Пылающий берег

– О боже, нет!

– Боюсь, это так. Он был на линии фронта вместе с вашим дядей. И его достал снайпер.

Но внимание лейтенанта рассеивалось. Он не мог отвести глаз от Сантэн. Майклу пришлось представить их друг другу, а потом прервать восторженную пантомиму лейтенанта.

– Где мой дядя?

– Он просил вас подождать.

Лейтенант повел их в маленький внутренний садик, скорее всего принадлежавший настоятелю. Здесь стены опутали плетистые розы, а в центре садика на аккуратной лужайке красовались солнечные часы на резном постаменте.

В углу садика, куда проникало солнце, был накрыт стол на троих. Дядя Шон не изменял своему стилю – Майкл сразу отметил старинное серебро и хрусталь мануфактуры «Стюарт».

– Генерал придет, как только сможет, но он просил меня предупредить вас, что обед будет коротким. Весеннее наступление, сами понимаете… – Лейтенант махнул рукой в сторону графинов на маленьком сервировочном столике. – А пока могу я предложить вам шерри или что-нибудь покрепче?

Сантэн отрицательно качнула головой, но Майкл принял предложение.

– Покрепче, пожалуйста, – сказал он.

Хотя Майкл любил дядю так же, как родного отца, он все же нервничал из-за встречи после долгого расставания. И ему нужно было как-то успокоиться.

Адъютант налил Майклу виски.

– Надеюсь, вы меня простите, но я должен кое-что сделать…

Майкл жестом отпустил его и взял Сантэн за руку.

– Смотри, бутоны уже скоро превратятся в розы… и в нарциссы… – сказала она, прислоняясь к нему. – Все снова возвращается к жизни.

– Не всё, – мягко возразил Майкл. – Для солдат весна – время смерти.

– О Майкл… – начала было Сантэн, но умолкла и посмотрела в сторону стеклянной двери с выражением, заставившим Майкла быстро обернуться.

Из двери выходил мужчина – высокий, прямой и широкоплечий. Он остановился, увидев Сантэн, и окинул ее пристальным оценивающим взглядом. Его глаза были синими, борода густой, но аккуратно подстриженной так же, как у короля.

«Глаза Майкла!» – подумала Сантэн, глядя прямо в них.

Но эти глаза были куда более жесткими, поняла она.

– Дядя Шон! – воскликнул Майкл и отпустил руку Сантэн.

Он шагнул вперед, чтобы пожать руку дяде, и суровые глаза посмотрели на него и смягчились.

– Мой мальчик!

«Он его любит, – поняла Сантэн. – Они очень крепко любят друг друга».

Она всмотрелась в лицо генерала. Оно загорело и обветрилось, как дубленая кожа, в углах рта и вокруг этих невероятных глаз залегли глубокие морщины. Нос генерала был большим, как у Майкла, и крючковатым, лоб широким и высоким, и над ним была густая темная шапка волос, пробитых серебром, которое блестело на весеннем солнце.

Они быстро заговорили, не выпуская рук друг друга, обменивались радостными замечаниями, и, пока Сантэн наблюдала за ними, она осознала всю глубину их сходства.

«Они одинаковые… разница лишь в возрасте и силе. Скорее похожи на отца и сына, чем…»

Пронзительные синие глаза блеснули, когда он снова посмотрел на нее.

– Значит, это та самая юная леди.

– Позволь представить тебе мадемуазель де Тири. Сантэн, это мой дядя, генерал Шон Кортни.

– Майкл много рассказывал о вас… очень много…

Сантэн с запинкой заговорила по-английски.

– Говори на фламандском! – быстро произнес Майкл.

– Майкл много о вас рассказывал, – подчинилась она.

Генерал весело ухмыльнулся.

– Вы говорите на африкаансе! – ответил он на том же языке.

Когда он улыбался, он становился другим человеком. Та дикая, почти жестокая нотка, которую ощутила Сантэн, выглядела теперь иллюзорной.

– Это не африкаанс, – возразила она.

Они тут же принялись оживленно обсуждать это и спорить, и уже через несколько минут Сантэн поняла, что генерал ей нравится, нравится из-за его сходства с Майклом, а также из-за той огромной разницы, которую она отметила между ними.

– Давайте наконец поедим! – воскликнул Шон Кортни, беря Сантэн за руку. – У нас мало времени.

Он усадил девушку за стол.

– Майкл, ты садись сюда… пусть он разрежет цыпленка. А я займусь вином.

Шон предложил им тост:

– За тот день, когда мы втроем встретимся в следующий раз!

Они с удовольствием выпили, остро осознавая, что кроется за этими словами, хотя гром орудий сюда не доносился.

Они продолжили легкий разговор; генерал быстро и без усилий заполнял любую неловкую паузу, и Сантэн видела, что за всей этой грубоватой внешностью скрывается добрый человек, но при этом она отмечала и проницательность его взгляда, и оценку в этих глазах.

«Отлично, mon gеnеral[19 - Мой генерал (фр.).], – думала она с вызовом, – смотри сколько хочешь, но я – это я, и Майкл мой!»

Вскинув подбородок, она ответила ему прямым взглядом, без какого-либо жеманства или колебаний, и наконец увидела его улыбку и почти незаметный кивок.

«Вот, значит, кого выбрал Майкл, – размышлял Шон. – Я бы, конечно, хотел надеяться, что он выберет девушку из своего народа, чтобы она говорила на его языке и разделяла его веру. Мне бы хотелось получше узнать ее, прежде чем я дам свое благословение. И мне бы хотелось, чтобы у них было больше времени узнать друг друга, но как раз времени-то и нет. Завтра или через день… бог знает, что произойдет. Разве я стану мешать тому, что может оказаться их единственным моментом счастья навеки?»

Он еще мгновение-другое всматривался в Сантэн, ища признаки злобы или расчетливости, слабости или тщеславия, но видел только решительно вздернутый маленький подбородок, губы, готовые улыбаться, но также с легкостью сурово сжимавшиеся, и темные умные глаза. «Она сильная и гордая, – решил генерал. – Но, думаю, будет и преданной, способной выдержать многое».