мельничное колесо. Она стояла в конце протоки, отделяющей небольшой островок.], хозяин которой был Спиридон Волков.

Чуть ниже стояла деревня 9 домов – Малый Кутюм.

На левом берегу, чуть ниже, деревня Греховка, земельный участок – поле 62 гектара. После организации колхозов поле было за колхозом «Парижская коммуна».

Деревня Калмаш, позднее, при организации Юрюзанского леспромхоза[29 - Леспромхоз назывался Юрезанским, а река в устном русском языке называлась Юрезань, так же пишется и на многих старых картах.] – посёлок Калмаш. После войны в 1947 году началась интенсивная заготовка древесины, в Калмаше организовалась дирекция Юрюзанского (Юрезанского – см. сноску) леспромхоза.

Затем сюда же из Бурцовки[30 - Название Бурцевка также закрепилось сравнительно недавно, как и название реки Юрюзань.] переселили школу-семилетку, преобразовав её в десятилетку[31 - Это произошло далеко не сразу, первый выпуск десятого класса состоялся лишь в 1961 году.]. А из Сафоновки – Сафоновский сельский совет, его стали называть Калмашским.

В эти же 1947—50 годы на месте деревни Кисетовки[32 - Кисетовку при этом, естественно, никто не ликвидировал. Там стояли у реки 2 или 3 дома, улицы посёлка Комсомольский строились выше по пологому склону, а на свободном пространстве вдоль реки был организован нижний склад леспромхоза, где разделывали вывозимые из леса хлысты и складировали сортименты (брёвна стандартных размеров) в штабеля. Название посёлка Комсомольский было официально-советским, однако население это название в разговоре не употребляло, называя и посёлок тоже Кисетовкой. В почтовых адресах оба названия фигурировали на равных – почтальоны тоже были местные.] ниже Калмаша на два километра организовался Комсомольский лесопункт, который просуществовал около 30 лет. Стояла Калмашская участковая больница[33 - Больница была переведена из Калмаша не ранее 1955 года, мой младший брат Андрей родился в 1954 году ещё в Калмаше. Мне тогда было уже почти 5 лет и я помню, как мама показывала нам новорожденного через окно.] – стационар на 20 койко-мест. Лесхоз или Калмашское лесничество[34 - Лесничество всегда именовалось Бурцовским (Примеч. автора).].

Ниже по Юрюзани, чем ближе к окраине Дуванского района, тем плотнее было население. Деревни по берегу реки строились почти впритык одна к другой, особенно в послереволюционный период и до начала организации колхозов. Точнее 1920—30 годы.

Бурцовка, Малая Бурцовка, Сафоновка, Малая Сафоновка, посёлок Басав, Бурся, Смольниковка, Валеяз, Семиостровное, где когда-то жили монахи в 1800—1870 годы, затем пасека Трапезникова Логина. Дальше ферма колхоза «Победитель», Чухаревский хутор и крайняя деревня Дуванского района – Трапезниковка[35 - Автор не упомянул ещё пос. Автоколонна, стоявший в устье лога Сухой Калмаш на расстоянии немного менее километра выше Бурцовки, там же располагалась совхозная ферма, в которой держали поголовье бычков – совхоз занимался их откормом.].

Бурцовка, Бурцовка Малая за рекой. Первые жители приехали сюда в 1862 году после отмены крепостного права. Большая Бурцовка пополнилась в начале XX века после Столыпинской земельной реформы или в 1906—10 годах. Сюда приехали семьи Чернышовы, Гладких, а ещё позднее, во время Первой мировой войны 1914 года появились семьи Цивилёвых. Деревня увеличивалась и растянулась по берегу на целую версту, да ещё и на другом берегу стали строить. В 1928 году в Бурцовке была открыта начальная школа.

В Бурцовке я жил с 1960-го по 1967 год, до окончания школы, поэтому история этой деревни мне должна быть особенно интересна. К сожалению, к сказанному Н. С. Чухаревым добавить особо нечего, если не считать личных впечатлений. Связь образования деревни с отменой крепостного права считать исторически достоверной нет оснований – соблазн увязать частные события с широко известными общими появляется у многих. Отмена крепостного права предоставила крестьянам личную свободу (проще говоря, их уже нельзя было покупать и продавать, как скот), однако они остались «временнообязанными» помещику, а вопрос выкупа земельного надела, получения паспорта и т. п., что было безусловно необходимым для переселения, решался уже не помещиком, но «миром» – так называлась в то время сельская община. Ликвидация этой зависимости и составляла основную цель Столыпинской реформы, до которой было ещё почти полвека. К тому же переселялись не бывшие крепостные, а свободные (государственные) крестьяне, о чём прямо сказано в Плане Генерального межевания по Златоустовскому уезду, о том же пишет Касимовский в отношении кунгуряков. В то же время момент образования деревни, указанный автором, можно считать приблизительно верным. Деревня Бурцова, указанная на карте Стрельбицкого 1871 года, это и есть Бурцовка (ныне Бурцевка), однако она отсутствует в Плане генерального межевания, утверждённом в том же 1871 году. Из этого можно заключить, что деревня была образована между 1832 (в этом году проводилось собственно межевание) и 1871 годом – явно ранее последнего, в противном случае её бы не нанесли на карту.

Сказанное подтверждается также свидетельством Тамары Халтуриной (Козионовой), родившейся в Бурцевке. Она пишет, что по семейной легенде её прадеда, Александра Ивановича Бурцева, родившегося как раз в 1871 году, привезли верховые в пестере[36 - Пестерь – короб с лямками для ношения за спиной, сплетённый из лыка, бересты или шпона, широко применявшийся вместо рюкзака. Он был лёгким и в то же время жёстким, что удобно, например, при сборе ягод или грибов. Маленьких детей тоже, порой, сажали в этот пестерь, чтобы не нести на руках. В некоторых областях его называли также горбовиком. Я и сейчас таким пользуюсь при сборе клюквы, брусники и других ягод, только изготовлен он уже из алюминиевого сплава. Объём – 30 литров, клюквы или брусники помещается 18 кг, а вынести больше с болота уже проблематично. На рис. 11 представлена фотография 1899 года, на которой изображён косарь с пестерем за спиной.]. Были это основатели деревни или она уже существовала, предание не говорит, поэтому 1871 год можно считать самой поздней датой образования деревни, но с большой степенью вероятности она образовалась ранее. Вряд ли крестьяне поехали бы верхами в дикое место с годовалым ребёнком с целью основать деревню.

Что касается первой «столицы» этого куста деревень – Сафоновки, то Н. С. Чухарев относит дату её основания к 1820 году, почему-то опять увязывая это с «некоторым ослаблением крепостного права после войны с Наполеоном». Он утверждает, что деревню основали братья Сафон и Егор, пришедшие из Вятской губернии. Другие потомки поселенцев говорят о трёх братьях. Кстати, деревню Греховку также основали вятские крестьяне. Даже я помню, что их этим поддразнивали, почему-то вятские считались в некотором роде недотёпами, вроде пошехонцев: «Вятские – люди хватские, на стогах озимь сеют». На деле-то никаких оснований к такому отношению не было, вятичи были самыми умелыми плотниками и вообще людьми рукастыми. Возможно, в этом поддразнивании скрывалась как раз скрытая зависть. Впрочем, делалось это довольно добродушно.

Рис. 11. Портрет косаря. Фото М. А. Круковского, 1899 год[37 - Кунсткамера/Коллекции онлайн/Экспонаты/Круковский М. А./Карелы [Электронный ресурс] URL: http://collection.kunstkamera.ru/entity/OBJECT/72738?page=2&person=3539690&ethnos=3499444&index=167 (Дата обращения: 16.10.2018)]

В Полном географическом описании России дана такая характеристика:

Вообще население Приуралья не лишено светлого, ясного ума, обладает меткостью слов и тихим, шутливым юмором. Не лишённое известной хитрости, оно сметливо, переимчиво и в известном деле не лишено виртуозности, ко всякому труду умеет приспособиться, благодаря чему и идёт охотно в отхожие промыслы. Недаром в Сибири самыми лучшими и зажиточными колонизаторами считаются вятичи.

В 60-х, когда в леспромхозе появилась бригада шабашников-армян, строивших дома с невероятной для местных плотников скоростью, их также поддразнивали, но они всё же были чужаками, чего никак нельзя сказать о выходцах из Вятской и других губерний.

Опережающее развитие Сафоновки объяснялось не только её ранним основанием, но и очень выгодным расположением. Река там делает очень крутую излучину, отворачивая практически в противоположном направлении от отвесной скалы, именуемой «стенкой», вследствие чего на другом берегу образуется большая относительно ровная поверхность в форме языка. На обоих берегах реки есть родники – на том, что бьёт на левом берегу, была построена мельница, а в послевоенные годы в 1947—48 годах вместо мельницы построили мини-электростанцию, дававшую свет в вечернее время. Забегая вперёд скажу, что такого же качества «местное» электроснабжение появилось в Бурцовке только в 1963 году, когда в середине деревни поставили тракторный движок с генератором, а вдоль деревни протянули провода на деревянных опорах. Делалось это, конечно, без соблюдения каких-либо норм, на глазок, но всё же это была уже не керосиновая лампа, и в нашем доме, в частности, спустя некоторое время появилась стиральная машина. Жили мы на конце деревни, напряжение в тонких проводах падало и машина эта запускалась не всегда, но всё же это явилось большим подспорьем.