Отпор покушению на подвиг народа. Против фальсификаций истории Великой Отечественной войны

В нашем историографическом обзоре выделены следующие историографические периоды: советский (вторая половина 1940-х – 1991 гг.); постсоветский (1992–2000) и современный (начиная с 2001 г. – до настоящего времени).

Советская историография

Проблематика борьбы с фальсификациями и фальсификаторами рассматривалась в качестве одной из самостоятельных в комплексном исследовании истории Великой Отечественной войны, историография которой отличается в количественном отношении исключительным богатством. К 1985 г. советская историческая литература о Великой Отечественной войне насчитывала около 20 тысяч (!) монографий, брошюр, статей[48 - См.: Великая Отечественная война 1941–1945: энцикл. М., 1985. С. 307. Причем здесь ярко прослеживается процесс наращивания усилий и темпов. Так, если за первое послевоенное десятилетие (1945–1955 гг.) по истории Великой Отечественной войны издали 1200 книг, брошюр и журнальных статей, в том числе 14 обобщающих трудов, то за последующие пять лет (1956–1961) увидели свет уже более 2000 книг, брошюр и журнальных статей, в том числе 73 обобщающих исследования (История Великой Отечественной войны. Т. 6. М., 1965. С. 403).]. При этом необходимо подчеркнуть, что на исследования проблемы, которой посвящена данная книга, оказали непосредственное влияние условия, в которых развивалась советская историческая наука. Они сегодня хорошо изучены, что нашло отражение в специальной литературе[49 - См., например: Поляков Ю. А. Наше непредсказуемое прошлое: полемические заметки. М., 1996; Сидорова Л. А. Советская историческая наука середины XX века: синтез трех поколений историков. М., 2008 и др. Отметим лишь, что здесь боролись два противоположных направления: 1. Жесткая критическая (во многом, как стало понятно с определенной временной дистанции, тенденциозная, в значительной степени, необъективная) оценка итогов развития советской историографии. Например, Ю. Афанасьев безапелляционно заявил буквально следующее: советская историография «особый научно-политический феномен, гармонично вписанный в систему тоталитарного государства и приспособленный к обслуживанию его идейно-политических потребностей» (Афанасьев Ю. Феномен советской историографии // Отечественная история. 1996. № 5. С. 151). Примерно такую же оценку высказала Н. В. Иллерицкая, поддержав мнение Ю. Н. Афанасьева. Она пришла к выводу, что «партийное руководство наукой сыграло свою пагубную роль – советская историческая наука перестала быть наукой, так и не предприняв серьезных попыток стать ею» (Иллерицкая Н. В. Становление советской историографической традиции: наука, не обретшая лица // Советская историография. М., 1996. С. 187). 2. Осмысление феномена советской историографии с позиции новых подходов, утвердившихся сегодня в отечественной исторической науке. А они подразумевают исключение жестких излишне категоричные аксиологических суждений, подобных приведенным выше. Наступает время верификационных, академически взвешенных оценок. Не случайно, в последние годы в научном сообществе все более утверждается точка зрения, согласно которой использование формулы «феномен советской историографии» сочетается с признанием ее достижений» (Бычков С. П., Свешников А. В. Проблема феномена советской историографии // Очерки истории отечественной исторической науки ХХ века. Омск, 2005. С. 124). Именно эта точка зрения и находит отражение в ряде добротных современных историографических исследований (См., например: Ефремов В. Я. Моральный дух Красной армии и проблемы его укрепления в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – май 1945 гг.): советская и постсоветская историография XX века: монография. СПб., 2006; Гуров В. А. Историография и исторические причины локальных войн и вооруженных конфликтов на постсоветском пространстве: первый исторический опыт (1988–2005 гг.). Монография. Тольятти, 2010 и др.)]. Поэтому ограничимся лишь обобщающими суждениями об условиях, которые во многом детерминировали развитие советской исторической науки в целом, а также и по рассматриваемой проблеме, в частности.

I. Определение вектора развития историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая утвердилась в стране в результате культа личности И. В. Сталина в конце 1930-х годов[50 - Теоретическая и методологическая база исторических исследований закостенела в рамках догматизированного марксизма, преломленного сталинскими идеологами в политических интересах тоталитарного режима (читай: марксизм-ленинизм). Марксизм-ленинизм, в большевистском его измерении, стал, по емкому определению Б. Рассела, данного ученым еще в 1920 г., не просто политической доктриной, но еще и религией со «своими догмами и священным писанием» (Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991. С. 7). На долгое время в теории исторического познания занял ведущее место догматизм. А его главную характерную черту ранее четко определил великий Г. Гегель – односторонне рассудочное мышление, когда «исключаются противоположные определения» (Гегель. Соч. М.; Л., 1929. Т. 1. С. 70.). Причем, догматизм выступал в тесной связи с конъюнктурщиной, которая в отличие от него, может быть не закостенелой, а постоянно видоизменяться, реагируя на политический ангажемент. В конечном итоге, И. В. Сталин, сделав марксизм-ленинизм государственным мировоззрением, оградив его от критики, создал все условия, чтобы тот, вместо утверждения себя в качестве одного из путей исторического познания, окончательно закостенел.]. Причем она резко обострилась после окончания Великой Отечественной войны. В то время, которое иногда ученые называют «поздним сталинизмом»[51 - См., например: Ефремов В. Я. Деятельность властных структур по укреплению морального духа вооруженных сил Советского государства (1918–1991 гг.): историографическое исследование. Самара, 2007 и др.], идеологический фон становился весьма неблагоприятным, ибо национальные мотивы, появившиеся в период войны, начали выливаться в шовинистические формы[52 - См., например: Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я. Условия выполнения советских исторических исследований по проблемам Гражданской войны в России во второй половине 1930-х – первой половине 1950-х гг. // Самарской научный вестник. Науч. журн. 2013. № 4(5). С. 81–85 и др.]. Так, борьба с космополитизмом создавала неблагоприятные условия для развития гуманитарных наук, в том числе истории. В ситуации, когда культ личности И. В. Сталина достиг своего апогея[53 - Не случайно, к примеру, в 1952 г. в пятый раз переиздали книгу И. В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» (см.: Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-е изд. М., 1952).], советская историческая наука попала в жесткую идеократическую систему координат, в коей сталинская методологическая парадигма приняла гипертрофированную форму.

Тем не менее, послевоенное десятилетие характеризовалось расширением научной работы по изучению истории Великой Отечественной войны, сосредоточением документов и материалов в центральных и местных архивах, изданием ряда документов и материалов[54 - См., например: Сборник сообщений Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков. М., 1946; Важнейшие законы и постановления Советского государства за время Великой Отечественной войны: в 19 вып. М., 1946; Героическая оборона Севастополя 1941–1942: сб. док. и материалов. Симферополь, 1946; Героический Сталинграда: сб. док. и материалов: в 2 кн. Астрахань, 1948; Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны: в 19 вып. М., 1949; Битва за Тулу: сб. док. и материалов. Тула, 1950 и др.], разнообразием тематики исследований, созданием первых трудов с обобщением опыта минувшей войны по определенным проблемам[55 - Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1948.]. Как следствие, опубликовали около 1200 книг, брошюр, журнальных статей[56 - См.: История Великой Отечественной войны. Т. 6. С. 403. Достижению таких результатов способствовало то, что, начиная с 1946 г., активно работали Управление по изучению опыта войны, а с 1949 г. – Военно-историческое управление, а с 1953 – Военный отдел Военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии, Главного штаба ВМФ и Главного штаба ВВС, военно-исторические отделения и группы ряда управлений Министерства обороны СССР, Институт истории АН СССР. Интенсивно исследовалась история Великой Отечественной войны в вузах страны (Более подробно см.: Жилин П. А. Советская военно-историческая литература // Развитие советской исторической науки 1970–1974. М., 1975. С. 108–121 и др.)].

II. Корректировка вектора развития советской историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая утвердилась в стране в период хрущевской оттепели (вторая половина 1950-х – первая половина 1960-х гг.)[57 - Хрущевская оттепель – уникальный период отечественной истории. Ее породил XX съезд КПСС (1956 г.). Секретный доклад Н. С. Хрущева оголяет страшную правду о временах культа личности И. В. Сталина, а вернее, как сегодня стало ясным, лишь только ее небольшую часть. Этот доклад сыграл (в какой-то мере) роль горького лекарства, которое больной, морщась, выпивает, чтобы выздороветь. И хотя (теперь это уже не вызывает сомнения), хрущевская правда о мрачных временах культа личности И. В. Сталина была рафинированной, в советском социуме она буквально вызывала шок. Следом началась мучительная переоценка ценностей, ломавшая души, например, поколения «шестидесятников» (многие из них впоследствии стали на путь диссидентства). Хрущевская оттепель – время мечтаний и несбывшихся надежд. Его главное содержание обусловливалось, если говорить обобщенно, конструктивными процессами в экономической, социально-политической и духовной жизни страны. Но, хотя облик страны благодаря циклу реформ преобразился, крупного прорыва в новое качество не произошло. Налицо сплошной узел противоречий, который так и не удалось разрешить: слишком цепко мертвый И. В. Сталин держал Н. С. Хрущева и его единомышленников за ноги (более подробно см., например: Зубкова Е. Маленков, Хрущев и «оттепель» // Коммунист. 1990. № 14. С. 86–95; Косолапов Р. «Оттепель» дала распутицу. XX съезд КПСС: взгляд через сорок лет // Диалог. 1996. № 4. С. 66–68; Аксютин Ю. В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953–1964 гг. М., 2004 и мн. др.)]. В это время историческая наука начала развиваться под влиянием политического курса КПСС на преодоление последствий культа личности И. В. Сталина. В условиях зачаточной реанимации творческой свободы как одного из знаковых признаков хрущевской оттепели предпринималась попытка возродить подлинно научные принципы исторических исследований[58 - Более подробно см., например: Ипполитов Г. М., Ефремов В. Я. Условия выполнения советских исторических исследований по проблематике истории Гражданской войны в России (1918–1922 гг.) во второй половине 1950-х – первой половине 1960-х гг. // Самарский научный вестник. Науч. журн. 2016. № 2 (15). С. 120–126 и др.]. Заметим, применительно к рассматриваемой теме, что оттепель создала буквально прорыв в публикации документальных источников по истории Великой Отечественной войны[59 - Герои и подвиги. Советские листовки Великой Отечественной войны 1941–1945. М., 1958; Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1945 гг.). М., 1963; Огненные годы: молодежь в годы Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.: сб. док. М., 1965; «Совершенно секретно! Только для командования!»: Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы. М., 1967 и др.], а также ряда научно-справочных изданий[60 - См., например: Руководство КПСС – основа основ советского военного строительства: рекомендуемый указатель. М., 1963.].

III. Очередная корректировка вектора развития историографии в соответствии с социально-политической и духовной атмосферой, которая создалась в стране в период, когда авторитарно-бюрократический режим, утвердившийся в СССР, впадал в глубинный кризис и приближался к своему историческому финалу (вторая половина 1960-х – первая половина 1980-х)[61 - Более подробно см., например: На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе / Под ред. В. В. Журавлева. М., 1990; Медведев Р. А. Личность и эпоха: политический портрет Л. И. Брежнева. М., 1991; Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991. Изд. второе, испр. и доп. Новосибирск, 2000 и др.]. Одной из характерных черт здесь являлась частичная реанимация сталинских подходов в советской исторической науке. На научные исследования стали непосредственным образом влиять конъюнктурные установки, облаченные в жесткие директивы ЦК КПСС. Ученым задавались не только методологические ориентиры, но и директивные указания, что писать и как писать. Такие директивы не могли обсуждаться, а принимались к неукоснительному исполнению[62 - См., например: Ипполитов Г. М., Полторак С. Н. Советская историография Гражданской войны в России во второй половине 1960-х – первой половине 1980-х гг. Статья первая. Условия развития советской исторической науки в исследуемый период //Клио. 2017. № 4(124). Февр. С. 46–58 и др.].

Однако историческая наука в условиях, когда официальные идеологи КПСС присвоили себе монопольное право единственных охранителей и истолкователей того набора примитивных догм, который назывался марксизмом-ленинизмом в большевистском его измерении (что на деле вылилось в жесткий организационный и идеологический диктат), на месте не стояла. Причем тема Великой Отечественной войны по-прежнему находилась в поле зрения советских ученых-историков. Так, из 3 тысяч статей, опубликованных в СССР в 1973 г. по вопросам военной истории, свыше тысячи составляли книги по истории Второй мировой войны, причем три четверти – об истории Великой Отечественной войны, в том числе свыше 600 мемуаров[63 - См.: Жилин П. А. Советская военно-историческая литература // Развитие советской исторической науки 1970–1974. С. 108.]. Продолжалась и публикация документов[64 - Москва – фронту. 1941–1945: сб. док. и материалов. М., 1966; «Мы обвиняем»: документы и материалы о злодеяниях гитлеровских оккупантов и латышских буржуазных националистов в Латвийкой советской социалистической республике. 1941–1945. Рига, 1967; Тридцатилетие победы советского народа в Великой Отечественной войне: Документы и материалы. М, 1975; КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза: документы. 1917–1981. М., 1981; Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941–1945: В 2-х т. М., 1983; Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны: Документы и материалы: В 2 т. М., 1984; Преступные цели – преступные средства: документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1944). М., 1985 и др.], а также некоторых научно-справочных изданий[65 - Военные вопросы в документах КПСС и Советского государства: аннот. библиографический указ. М., 1980.].

IV. Обусловленность развития советской исторической науки реалиями политики перестройки, носившей паллиативный характер и завершившейся распадом СССР (вторая половина 1980-х – 1991 г.). Что стало тогда характерным? Перестроечная публицистика, которая взяла на себя право быть обвинителем пороков, порожденных сталинизмом, побудила историков к серьезному переосмыслению истории Великой Отечественной войны[66 - Здесь необходимо подчеркнуть один принципиальный момент. Не отрицая значимости публицистики времен перестройки, мы полагает, что уместным будет отметить следующее: историческая критика, выплеснутая на страницы публицистических изданий, являлась крайне односторонней. Это не была взвешенная, объективная история страны. Публицисты дали быстрый, крайне политизированный ответ на те фальсификации, умолчания, искажения, которые так щедро расточали по части истории политический режим И. В. Сталина и приходившие к власти после него лидеры КПСС. Получилась типичная политизация истории в интерпретации публицистов и писателей. Именно поэтому в среде историков-профессионалов такая история встретила непонимание и удивление. Но других методов воссоздать даже полуправду в то время не было. Однако такой поворот событий подталкивал историков к активизации свих профессиональных действий в области как теоретического, так и конкретно-исторического осмысления и переосмысления событий. – Г. И., А. Р., Ю. Р.]. Проведению же научных исследований способствовала публикация на страницах журналов «Известия ЦК КПСС», «Военно-исторический журнал», «Вопросы истории КПСС», «История СССР», документов, извлеченных из архивных фондов, а также перевод отдельных научных трудов о Великой Отечественной войне из спецхранов библиотек в фонды общего пользования. Вышли в свет и некоторые документальные сборники[67 - См., например: Освободительная миссия Советских Вооруженных Сил в Европе во второй мировой войне: документы и материалы. М., 1985; Величие подвига советского народа: Зарубежные отклики и высказывания 1941–1945 годов о Великой Отечественной войне. М., 1985; Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза: Документы и материалы. М., 1987; Катынская драма. Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернированных польских военнослужащих. М., 1991; Страницы истории советского общества: факты, проблемы, люди. М., 1991; Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне, 1941–1945: Статистический сборник. М, 1990; Из истории Великой Отечественной войны. (Документы и материалы) // Известия ЦК КПСС. 1990. № 1–12; 1991. № 1–7 и др.]. Несколько упростили доступ исследователей в архивы. Правда, очень большое количество архивных фондов, где отложились документы периода 1941–1945 гг., особенно в ЦАМО, оставались закрытыми.

При этом необходимо подчеркнуть, что КПСС (в качестве пока что еще правящей) по-прежнему предпринимала попытки усиления руководства исторической наукой[68 - Более того, в отношении историков, пытавшихся выйти за рамки устоявшихся догм и оценок, одобренных официальными идеологами ЦК КПСС, делались соответствующие оргвыводы. Так, был снят с должности заместитель начальника Главного политического управления СА и ВМФ, а затем и с должности начальника Института военной истории Министерства обороны СССР генерал-полковник Д. А. Волкогонов. Одно из обвинений, инкриминированных ему – «очернительство советской истории» (Волкогонов Д. А. Этюды о времени. М., 1998).].

Таким образом, советская историография проблемы борьбы с теми, кто покушался на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ, развивалась в сложных и противоречивых условиях. Между тем, она постоянно находилась в поле зрения ученых.

Своеобразной точкой отсчета здесь можно считать выпуск в свет в 1948 г. отдельным изданием исторической справки «Фальсификаторы истории». Ее тираж составил 500 тыс. (!) экземпляров. Это в условиях той страшной послевоенной разрухи, когда каждая копейка народных денег была на строжайшем учете[69 - Фальсификаторы истории (историческая справка). ОГИЗ, Главполитиздат, 1948.]. Данное издание стало ответным ходом советской пропаганды на крайне недружественную акцию вчерашних союзников по антигитлеровской коалиции. В чем ее суть четко объяснено в предисловии к исторической справке, указанной выше. Текстологический анализ этого фрагмента позволяет установить следующее.

Государственный департамент США в сотрудничестве с английским и французским Министерствами иностранных дел опубликовал сборник донесений и различных записей из дневников гитлеровских дипломатических чиновников, снабдив его таинственным заглавием «Нацистско-советские отношения 1939–1941 гг.».

Оказывается, что Правительства США, Великобритании и Франции еще летом 1946 г. договорились между собой об опубликовании захваченных в Германии американскими и английскими военными властями архивных материалов германского министерства иностранных дел за 1918–1945 годы. Однако в опубликованный сборник оказались включенными лишь материалы, относящиеся к 1939–1941 годам, материалы же, относящиеся к предшествующим годам и, в частности, к мюнхенскому периоду[70 - Имеется в виду Мюнхенский сговор 1938 г. о присоединении пограничных земель Чехословакии, населенных немцами, к нацистской Германии. Явился результатом агрессивной политики А. Гитлера, провозгласившего ревизию Версальского мирного договора 1919 г. с целью восстановления германского рейха, с одной стороны, и поддержанной США англо-французской политики «умиротворения», с другой. Английское и французское руководство было заинтересовано в сохранении статус-кво, сложившегося в Европе в результате Первой мировой войны 1914–1918 г., и рассматривало политику Советского Союза и мирового коммунистического движения как главную опасность для своих стран. Лидеры Великобритании и Франции стремились политическими и территориальными уступками за счет стран Центральной и Юго-Восточной Европы удовлетворить экспансионистские притязания Германии и Италии, достичь «широкого» соглашения с ними и обеспечить тем самым собственную безопасность, подтолкнув германо-итальянскую агрессию в восточном направлении. Не получилось (более подробно см., например: Документы по истории мюнхенского сговора, 1937–1939. М., 1979; Матвеев А. А. Провал мюнхенской политики (1938–1939 гг.). М., 1955; Ротштейн Э. Мюнхенский сговор. М., 1959; Мюнхен – преддверие войны. Под ред. В. К. Волкова. М., 1988; Наумов А. О. Дипломатическая борьба в Европе накануне Второй мировой войны. М., 2007; Уткин А. И. На пути к войне. Мюнхен 1938 год. // Свободная мысль. 2008. № 8. С. 121–134; Соцков Л. Цель мюнхенского сговора – повернуть Гитлера на восток // Известия. 2008. 30 сент. и др.).], в сборник Государственным департаментом не включены и, таким образом, скрыты от мирового общественного мнения. «Это, конечно, не случайно и преследует цели, не имеющие ничего общего с объективным и добросовестным отношением к исторической правде». Чтобы как-нибудь оправдать в глазах общественного мнения одностороннее опубликование этого сборника непроверенных и произвольно надерганных записей гитлеровских чиновников, англо-американская печать пустила в ход выдуманное объяснение, будто «русские отвергли предложение запада совместно опубликовать полный отчет о нацистской дипломатии». Это заявление англо-американских кругов не соответствует действительности»[71 - Фальсификаторы истории (историческая справка). С. 2–3.].

И в исторической справке данный тезис доказан. В частности, трудно сегодня, в свете современного уровня накопления исторических знаний, не согласиться с тем, что, что гитлеровская агрессия стала возможной, во-первых, в силу того, что США помогли немцам создать в короткий срок военно-экономическую базу германской агрессии и вооружили таким образом эту агрессию, и, во-вторых, в силу того, что отказ англо-французских правящих кругов от коллективной безопасности расстроил ряды миролюбивых стран, разложил единый фронт этих стран против агрессии, очистил дорогу для немецкой агрессии и помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну.

Что было бы, вопрошают авторы-составители исторической справки, если бы Соединенные Штаты не финансировали тяжелую промышленность гитлеровской Германии, а Англия и Франция не отказались бы от коллективной безопасности, а, наоборот, организовали бы вместе с Советским Союзом коллективный отпор немецкой агрессии?

И ниже дается ответ на этот вопрос. Гитлеровская агрессия оказалась бы без достаточного вооружения. Гитлеровская захватническая политика очутилась бы в тисках режима коллективной безопасности. Шансы успешного для гитлеровцев развязывания Второй мировой войны уменьшились бы до минимума. И если гитлеровцы, несмотря на эти неблагоприятные для них условия, все же решились бы развязать Вторую мировую войну, они были бы разбиты в первый же год войны.

Этого, однако, не случилось, к сожалению, вследствие пагубной политики, проводившейся Соединенными Штатами Америки, Англией и Францией в течение всего предвоенного периода.

Вот кто виноваты в том, что гитлеровцы смогли не без успеха развязать Вторую мировую войну, продолжавшуюся почти шесть лет и поглотившую миллионы жертв.

С подобным утверждением можно, конечно, спорить (что и делают сегодня доморощенные «светочи свободы», цинично опошляя ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ), но, исходя из современного уровня накопления исторических знаний, да и просто с позиции здравого смысла, трудно, в конечном итоге, не согласиться.

Что характерно: эта историческая справка увидела свет через два года после печально знаменитой речи У. Черчилля в Фултоне (4 марта 1946), которая в СССР считалась (и совершенно справедливо) сигналом к развязыванию холодной войны. И публикация «Фальсификаторы истории» – не что иное, как эффективный (для того времени) удар на фронте психологической борьбы, которая становилась действенным инструментом в арсенале холодной войны у конфронтировавших сторон.

Однако сегодня можно полагать, что содержание анализируемого выше историографического источника ориентировало советских исследователей на рассмотрение событий и явлений, предшествующих войне, и самой войны исключительно с позиции классового подхода и принципа партийности. А они, как известно, явились краеугольными камнями методологии догматизированного марксизма в большевистском его измерении (читай: ленинизм)[72 - Ипполитов Г. М. Принцип партийности исторической науки: неактуальное наследие советских времен или сегодняшняя методологическая данность? (дискуссионные заметки) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 17. № 3(2), 2015. С. 475–484; Степанищев А. Т. Принцип партийности в исследовании и преподавании истории [Электронный ресурс] // Чекист. RU. Информационно-аналитическое издание [сайт]. URL: http://chekist.ru/article/2706 (дата обращения: 08.02.2020); Крапивенский С., Косицина Ф. Марксистский классовый подход: проблемы обновления и точки развития [Электронный ресурс] Материалистическая диалектика [сайт] URL: http://libelli.ru/magazine/96_4/approach.htm (дата обращения: 08.02.2020); Ипполитов Г. М. Классовый подход к познанию истории безнадежно устарел? Или… (рассуждения – приглашение к дискуссии) // Самарский научный вестник. 2019. Т. 8. № 2(27). С. 318–323 и др.]. Так, в работе Б. С. Тельпуховского «Великая победа Советской Армии под Сталинградом», в которой автор поднимает, в том числе, и проблему борьбы с «буржуазными фальсификаторами»[73 - Речевая конструкция советской историографии. – Г. И., А. Р., Ю. Р.], налицо сложившиеся под влиянием культа И. В. Сталина догмы и схемы. Но по-другому тогда быть и не могло[74 - См., например: Тельпуховский Б. С. Великая победа Советской Армии под Сталинградом. М., 1953.].

Тем не менее, именно «Фальсификаторы истории» – эта небольшая публикация – положила начало советской специальной исторической литературе, разоблачающей тех, кто покушался на ВЕЛИЧИЕ НАШЕЙ ПОБЕДЫ. В ней перед советскими историками была выдвинута четкая задача – критическое исследование работ западных авторов о событиях 1939–1945 гг. И решение данной задачи преследовало достижение не только научно-исторической цели. Она еще имела и важное политическое и идеологическое значение.

Советская военно-историческая литература была нацелена на решительную борьбу против западных фальсификаций причин, хода и итогов войны. Между тем, в первое послевоенное десятилетие не вышло почти ни одной заметной работы, специально посвященной критическому анализу западной историографии, ни один труд немецких историков не был рассмотрен или прорецензирован.

Однако в период хрущевской оттепели деятельность советских историков в сфере борьбы с фальсификаторами истории Второй мировой и Великой Отечественной войн резко активизировалась. Это стало возможным, в том числе и потому, что расширилась источниковая база для разработки рассматриваемой проблемы. Например, издали «Переписку Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»[75 - Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. В 2-х томах: Том I. Переписка с У. Черчиллем и К. Эттли (июль 1941 г. – ноябрь 1945 г.). Том II. Переписка с Ф. Рузвельтом и Г. Трумэном (авг. 1941 г. – дек. 1945 г.). М., 1958.], а также еще ряд документальных публикаций[76 - См., например: Сборник материалов по составу, группировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сателлитов на советско-германском фронте. Т. 1–5. М., 1955–1957 и др.], научно-справочных изданий[77 - Военные вопросы в решениях КПСС: аннотир. библиографический указ. М., 1962.]. Но особенно следует констатировать значимость опубликования материалов Нюрнбергского процесса[78 - См.: Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: сб. док. в 7 т. М., 1957–1961.].

В интересах исследования рассматриваемой проблемы ученые могли опираться и на выпущенный в свет 4-х томный военно-исторический очерк «Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945»[79 - Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 (военно-исторический очерк): в 4 т. М., 1958.], на «Стратегический очерк Великой Отечественной войны»[80 - Стратегический очерк Великой Отечественной войны. М., 1961.], и, особенно, – на фундаментальный обобщающий многотомный труд по истории Великой Отечественной войны (в нем, кстати, впервые говорилось о репрессиях в РККА, дана критическая оценка деятельности И. В. Сталина в 1939–1941 гг.)[81 - История Великой Отечественной войны Советского Союза: в 6 т. М., 1960–1965.]. Не прошли незамеченными для советских ученых-историков изданные краткий исторический обзор партийно-политической работы в Советских Вооруженных Силах в годы Великой Отечественной войны (1941–1945)[82 - Партийно-политическая работа в Советских Вооруженных Силах в годы Великой Отечественной войны (1941–1945): краткий исторический обзор. М., 1963.] и обобщающая монография, посвященная идеологической работе КПСС на фронте[83 - Идеологическая работа КПСС на фронте. М., 1960.].

Большим подспорьем для советских исследователей стало то, что перевали на русский язык труды ряда зарубежных историков Второй мировой войны[84 - См., например: Мировая война 1939–1945 гг. Сб. статей. Пер. с нем. А. А. Высоковского и А. И. Дьяконова. М., 1957; Итоги второй мировой войны. Выводы побеждённых М., 1957; Фриснер Г. Проигранные сражения. / Пер. с нем. М., 1966.]. Например, появилось переводное издание книги о поражении нацистской Германии во Второй мировой войне. Она написана группой генералов гитлеровского вермахта по заданию министерства обороны США. Авторы книги – участники описываемых ими событий – рассказывают о подготовке вооруженных сил нацистской Германии к войне, о провале стратегических и оперативных планов немецкого командования, о поражениях немецко-фашистских войск в крупных операциях на различных ТВД. Также раскрыта та атмосфера интриг и личной вражды, которая царила в высших штабах гитлеровской армии в наиболее критические периоды войны. Особого внимания заслуживают главы, посвященные разгрому войск вермахта под Москвой и Сталинградом[85 - Роковые решения / Под редакцией П. А. Жилина. М., 1958.].

В книге К. Типпельскирха «История второй мировой войны», написанной на основании личного опыта и материалов, предоставленных ему рядом бывших генералов и офицеров армии третьего рейха, а также с использованием многочисленных зарубежных источников, дано подробное и последовательное хронологическое описание важнейших этапов вооруженной борьбы. Здесь содержатся обширные сведения и разнообразный документальный материал, ряд объективных оценок противника и рассуждения по поводу важнейших военно-политических событий 1939–1945 годов. И что характерно: вопреки измышлениям современных доморощенных «светочей свободы» о том, что СССР якобы готовился к нападению на Германию, К. Типпельскирх, бывший начальник разведывательного управления генерального штаба германских сухопутных сил, утверждает буквально следующее;

«То, что Советский Союз в скором будущем будет сам стремиться к вооруженному конфликту с Германией, представлялось в высшей степени невероятным по политическим и военным соображениям; однако вполне обоснованным могло быть опасение, что впоследствии, при более благоприятных условиях Советский Союз может стать весьма неудобным и даже опасным соседом. Пока же у Советского Союза не было причин отказываться от политики, которая до сих пор позволяла ему почти без применения силы добиваться замечательных успехов».[86 - Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М., 1956. Переиздание – СПб.: М., 1999. [Электронный ресурс] Военная литература [сайт].URL: militera.lib.ru/h/tippelskirch/index.html (дата обращения: 5.03. 2020).]

Благодаря таким факторам, историография проблемы борьбы с теми, кто покушается на величие подвига ВЕЛИКОГО СОВЕТСКОГО НАРОДА, СПАСШЕГО МИР ОТ «КОРИЧНЕВОЙ ЧУМЫ НАЦИЗМА И ФАШИЗМА, развивалась интенсивно. Например, известный советский военачальник Маршал Советского Союза А. И. Еременко в своей брошюре разоблачает на фактическом материале фальсификаторов истории нашей Великой Победы – авторов книг о второй мировой войне, бывших гитлеровских генералов Гудериана, Манштейна, Дёрра, Типпельскирха, Меллентина и других. Особое внимание уделяется восстановлению исторической правды о Сталинградской битве, хорошо известной автору[87 - Еременко А. И. Против фальсификации истории второй мировой войны. М., 1958.].

Советские ученые выполнили в период оттепели ряд исследований, в которых разоблачили наиболее грубые фальсификаций, созданных, в частности, исследователями из ФРГ. Были раскрыты основные направления сокрытия правды о Великой Отечественной войне в трудах консервативных историков и мемуаристов, а именно: принижение вклада Советского Союза в победу над Германией; показ антинаучного характера суждений о единоличной ответственности А. Гитлера за войну и поражения; о поворотных пунктах в развитии мирового конфликта. Также были вскрыты искажения важнейших событий войны, и подвергнуты критике неточности и преднамеренные извращения фактов и событий, имевших место в некоторых работах немецких авторов[88 - Синтезировано по: Мельников Д. Е. Причины поражения фашистской Германии и западногерманские фальсификаторы истории // Вопросы истории. 1958. № 3. С. 152–164; Безыменский Л. А. Изучение истории второй мировой войны в Западной Германии, //ВИЖ. 1959. № 5. С. 125–127; Мерцалов А. Н. Западногерманские историки и мемуаристы об ответственности Гитлера за поражение Германии. //Историографический сб. Воронеж, 1960. С. 5–26; Его же. Западногерманская историография о фашистском блоке во второй мировой войне. //ВИЖ. 1961. № 7. С. 106–113; Германский империализм и вторая мировая война: Материалы науч. конференции Комиссии историков СССР и ГДР в Берлине (14–19 дек. 1959 г.). М., 1961.].

Вышла в свет монография А. Н. Мерцалова, в которой проанализированы основные направления немецкой исторической литературы о войне 1939–1945 годов, раскрыта источниковая база западногерманской историографии, выделены этапы ее развития и их особенности. Ученый рассматривает (наряду с другими вопросами) взгляды немецких историков на проблему решающих сражений, причины военного поражения Германии. А. Н. Мерцалов не проходит и мимо новых тенденций в развитии историографии ФРГ: отказ от наиболее грубого и примитивного искажения истории; значительное расширение проблематики исследований; опубликование большого числа документов о войне и др. Автор указывает на недостатки отечественной литературы, посвященной анализу историографии ФРГ: отсутствие необходимой оперативности; синтезированных различных историографических тенденций в немецкой литературе о войне[89 - Мерцалов А. Н. Западногерманские историки и мемуаристы о второй мировой войне. М., 1967.].

Однако анализ немецкой историографии войны в этот период не охватывал ее многих сторон и направлений. Авторы некоторых работ не в полной мере владели методикой научного анализа трудов своих оппонентов, нередко преобладали простейшие приемы критики их суждений. Работы отечественных историков основывались нередко на критике только той немецкой литературы, которую перевели на русский язык. Слаба была и источниковая база.

Таким образом, в период хрущевской оттепели увидели свет ряд уникальных трудов, авторы которых вывели на чистую воду тех, кто покушался на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ. На многое здесь посмотрели историки под новым углом зрения. Между тем, они так и не избавились от идеократических оков догматизированного марксизма в большевистском его измерении (читай: ленинизм). Но по-другому тогда и быть не могло.

Относительно историографии проблемы разоблачения тех, кто покушался на ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ, периода второй половины 1960-х – первой половины 1980-х гг. приходиться констатировать следующее: на нее оказали негативное влияние обстоятельства, указанные выше. Более того, тема разоблачения фальсификаций истории Второй мировой и Великой Отечественной войн в буржуазной историографии находилась под усиленным контролем идеологов правившей в Советском Союзе коммунистической партии. В частности, ученым задавались исследовательские ориентиры своеобразным способом – посредством публикаций соответствующих статей в центральных партийных изданиях, которым придавался де-факто директивный характер. Например, в 1970 г. (год празднования 25-летия нашей Великой Победы) на страницах журнала «Коммунист» опубликовали статью Г. К. Жукова «Величие победы СССР и бессилие фальсификаторов истории».

В ней прославленный Маршал Победы дал резкую отповедь американскому публицисту и историку Г. Солсбери за то, что тот «с легкостью необыкновенной сталкивает Жукова со Сталиным, с другими советскими маршалами, с подчиненными и т. д., лишь бы обосновать свою концепцию решающей роли “сильной личности” … Упражняться в водевилях на историческом материале, связанном с героизмом, кровью, жертвами и подвигом народа, гнусно и пошло». И несколько дальше прибавил: «Ох, господа фальсификаторы, до чего же вам хочется любой ценой “исправить” историю в угодном вам духе и выдать белое за черное!». Кроме того, Г. К. Жуков сформулировал обобщения, в которых нашли отражение политико-идеологические установки ЦК КПСС по проблеме борьбы с фальсификаторами истории Великой Отечественной войны[90 - Жуков Г. К. Величие победы СССР и бессилие фальсификаторов истории. //Коммунист. 1970. № 1. С. 74–90.].

В это время вышли в свет ряд документальных сборников, которые содержали богатый материал, в том числе и для разоблачения фальсификаторов истории Второй мировой и Великой Отечественной войн[91 - Тридцатилетие победы советского народа в Великой Отечественной войне: Документы и материалы. М., 1975; Неотвратимое возмездие: По материалам судебных процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами империалистических разведок. 2-е изд., доп. М., 1979. КПСС о Вооруженных силах Советского Союза: Документы. 1917–1981. М., 1981 и др.] Большое внимание уделяется изданию мемуарной литературы. Особо необходимо отметить значение впервые изданных в 60-е годы минувшего столетия мемуаров известных военачальников Великой Отечественной войны: И. С. Конева, К. К. Рокоссовского, А. И. Еременко, С. М. Штеменко[92 - Конев И. С. Сорок пятый. М, 1966; Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М., 1968; Еременко А. И. В начале войны. М., 1965.; Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968.], и, конечно же, Г. К. Жукова[93 - Жуков Г. К. Воспоминания и размышления: В 2 т. М., 1969.]. Издавались и мемуары фронтовиков[94 - См., например: Солодарь Ц. С. Капитуляция. Из записок военного корреспондента. М., 1985.]. Нельзя не отметить и выпуск фундаментального обобщающего труда «История второй мировой войны, 1939–1945»[95 - История второй мировой войны, 1939–1945: В 12 т. М., 1973–1982.], а также энциклопедии «Великая Отечественная война 1941–1945»[96 - Великая Отечественная война 1941–1945: энцикл. М., 1985.].

В исследуемом периоде литература, имеющая отношение к проблеме борьбы против фальсификаций и фальсификаторов истории Великой Отечественной войны, возросла в количественном отношении: появились исследования, выполненные в формате монографий, книг, исторических очерков[97 - Клюев С. В. Мифы и правда. Критика буржуазных измышлений о причинах экономической победы СССР в Великой Отечественной войне. Л., 1969; Большая ложь о войне. Критика новейшей буржуазной историографии Второй мировой войны. М., 1971; Кулиш В. М. История второго фронта. М., 1971; Дашчев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки, документы и материалы: В 2-х томах. М., 1973; Секистов В. А. Против буржуазных фальсификаторов второй мировой войны. М., 1974; Мерцалов А. Н. Западногерманская буржуазная историография второй мировой войны. М., 1978; Якушевский А. С. Правде вопреки: Против фальсификации истории Великой Отечественной войны. Киев, 1981; Кульков Е. Н., Ржешевский О. А., Челышев А. И. Правда и ложь о Второй мировой войне. М., 1983; Во главе защиты Советской Родины. Очерк деятельности КПСС в годы Великой Отечественной войны. Изд. 2-е, доп. М., 1984; Розанов Г. Л. Конец «третьего рейха». М., 1985; Сиполс В. Я. На пути к Великой Победе. Советская дипломатия в 1941–1945 гг. М., 1985 и др.], а также и защищенных диссертаций[98 - Ржешевский О. А. Буржуазная историография США о второй мировой войне: Дис… докт. ист. наук. М., 1977; Волынец В. В. Разоблачение современных англо-американских фальсификаций роли КПСС в обеспечении победы советского народа в Великой Отечественной войне: Дис… канд. ист. наук. Киев, 1983; Гринкевич Л. Л. Критика основных фальсификаторских концепций новейшей англо-американской историографии советского партизанского движения в 1941–1944 гг.: Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1984 и др.].

Кроме того, отдельные фрагменты и сюжеты, имеющие отношение к выводу на чистую воду тех, кто опошлял ВЕЛИКУЮ НАШУ ПОБЕДУ, нашли место в ряде монографий обобщающего характера[99 - Советский Союз в годы Великой Отечественной войны 1941–1945. М., 1976; Подвиг партии и народа. М., 1980; Освободительная борьба против фашизма. 1939–1945 г. М., 1983; Давиденко А. З. Научная несостоятельность фальсификации истории второй мировой войны. М., 1986.]. Продолжались публиковаться статьи в научной периодике[100 - Микрюков В. Ю. О фальсификации истории Великой Отечественной войны // Вопросы истории. 1968. № 12. С. 74–81; Комаров Н. Великая Отечественная война в измышлениях фальсификаторов истории // КВС. 1978. № 2. С. 76–82.], а также в специальных сборниках[101 - Историография Великой Отечественной войны: Сб. статей. М., 1980.]. Ученые, продолжая изучение западногерманской литературы[102 - Мерцалов А. Н. Западногерманские реакционные историки о причинах поражения фашистской Германии //Вопросы истории. 1969. № 11. C. 78–92 и др.]\, стали больше уделять внимание анализу работ англоязычных авторов[103 - Борисов А. Ю. Новейшая англо-американская историография Великой Отечественной войны Советского Союза// История СССР. 1975. № 3. С. 154–172; Ржешевский О. А. Война и история. Буржуазная историография США о второй мировой войне. Изд. 2-е, доп. и перераб. М., 1984. Заметим, что активизации анализа работ англо-язычных авторов способствовало то, что увидели свет ряд зарубежных переводных изданий (см., например: Верт А. Россия в войне 1941–1945 годов. Пер. с англ. М., 1967; Гарт Л. Вторая мировая война: Очерк. Пер. с англ. М., 1976; Говард М. Большая стратегия. Август 1942 – сентябрь 1943. Пер. с англ. М., 1980 и др.)].

В целом военно-историческая и историко-партийная литература, посвященная проблеме разоблачения фальсификаций истории Великой Отечественной войны во второй половине 1960-х – первой половине 1980-х гг., основывалась на тех же принципиальных концептуальных и методологических положениях, что и публикации предыдущих периодов.

Обозревая историографические источники, имеющие отношение к теме борьбы с фальсификациями истории Великой Отечественной войны, которые увидели свет в период перестройки, приходится констатировать следующее обстоятельство: ученые-историки развернули острую критику старой историографии и основных оценочных постулатов истории Великой Отечественной войны, сделав главный акцент на критике деятельности И. В. Сталина. Но здесь, из-за погони за сенсациями, скоропалительным внедрением так называемых новых перестроечных подходов, допускались нарушения принципов объективности и историзма. Например, в 1991 г. увидел свет двухтомник «Наше Отечество. Опыт политической истории».

По меткой характеристике М. А. Гареева, с которой, можно, конечно, спорить, но, трудно, в конечном итоге, не согласиться, в данной работе «вся история страны сведена, по существу, к изображению в основном того, что происходило на вершине общества, к интригам и личностным отношениям политических деятелей. Из этой книги едва ли можно получить представление о глубинных процессах жизни общества и деятельности народных масс»[104 - Гареев М. А. Об изучении истории Великой Отечественной войны // Новая и новейшая история. 1992. № 1. [Электронной ресурс]. Библиотека RIN.RU [сайт] – URL: http://lib.rin.ru/doc/i/47082p.html (дата обращения: 02.02. 2020).].

Здесь во втором томе ярко прослеживается отношение его авторов к освещению вопросов военной истории. В материале, посвященном 1939–1945 гг., нет даже заголовка или подзаголовка «Великая Отечественная война». Описание этой войны дано в девятой главе, которая названа «Советский Союз в годы второй мировой войны». Здесь нет ни слова о битве под Москвой. Лишь после 40 страниц рассказа о неудачах, поражениях, репрессиях (естественно, без упоминания мер, которые предпринимались для укрепления морального духа, повышения уровня морально-психологического состояния личного состава, воинской дисциплины и правопорядка) можно найти косвенные ссылки на успехи советских войск. На десяти страницах последующего текста десять (!) строчек отведено Сталинграду, Курску. В конце главы помещены смутные выводы «о диктаторском режиме Сталина», который едва не привел страну к гибели[105 - См.: Наше Отечество: опыт политической истории. М., 1991. Т. 2. С. 381, 419, 420, 425, 427.].

У авторов книги, о которой идет речь выше, вдруг образовались провалы в памяти при трактовке конкретных исторических событий. Так, переход советских войск в наступление в середине января 1945 г., ранее предполагавшееся до этого срока, изображается как произвол советского командования, который привел к «огромным потерям»[106 - См.: Наше Отечество: опыт политической истории. М., 1991. Т. 2. С. 45.]. Однако авторы не могли не знать, если они, конечно, квалифицированные специалисты, что это было для нас вынужденным решением, предпринятым по просьбе союзников, оказавшихся в результате наступления вермахта в Арденнах в отчаянном положении.

Ясно, что здесь авторы льют воду на мельницу зарубежных фальсификаторов истории ВЕЛИКОЙ НАШЕЙ ПОБЕДЫ. Вот и закладывались методологические и фактографические основы будущее школы так называемых либеральных историков, столь много сделавших сегодня для опошления исторической памяти о ВЕЛИКОМ ПОДВИГЕ ВЕЛИКОГО СОВЕТСКОГО НАРОДА, СПАСШЕГО НЕ ТОЛЬКО НАШУ ОТЧИЗНУ, НО И ВСЕ СООБЩЕСТВО МИРОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ ОТ «КОРИЧНЕВОЙ ЧУМЫ» НАЦИЗМА И ФАШИЗМА.

Однако на столь сложном методологическом фоне историки старой советской школы, стоящие на позициях государственного патриотизма, продолжали упорно разрабатывать проблематику борьбы с «буржуазными фальсификациями» истории Второй мировой и Великой Отечественной войн. Причем они осторожно, без крайностей внедряли в своих монографиях, книгах[107 - Буржуазная историография второй мировой войны. М., 1985; Романовский В. Ф. Правда истории против фальсификаторов. Минск, 1985; Озеров Л. С. Источники и всемирно-историческое значение Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. М., 1985; Освободительная миссия советских вооруженных сил во второй мировой войне. М., 1985; Герман К. К. Правда истории против лжи о войне. Минск, 1986; Орлов А., Новоселов Б. Факты против мифов. М., 1986; Фролов М. И. Тщетные потуги: Против принижения роли СССР в разгроме фашистской Германии. Л., 1986; Ржешевский О. А. История второго фронта: Война и дипломатия. М., 1988; Мерцалов А. Н. Великая Отечественная война в историографии ФРГ. М., 1989; Вторая мировая война. Краткая история. М., 1989; Самсонов A. M. Сталинградская битва. М., 1989; Его же. Москва 1941 года: От трагедии поражений к великой победе. М., 1991 и др.], статьях[108 - Гареев М. О мифах старых и новых. // ВИЖ 1991. № 4. С. 40–48; Петров П. С. Фактическая сторона помощи по ленд-лизу. //ВИЖ. 1990. № 6. С. 34–39 и др.], а также и в защищенных диссертациях[109 - Палесика В. И. Англо-американская буржуазная историография идеологической деятельности ВКП (б) в годы Великой Отечественной войны: критический анализ: Автореф. дис. … канд. ист. наук М.: ВПА, 1990.], те самые перестроечные подходы.

Такими образом, советская историография проблемы борьбы с теми, кто опошлял ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ ВЕЛИКОГО СОВЕТСКОГО НАРОДА, спасшего мир от «коричневой чумы» нацизма и фашизма, обширна и многообразна.

Разумеется, не все историографические источники равнозначны по научной значимости. Они были подвержены деформациям, порожденным конкретно-исторической обстановкой развития советской исторической науки в обозреваемом нами историографическом периоде.

Но этот историографический опыт, имеет, безусловно, непреходящее значение. Он нуждается в осмыслении и переосмыслении с позиций новых подходов, утвердившихся в современной российской исторической науке.

Постсоветская историография