Голубой горизонт

Первым делом девочка опорожнила медный сосуд, которым пользовалась как горшком, вылив его содержимое в компостную кучу, потом вымыла его горячей водой со щелоком и снова повесила на место, на крюк. Луиза не сомневалась, что мать хотела бы от нее именно этого. Правда, усилия отчаянно утомили ее, и она снова легла спать.

На следующее утро девочка сумела накачать воды в ведро, сняла с себя грязную одежду и вымылась с головы до ног с куском драгоценного мыла, которое ее мать варила из овечьего жира и древесной золы. Она с восторгом увидела, что бубоны в ее паху почти исчезли. Она сильно нажала на них пальцами, но ощутила только слабую боль.

Когда ее кожа порозовела и сияла чистотой, Луиза почистила зубы, обмакивая палец в соль, и перевязала крысиные укусы полоской холста из медицинской коробки матери. А после этого достала из сундука чистую одежду.

На следующий день Луиза снова ощутила голод. Она поймала одного из кроликов, которые беспечно прыгали по саду, и, держа его за уши, заставила себя сломать ему шею палкой, которую отец держал специально для этого. Выпотрошив кролика и сняв с него шкурку, как учила ее мать, Луиза разрубила его на четыре части и положила в кастрюлю вместе с луком и картофелем. И когда она ела рагу, она обгладывала косточки дочиста.

На другое утро она отправилась в конец фруктового сада и привела в порядок могилы родителей. До этого она не выходила за пределы своей ограды, но теперь расхрабрилась, пролезла в дыру в живой изгороди и подкралась к оранжерее. Там она осмотрелась, убеждаясь, что ее никто не видит. Но поместье казалось совершенно безлюдным. Луиза выбрала самые нарядные цветы в горшках – их множество стояло здесь на полках – и погрузила на ручную тележку. Вернувшись в свой сад, она тщательно посадила эти цветы на аккуратно выровненные могилы. Работая, Луиза разговаривала с родителями, рассказывая им все до последней мелочи о крысе, и о кролике, и о том, как она варила рагу в черном котле на треноге.

– Мне так жаль, что я пользовалась твоей лучшей медной кастрюлей, мама! – Луиза от стыда опустила голову. – Но я ее отмыла и повесила на место.

Когда украшение могил приблизилось к завершению и Луиза осталась довольна, ее вновь одолело любопытство. Снова проскользнув через дыру в изгороди, она окольным путем, через пихтовую рощу, направилась к большому дому, с южной стороны.

Дом выглядел холодным и тихим: все окна закрывали ставни. Когда Луиза осторожно подергала парадную дверь, то обнаружила, что та заперта на замок и засов. Луиза уставилась на крест, который кто-то неаккуратно начертил на двери красной краской. Краска растеклась по дверной панели, как слезы. Это было предупреждение о чуме.

Луиза вдруг почувствовала себя одинокой и брошенной. Она села на ступени перед дверью:

– Похоже, я осталась одна в целом мире! Все остальные умерли!

Но наконец она встала и в отчаянии бросилась вокруг дома к черному входу, к двери в кухню и комнаты слуг. И подергала ее.

К изумлению Луизы, дверь открылась.

– Эй! – позвала она. – Есть тут кто-нибудь? Сталс! Ганс! Вы где?

Кухня оказалась пуста. Луиза пересекла ее и заглянула в буфетную:

– Эй!

Никто ей не ответил.

Луиза прошла через весь дом, заглядывая в каждую комнату, но никого не нашла. Однако она везде видела следы поспешного бегства семьи. Луиза ни к чему не прикоснулась и ушла, аккуратно прикрыв за собой кухонную дверь.

Когда она возвращалась в свой коттедж, ей кое-что пришло на ум. Она повернула в сторону, к часовне в конце розария. Там находилось семейное кладбище. Некоторые из надгробий стояли здесь уже две сотни лет и поросли зеленым мхом. Но рядом с часовней Луиза увидела ряд свежих могил, на которые еще даже не установили камни. Букеты и венки на них поблекли и увяли. Имена и прощальные слова были написаны на картонных табличках с черной окантовкой, стоявших над каждым холмиком. Чернила размыло дождем, но Луиза смогла прочитать надписи. И одна из них сообщала, что здесь лежит Петронелла Катрина Сюзанна ван Риттерс.

Ее подруга лежала между двумя младшими братьями.

Луиза быстро вернулась в коттедж. В ту ночь она долго рыдала. А когда проснулась утром, снова почувствовала себя больной и слабой, ее горе и одиночество стали почти невыносимыми. Луиза заставила себя выйти во двор и умыться у насоса.

Вдруг она вскинула голову; вода потекла ей в глаза и закапала с подбородка. Девочка прислушалась – и ее лицо вспыхнуло радостью. Синие глаза сверкнули.

– Люди, – вслух сказала она. – Голоса…

Голоса, едва слышные, доносились со стороны большого дома.

– Они вернулись. Я больше не одна.

С мокрым лицом она бросилась к дыре в живой изгороди и, проскочив сквозь нее, побежала к большому дому. Голоса становились все громче. У помещения для пересадки растений рядом с оранжереей она остановилась, чтобы перевести дыхание. Девочка уже собиралась выскочить на лужайку, но некий инстинкт предупредил ее об осторожности. Луиза замерла на месте, потом украдкой выглянула из-за угла красной кирпичной стены.

И ее пробрало ледяным холодом от ужаса.

Она ожидала увидеть на гравийной подъездной дороге кареты с гербами Риттерсов, семью и конюхов и лакеев, хлопочущих вокруг хозяев. Но вместо этого в парадные двери вбегали и выходили оттуда чужие люди, вынося охапки серебряных приборов, одежды и прочего. Дверь была открыта нараспашку, ее разбитые филенки пьяно болтались на петлях.

Грабители грузили добычу на целый ряд тачек, крича и смеясь от восторга. Луиза видела, что это городское отребье из доков и трущоб, целая армия сбежавших из тюрем и бараков, открывшихся после того, как городское правительство смело чумой. Они были одеты кто в лохмотья, кто в старые военные мундиры, а кто и в богатые костюмы, украденные где-то.

Один бандит, в высокой шляпе с перьями, вышел наружу, пошатываясь; он держал в одной руке большую квадратную бутыль джина, а в другой – большой золотой поднос. Его красное пьяное лицо повернулось в сторону Луизы. А она, ошеломленная увиденным, не успела спрятаться за стеной, и бандит ее заметил:

– Женщина! Клянусь Сатаной и всеми чертями ада, настоящая женщина! Молодая и сочная, как спелое красное яблочко!

Он уронил бутыль и выхватил из-за пояса меч:

– Эй, иди-ка сюда, маленькая прелесть! Дай-ка посмотреть, что ты там прячешь под своими юбочками?

Он ринулся вниз по ступеням.

Его приятели пронзительно заорали:

– Женщина! За ней, ребята! Тот, кто ее поймает, получит вишенку!

Толпа мерзавцев помчалась через лужайку к Луизе.

Она развернулась, чтобы бежать. Сначала девочка инстинктивно направилась к коттеджу, но тут же сообразила, что бандиты слишком близко и она окажется там в ловушке, словно кролик в норе, преследуемый стаей хорьков. И повернула через конский выгул к лесу. Земля была мягкой, сырой, а ноги Луизы еще не окрепли в полной мере после болезни. Грабители догоняли, их крики становились все громче и восторженнее. Луиза добралась до деревьев, лишь ненамного опередив вожаков, но она прекрасно знала этот лес, потому что всегда играла здесь. Она неслась по извилистым тропинкам, едва различимым в траве, ныряя в самые густые заросли ежевики и дрока.

Каждые несколько минут она останавливалась, чтобы прислушаться, и каждый раз голоса преследователей звучали тише. Наконец они окончательно умолкли.

Ужас Луизы слегка ослабел, но она понимала, что покидать лесное укрытие слишком опасно. Найдя сплошные заросли терна, она заползла под ветки на животе, полностью скрывшись. А потом зарылась в сухую листву, оставив открытыми только рот и глаза, чтобы наблюдать за поляной, которую она только что покинула. И лежала там, тяжело дыша и дрожа.

Постепенно Луиза успокоилась, но лежала не двигаясь до тех пор, пока длинные тени деревьев не вытянулись на земле. И поскольку она уже не слышала звуков погони, то медленно поползла обратно к поляне.

Луиза уже хотела встать, когда ее обоняние уловило запах табачного дыма.

Луиза прижалась к земле. Ужас вернулся. После многих напряженных минут она медленно приподняла голову. В дальнем конце поляны сидел мужчина, прислонившись спиной к стволу высокой березы. Он курил глиняную трубку с длинным чубуком, но его взгляд настороженно метался из стороны в сторону.

Луиза сразу его узнала. Это был тот самый мужчина в шляпе с перьями, который первым заметил ее и потом возглавлял погоню. Он находился так близко, что Луиза слышала, как попыхивает его трубка. Она зарылась лицом в листву и постаралась совладать с дрожью. Девочка не знала, что он может с ней сделать, если найдет, но чувствовала, что это окажется хуже самых страшных ночных кошмаров.

Она лежала, прислушиваясь к тому, как он затягивается дымом, и ее ужас все нарастал. Мужчина вдруг громко высморкался. Нервы Луизы чуть не лопнули. Ей понадобилась вся ее храбрость, все самообладание, чтобы не вскочить и не броситься бежать.

Время как будто остановилось; наконец Луиза почувствовала, как начинают мерзнуть ее голые руки. Но все равно не поднимала головы. Потом она услышала шорох листьев и тяжелые шаги через поляну. Они замерли почти у ее головы, и грубый низкий голос проревел:

– Так вот ты где! Я тебя вижу! Я иду к тебе! Беги! Тебе лучше убежать!

Застывшее на мгновение сердце Луизы ожило и заколотилось о ребра, но она вынудила себя лежать неподвижно.

Снова наступило долгое молчание, потом шаги стали удаляться от того места, где она лежала. Мужчина на ходу бормотал:

– Вот ведь мелкая грязная шлюха! Да она, наверное, все равно вся в оспинах!

Луиза лежала все так же неподвижно, пока не стемнело окончательно и она не услышала уханье совы на верхушке большой березы. Тогда она встала и осторожно пошла через лес, вздрагивая и дрожа при каждом шорохе и писке мелких ночных существ.