Желанная жестокость

«Спасибо», – ответила.

На этом общение закончилось.

Через два часа дверь переговорной раскрылась. Это был Лев.

– У меня здесь встреча через пять минут.

Она кивнула, взяла ноутбук, вдохнула, выдохнула и вышла. Пошла на свое ненавистное место среди любопытных коллег.

Сегодня он надел голубую футболку. Дима. Он стоял, опершись бедрами о стол. В руке держал чашку с кофе. Похоже, уже давно был в офисе.

Голубая футболка под голубые глаза – это же просто запрещенный прием! На красивом лице – словно два маленьких неба. Сияющих.

Она лишь на миг посмотрела в его глаза, и тут же отвела взгляд, слово обжегшись.

«Его красоту невозможно терпеть. Ну как же другие так запросто на него смотрят?»

Она подлетела к своему столу и села. Да, она с ним не поздоровалась. Но ведь они уже здоровались на Facebook, так что вполне можно обойтись.

Она заметила, что все подозрительно затихли с ее появлением. Обычно ведь этот улей постоянно неугомонно гудит. Видимо, только что говорили о ней. Неужели и он обсуждал ее с ними? И все им рассказал…

Сердце сжалось в горький комок. Так хотелось убежать куда-нибудь. Спрятаться.

Как же раньше ей легко жилось без всего этого. Без него!

«Одна надежда на то, что он не будет торчать в офисе постоянно. Он же фотограф. От него требуется только присутствие на мероприятиях и оперативно сброшенные фото».

– Ульяна, а как ты добралась вчера до дома? А то Дима нам не признается, – вдруг выдала Мэри.

Ее щеки вспыхнули тут же. От неожиданности. И смущения.

– Нормально добралась, – промямлила.

– Лев нам тут тебя расхваливал, как ты сэкономила бюджет издательства за счет того, что не позвала водителя тебя забирать вечером, – не унималась Мэри.

«Ну, спасибо, Лев. Ну, подставил…»

– Меня подвезли, все в порядке.

– А кто подвез?

Тут все затихли, как мыши. И она тоже. Поклялась про себя, что не произнесет ни звука.

– Я подвез, – произнес Дима и добавил, – еле уговорил.

– Ого! – присвистнула Мэри.

– Что?! – вырвалось у Снежаны, но она тут же снова сменила тон на насмешливый. – Это еще кто кого уговаривал.

Другие девушки захихикали.

– Можете еще пообсуждать эту историю, пока я буду делать кофе, – выпалила Ульяна, встала и понеслась в кухню.

– И мне сделай, Уль! – вдогонку крикнул ей Егор, и это вызвало новый взрыв язвительного смеха.

Она захлопнула дверь за собой. Из глаз потекли злые слезы.

Ну почему они к ней постоянно цепляются? Что с ней не так? Ни в одной тусовке она никогда не чувствует себя своей, ни в одном коллективе. Она просто хочет хорошо делать свою работу. И все. А они все хотят ее унижения и смерти. Моральной. А кое-кто, может, и физической.

Но самое больное, самое больное, что это все – при нем! Они обсуждают ее и смеются над ней в его присутствии.

И потому он никогда, никогда…

Она схватила салфетки и стала вытирать слезы. Сделала себе кофе. Потом, подумав, сделала еще один. Взяла две чашки, вышла из кухни и направилась по едва подсвеченному коридору на свое место. Зашла в светлый просторный офисный зал и по пути одну чашку поставила на стол Егора.

– Вот, пожалуйста, твой кофе, – она вскинула, наконец, голову.

Увидела, что Димы нет. И что все сидят с вытянутыми лицами, особенно Снежана.

Егор, отвлекшись от своего монитора, взглянул на Ульяну с восхищением в глазах, но кофе был тут явно ни при чем.

Она ничего не поняла, но где-то внутри интуиция подсказала, что каким-то чудом победа осталась за ней.

Чуть позже, когда все вышли на обед, Мэри повернулась к ней и, откинувшись на спинку своего кресла, лукаво улыбнулась.

– Ульян, а знаешь, что сказал нам всем Дима, когда ты ушла делать кофе?

– И что же?

– Что мы все – как старушки на лавке у подъезда, которым заняться нечем, кроме как обсуждать твои дела.

Она всматривалась в лицо Мэри, ожидая ее смеха по поводу такой удачной шутки. Но брюнетка лишь приподняла брови, мол, да-да.

«Надо же! Он вздумал спасать меня. Встал на защиту. Как это мило!»

Позже, вечером, Ульяна летела домой, не видя никого и ничего перед собой. Ей казалось, все рушится и падает вокруг, мир встает на уши, а земля уходит из-под ног.

Какое унижение!

Уж лучше бы он просто игнорировал ее так же, как она его, или даже троллил, как ее коллеги, но только не проявлял эту отеческую заботу старшего брата. Только не жалость!

«Дурак! Высокомерный выскочка! Умник выискался! Где ты взялся со своим мотоциклом!»

Она шла, не разбирая дороги. Забрела в какие-то дворы, где прежде никогда не была.

Ее сердце полыхало, кровь кипела. Она не понимала, куда себя деть. Как себя дальше вести.

Зачем он дождался ее на дамбе? Почему просто не уехал? Почему сегодня соврал, что еле уговорил ее, чтобы подвезти?